|
|
 |
|
|
|
|
Голда Меир - Женщина по имени Голда
После полудня, в субботу 29 ноября 1947 года, в большом сером здании, в котором прежде помещался закрытый каток, в городе Флашинг-Медоу, штат Нью-Йорк, собрались делегаты 56 государств из 57, входивших в Организацию Объединенных Наций. Делегаты были призваны решить участь небольшой полоски земли на восточном берегу Средиземного моря. Эта полоска называлась – Палестина.
На сессии Генеральной Ассамблеи было внесено предложение разделить эту древнюю землю на два государства - арабское и еврейское. И таким образом покончить с длившейся уже тридцать лет борьбой между арабами и евреями за Палестину.
Прения были краткими. Позиция сторон и суть вопроса были хорошо известны. Теперь оставалось подвести итог.
Вскоре после пяти часов дня председатель сессии Генеральной Ассамблеи бразильский дипломат Освальдо Аранья ударил молоточком, возвестив уход с трибуны последнего оратора, и торжественно объявил, что сейчас будет проведено голосование. Клерк поставил перед ним небольшую корзину. В ней было 56 листков бумаги с названиями государств-членов ООН. Аранья протянул руку и медленно вынул из корзинки первый листок. Он развернул его, посмотрел на сидевших перед ним делегатов и произнес:
- Гватемала!
В зале воцарилась мертвая тишина…
А за тысячи километров от здания бывшего катка в Флашинг-Медоу, в Иерусалиме, в простом каменном доме на одной из улиц нового еврейского квартала, темноволосая женщина нервно дымила сигаретой и чиркала карандашом на лежащем перед ней листе бумаги. Нынешний вечер был апогеем ее жизни и борьбы, оправданием всего ее существования. Не расставаясь с сигаретами и выпивая одну чашку кофе за другой, она отмечала на листе каждый поданный в ООН голос, приближавший осуществление мечты всей ее жизни.
Звали женщину – Голда Меир…
Наконец, прозвучали слова: «Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций тридцатью тремя голосами против тринадцати при десяти воздержавшихся проголосовала за раздел Палестины…»
Глаза Голды Меир, отдавшей столько сил ради того, чтобы эта минута наступила, наполнились слезами.
* * *
Четвертый премьер-министр государства Израиль Голда Меир родилась 3 мая 1898 года в Киеве, где ее отец Моше Ицхак Мабович работал столяром. Ее назвали Голдой (в переводе с языка идиш – «золотая») в честь прабабушки, на которую она была поразительно похожа.
Сестра Шейна была на 10 лет старше, а 5 других детей, родившихся между ними, умерли. Еще одна сестра, Ципка (Клара), была на 4 года моложе.
Отец был по природе оптимистом и во что бы то ни стало хотел верить людям. Мать Блюма была энергичная, умная, далеко не такая простодушная и куда более предприимчивая, чем муж.
Семья не отличалась особой религиозностью. Они жили как все евреи Восточной Европы. По воскресеньям и в дни поста ходили в «шул» (синагогу), благословляли субботу и держали два календаря. Один - русский, второй – относящийся к другой стране, из которой евреи были изгнаны 2000 лет назад.
Вспоминая о детстве, Голда писала в автобиографической книге «Моя жизнь», что «радостных или хотя бы приятных моментов было очень мало». Эпизоды, которые она помнила все последующие годы, связаны большей частью с мучительной нуждой, в которой жила ее семья, бедностью, голодом, холодом и страхом о погромах.
Спустя 70 лет, когда Папа Римский Павел VI во время личной аудиенции сказал, что в политике Израиля не хватает «сочувствия», Голда Меир выразила горячее несогласие. Она напомнила ему о преследованиях евреев в христианских странах и добавила: «Ваше Преосвященство, знаете ли вы, что стало самым ранним моим воспоминанием? Погром в Киеве. Когда мы были сочувствующими, когда мы не имели родины и были слабыми, нас вели в газовые камеры…»
Когда Голде исполнилось 8 лет, мать с дочерьми отправилась в США, куда тремя годами раньше уехал отец, чтобы начать новую жизнь. Они обосновались в Милуоки, штат Висконсин.
Семья жила в самом бедном еврейском квартале города на улице Уолнат (Ореховая). Отец получал нищенскую зарплату, выполняя строительные работы. Мать открыла сначала молочную, а затем бакалейную лавку.
Выдержав борьбу с родителями, Голда продолжила образование в начальной школе, которая располагалась на 4-й улице около знаменитого пивоваренного завода Шлитца. Закончив ее в 14 лет, она собиралась поступить в среднюю школу и стать учительницей. Но родители имели на нее другие виды. По словам соседей, она была «эрваксене шейне мейдл» («рослой красивой девушкой») и родители хотели поскорее отдать ее замуж.
Тогда Голда бросила родителям вызов: поступила в среднюю школу. Больше того, по выходным дням она бралась за любую работу, чтобы не просить у них денег. Но и это не помогло: ссоры дома продолжались. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, был поступок матери, которая подыскала ей мужа.
Осенью 1912 года Голда уехала к старшей сестре в Денвер (штат Колорадо). Маленькая квартирка Шейны стала чем-то вроде центра для еврейских иммигрантов из России, приехавших в Америку лечиться в знаменитой денверской больнице для легочных больных. Среди них были анархисты, социалисты и сионисты-социалисты. Все были страстно захвачены главными проблемами современности. Они разговаривали, спорили, даже ссорились.
Голда жадно слушала всех. Но внимательнее всего – сионистов-социалистов, политическая философия которых показалась ей самой разумной. Она поняла и приняла полностью идею национального очага для евреев, который они хотели создать в Палестине. Долгие ночные споры сыграли большую роль в формировании ее убеждений.
Но пребывание в Денвере имело и другие последствия. Среди молодых людей, часто приходивших к Шейне, одним из самых неразговорчивых был тихий Моррис Меерсон. Он любил, знал и понимал искусство – поэзию, живопись, музыку. Он терпеливо учил Голду наслаждаться классической музыкой, читал ей Байрона и Омара Хайяма, водил на лекции по литературе, истории и философии.
Вскоре Голда поссорилась с сестрой и ушла из ее дома. Ей было 16 лет. Он устроилась в магазин, где шили юбки на заказ. Так она провела около года, пока не пришло письмо от отца. Оно было краткое: «Если тебе дорога жизнь матери, ты должна немедленно вернуться домой».
Голда вернулась в Милуоки. Положение родителей улучшилось. Семья переехала в новую квартиру на Десятой улице. Теперь у родителей не было возражений по поводу ее поступления в среднюю школу.
Получив аттестат, она поступила в колледж для учителей, где начала изучать педагогику. Тогда же она стала активистской в различных еврейских организациях – по оказанию помощи евреям Росси, в защиту прав евреев, по распространению среди них образования. Сионизм наполнял ее жизнь и сознание. Она не сомневалась в том, что ее место в Палестине.
В 1915 году Голда вступила в партию «Поалей Цион» («Рабочие Сиона») и быстро завоевала популярность благодаря своему незаурядному ораторскому таланту, выступая как на идиш, так и по-английски. Это стало ее первым шагом по дороге на «землю обетованную».
В ноябре 1917 года британское правительство объявило, что положительно относится «к созданию в Палестине национального очага для еврейского народа» и что оно «приложит все усилия, чтобы облегчить осуществление этой цели». Декларация Бальфура - названная так потому, что ее подписал Артур Джеймс Бальфур (в то время британский министр иностранных дел), была изложена в форме его письма лорду Ротшильду.
На фоне этого исторического события 24 декабря 1917 года Голда и Моррис поженились. Весной 1920-го чета Меерсонов купила билеты на пароход «Покаонтас», чтобы отправиться в Палестину. Они продали все свое имущество, за исключением патефона и пластинок. 23 мая 1921 года вместе с сестрой Голды Шейной, ее двумя детьми и школьной подругой Регионой Гамбургер они отправились в путь.
* * *
В июле того же года они добрались до Тель-Авива. В сентябре подали заявление в киббуц (коллективное сельскохозяйственное поселение) Мерхавия (в переводе с иврита – «Божьи просторы»), расположенный в Изреэльской долине.
Позднее Голда вспоминала, что наслаждалась тем, что находилась среди людей, разделявших ее общественно-политические взгляды, горячо их обсуждавших, серьезно относившихся к социальным проблемам. В киббуце ей нравилось все – работать в курятнике и постигать тайны хлебопечения.
Голда любила киббуц и киббуц любил ее. Вскоре ее избрали в правление, что было большой честью для новичка. Потом ее выбрали делегатом на съезд киббуцного движения, который проходил в Дгании, считавшейся «матерью киббуцев».
Моррису было не по себе в киббуце. Он чувствовал себя несчастным и не мог приспособиться к невозможности уединиться и заниматься интеллектуальной деятельностью. Климат, малярия, пища, тяжелая работа в поле – все это для него оказалось слишком тяжело. Он совсем пал духом. Ради него Голда согласилась оставить киббуц.
Моррис получил плохо оплачиваемую работу бухгалтера в Иерусалиме. Они нашли маленький домик из двух комнат, без электричества. Готовить приходилось на примусе в сарае. Для того, чтобы свести концы с концами, одну из двух комнат пришлось сдавать.
Их первенец Менахем родился в 1924 году. В полном отчаянии Голда вернулась в киббуц, но спустя 6 месяцев снова перебралась к мужу. В 1926-м родилась дочка Сарра, и квартиранту пришлось съехать. Для того чтобы платить за квартиру, Голда брала в стирку белье, которое она стирала в корыте, нагревая воду во дворе.
Ее стремление к общественной работе нашло выход в 1928 году, когда она возглавила женский отдел Всеобщей федерации еврейских трудящихся (Гистадрут) «Моэцет ха-поалот». Вскоре все увидели, что она является прекрасным организатором и оратором. К тому же ей пригодилось знание английского языка, на котором она говорила без акцента.
Но ее дочь Сарра часто болела, и вскоре было обнаружено, что у нее заболевание почек. Для того чтобы дать ей специальное лечение, в 1932 году Голда отправилась со специальной миссией в женскую организацию в США. Ее муж оставался в Палестине.
После ее возвращения в 1934 году они продолжали жить отдельно. Она была назначена руководителем политического отдела Гистадрута в Тель-Авиве, а он работал в конторе фирмы «Шелл Ойл» в Хайфе и навещал семью по субботам.
На новом посту Голда быстро завоевала уважение и влияние благодаря своему трудолюбию, прозорливости, умению убеждать. Вскоре она стала председателем Совета директоров «купат холим» (фонда помощи больным).
В 1933 году Гитлер пришел к власти, и еврейские беженцы начали покидать Германию. Десятки тысяч иммигрировали в Палестину, где рынок труда не был готов к принятию огромного количества профессионалов и ученых. Это было трудное время для Гистадрута.
В 1937 году Голда приняла участие в конференции по германским беженцам, которая состоялась во Франции по инициативе США. В конференции участвовали представители 31 страны. Практические результаты были ничтожны, так как каждая страна находила важные причины для того, чтобы не открывать двери беженцам. Голда уехала с конференции с привкусом горечи. Более чем когда-либо она была убеждена, что мировое сообщество мало что может сделать для евреев, попавших в беду, и что еврейскому народу необходимо свое собственное государство.
После Второй мировой войны отношения между «ишувом» (еврейская община до создания Израиля) и правительством - держателем мандата – испортились окончательно. Британское лейбористское правительство, избранное в 1945 году, решительно поддержало ограничение по иммиграции и по поселению в Палестине, изложенное в «Белой книге» в 1939.
В 1946 году несколько лидеров Еврейского агентства (Сохнут) были арестованы и интернированы. Среди них был и глава политического отдела Моше Шерток (Шаретт). На эту должность поставили Голду, и в течение некоторого времени она представляла интересы ишува и сионистского движения перед палестинской администрацией. Британцы, которые надеялись, что с ней легче будет вести дела, поскольку она женщина, очень быстро отказались от этой идеи. Она оказалась жесткой личностью, решительно отстаивающей свое мнение.
В марте 1947 года, когда два нелегальных корабля «Дов Хоз» и «Элияху Голомб» были заблокированы в итальянском порту, тысячи беженцев на борту объявили голодовку. По инициативе Голды 13 еврейских лидеров в Палестине объявили публичную голодовку в знак солидарности с беженцами и решили проводить ее во внутреннем дворе Еврейского агентства в Иерусалиме.
Несмотря на то, что Голда только что вышла из больницы, где лежала с приступом холецистита, и врач запретил ей присоединяться к голодающим, она все же настояла на своем участии. Голодовка продолжалась в течение 140 часов, до тех пор пока кораблям не разрешили продолжать плавание.
29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла план раздела Палестины на два государства – арабское и еврейское. Арабы решительно отвергли этот план, а евреи приняли.
В январе 1948 года исполком Еврейского агентства послал Голду в США для сбора средств. В течение двух месяцев она без устали ездила по стране и собрала 50 миллионов долларов для еврейской общины – в два раза больше намеченной суммы. Деньги предназначались для закупки оружия в Европе.
Между сионистскими лидерами и королем Иордании Абдаллой существовали секретные контакты. В ноябре 1947 года Голда приняла участие во встрече с монархом в Нехараиме на границе на южном побережье Тивериадского озера. Абдалла сказал, что, если спорный план раздела будет одобрен ООН, он примет еврейское государство и присоединит к Иордании территории, выделенные для арабов. Однако в последующие месяцы оказалось, что Иордания намеревалась в союзе с Египтом, Сирией и Ираком оккупировать всю Палестину после окончания действия английского мандата.
10 мая 1948 года Голда вновь отправилась на встречу с королем Абдаллой, чтобы предотвратить надвигавшуюся войну. Когда друзья предупредили ее, что она может погибнуть, Меир ответила: «Я готова пойти в ад, если это даст шанс спасти жизнь хотя бы одного еврейского солдата».
С экспертом по арабским делам Эзрой Даниным она пересекла ночью границу и была доставлена в автомобиле в Амман в королевский дворец. Они замаскировались под арабского купца и его жену, накрытую паранджой. У них были фальшивые документы, которые дали возможность пройти военные посты, встречавшиеся по дороге.
Во время встречи Абдалла дал четко понять, что он связан обязательствами, и ему необходимо присоединиться к арабскому нападению. Прощаясь, король спросил, почему она с таким нетерпением борется за независимое государство. В своей неподражаемой манере Меир ответила: «Я не думаю, что 2 000 лет ожидания можно воспринимать как "большую спешку." Она сказала Абдалле, что «будет война, и что Израиль в ней победит».
Позднее в книге «Моя жизнь» она напишет: «Это была величайшая наглость с моей стороны, но я знала, что мы должны победить».
На обратном пути перепуганный водитель бросил их на иорданской стороне границы. Незадолго до рассвета они пешком пересекли ничейную полосу, пока их не подобрал боец Хаганы (еврейские военизированные отряды самообороны во время действия мандата Великобритании).
* * *
14 мая 1948 года, почти как подарок к 50-летию Голды Меир, была подписана Декларация независимости, и на карте мира появилось новое государство — Израиль. Она была единственной женщиной среди лидеров, подписавших этот исторический документ. «Глаза мои наполнились слезами, руки дрожали, - вспоминала она. - Мы сделали еврейское государство реальностью, и я, Голда Мабович-Меерсон, дожила до этого дня». Многие ее соратники говорили позднее: «Если Бен-Гурион - отец еврейского государства, то Голда - его мать».
Через месяц после провозглашения государства Голда была назначена послом Израиля в СССР. Правда, ее отъезд задержался, так как она ездила в США для сбора средств и там сломала ногу в автомобильной катастрофе в Бруклине.
В сентябре, спустя 42 года после того, как она покинула Россию, Голда вернулась туда в качестве дипломатического представителя еврейского государства. В состав представительства входила ее дочь, недавно вышедшая замуж, и ее зять. Израильское посольство, разместившееся в гостинице «Метрополь», управлялось на принципах киббуца: все вместе работали, готовили еду, несли дежурства.
Самое яркое впечатление произвело на Голду посещение московской синагоги в дни Рош ха-Шана (еврейский Новый год) и Йом-Кипура (Судный день). Ее окружили десятки тысяч взволнованных евреев, в глазах которых было и отчаяние, и преданность. Такого взрыва еврейских чувств в Советском Союзе не было с революции 1917 года. Поэтому власти предприняли решительные шаги, чтобы не допустить подобных сцен в будущем.
Для Голды было очень тяжело сидеть во время Войны за независимость (так в Израиле называют первую арабо-израильскую войну 1948 года) в далекой и чужой столице и заниматься рутинной дипломатической работой. Но это продолжалось недолго – всего 7 месяцев. В начале 1949 года она была избрана заочно в первый кнессет (парламент) и вернулась, чтобы занять должность министра труда в правительстве Бен-Гуриона.
Это была очень трудная работа. Иммигранты стекались в маленькое, охваченное войной государство, и размещались в палатках и хижинах. Их надо было обеспечить жильем, работой, школами, больницами. Хронически не хватало продуктов питания, строительных материалов, оборудования, опытных рабочих, но главное – денег.
Министру труда опять пришлось выехать на сбор средств в США, Европу и Латинскую Америку. Голда все время находилась в страшном перенапряжении. Однако эта работа была конструктивной, у нее была четкая цель с осязаемыми результатами. Здесь она полностью могла проявить свою заботу о людях. Вспоминая те годы, она призналась, «что это был наиболее плодотворный период в ее жизни».
В 1956 году Бен-Гурион назначил Голду министром иностранных дел. К этому времени она укоротила свою фамилию Меерсон на еврейское имя Меир (в переводе с иврита – «озаряющая»). Когда журналисты задавали ей вопрос, как чувствует себя женщина в должности министра иностранных дел, она отвечала ядовито: «Откуда мне знать. Я никогда не была мужчиной в должности министра иностранных дел».
С некоторым страхом взяла она на себя эти обязанности. Ведь это был период, когда на Ближнем Востоке начался Суэцкий кризис. Она принимала участие в теневой дипломатической деятельности до арабо-израильской войны на Синайском полуострове, совершила секретную поездку в Париж для встречи со своим французским коллегой Кристианом Пино.
После начала боевых действий она приехала в Нью-Йорк и возглавила израильскую делегацию в дебатах ООН, которые растянулись на несколько месяцев. Англо-французская экспедиция не состоялась, а Израиль остался один на один с ООН, требовавшей немедленного вывода израильских войск из Синайской пустыни и сектора Газа.
Те 9 лет, что Голда Меир занимала должность министра иностранных дел, она оставалась самой собой даже на этом дипломатическом посту. По натуре упрямая, прямая, практичная, временами вспыльчивая, она с трудом переносила выполнение требований протокола, с его обменом уклончивыми дипломатическими фразами и игрой слов в резолюциях ООН. Большинство вопросов для нее были вопросами морали: справедливости и несправедливости, правоты и неправоты. Такой подход к дипломатической службе был неудобен для других министров иностранных дел, прошедших подготовку в профессиональных традициях европейской дипломатии.
Более впечатляющим было ее выступление на заседании Комитета безопасности ООН в 1960 году по поводу жалобы Аргентины, которая заявила, что захват нацистского преступника Адольфа Эйхмана явился нарушением ее суверенитета. После выступления Меир, в котором она с огромной страстью говорила о Холокосте, Совет безопасности заявил, что в качестве «соответствующей репарации», требуемой Аргентной, израильскому правительству достаточно принести свои извинения и принять резолюцию ООН по данному вопросу. Совет одобрил привлечение Эйхмана к суду.
Это было десятилетие быстрой деколонизации Черной Африки, где одна страна за другой становились независимыми, и были приняты в ООН. Меир чувствовала свою идентификацию с этими угнетенными народами, чувствовала, что обязанность Израиля помочь им. Она совершила несколько визитов в Африку, и ее теплое человеческое участие произвело огромное впечатление в тех странах, которые она посетила. Она способствовала разработке различных программ помощи Африке и создала специальный департамент в министерстве иностранных дел для осуществления этих программ.
* * *
К концу 1965 года здоровье Голды ухудшилось — сказались бесчисленные поездки, психологические нагрузки, вечная спешка, общая усталость. Решив, что лучше быть «полностью бабушкой, чем полуминистром», она подала в отставку, продолжая оставаться членом кнессета. Ей исполнилось 67 лет, позади была жизнь, полная напряженной работы и ответственности. Она чувствовала усталость, но главное - чувство вины за то, что мало уделяла внимания семье. У ее сына Менахема, профессионального виолончелиста, и у ее дочери Сарры, члена киббуца Ревивим в Негеве, были семьи, и Голда хотела проводить время со своими пятью внуками.
Но такая жизнь продолжалась всего один месяц. Она была избрана генеральным секретарем Рабочей партии, которую раздирали распри, и ее соратники чувствовали, что только Голда сможет восстановить единство.
Ко времени своего избрания четвертым премьер-министром Израиля у нее было более 45 лет политического опыта. «Я поняла, что мне придется принимать решения, от которых будет зависеть жизнь миллионов людей, - писала она в своих мемуарах. - Однако на размышления времени не было, и раздумья о пути, который довел меня из Киева до кабинета премьера, надо было отложить на потом».
В феврале 1969 года премьер-министр Леви Эшкол внезапно скончался от сердечного приступа. Для того, чтобы избежать борьбы за власть внутри партии, за 8 месяцев до следующих всеобщих выборов было предложено назначить Голду премьер-министром. Правда, высказывались сомнения, разумно ли взвалить такой груз на больную 72-летнюю женщину.
17 марта того же года она была единодушно избрана главой правительства. В своей официальной речи Голда сказала: «Наша судьба не может и не будет определена другими».
К общему удивлению, она приняла вызов с новым энтузиазмом. За короткое время она полностью вошла в курс дела, ее авторитет был непререкаем в кабинете министров и в стране в целом. Не удивительно, что и сторонники, и противники сочли само собой разумеющимся, что она будет продолжать возглавлять правительство.
Это было время для сильного, но разумного управления. Соглашение о прекращении огня было заключено, но на границах часто возникали конфликты. Правительство Голды поддерживало боеспособность страны, искало пути мирного урегулирования.
Но миру оставалось быть недолго. Рядом всегда была грозящая опасность, но прекращение огня давало обманчивое чувство безопасности для части ее кабинета. Голда интуитивно чувствовала, что война близка, и поделилась своими предчувствиями с членами кабинета и своими советниками, особенно после того, как израильский истребитель в марте 1973 года сбил ливийский "Боинг-727", вторгшийся в воздушное пространство Израиля.
Приближалось 6-е октября - Йом Киппур (Судный день), самый главный и торжественный еврейский, религиозный праздник. Женская интуиция подсказывала Голде - что-то не в порядке. Ее советники и члены кабинета уверяли: «Не беспокойтесь, войны не будет». В полдень 5-го октября она созвала срочное заседание и в присутствии нескольких основных членов кабинета заявила: «У меня ужасное предчувствие относительно того, что происходит. Это напоминает мне 1967 год... Я думаю, это что-нибудь да значит».
Ее начальник канцелярии, министр обороны, шеф разведки и министр торговли в один голос ответили: «Не существует никаких проблем». Позже Голда вспоминала: «Я должна была прислушаться к голосу своего сердца и объявить мобилизацию. Я уже тогда знала, что должна была так поступить, и мне предстоит прожить с этим ужасным знанием всю оставшуюся жизнь».
Интуиция не подвела - Голда оказалась права. Трагедия унесла 2.500 еврейских жизней, многие из которых могли бы быть спасены, если бы кабинет поверил в силу ее интуиции.
Голда всегда была смелой и верила, что сила важна как для стран, так и для людей. Если бы эта женщина не была сильной, то нация бы не выжила. И без своей внутренней силы она не смогла бы работать с такой энергией.
Во время войны Йом Киппур ей было далеко за семьдесят, но она никогда не покидала офис более чем на час. Она спала едва ли четыре часа в сутки, иногда задремав прямо на своем рабочем столе, неся постоянную бессменную вахту по защите ее любимого народа и его молодых солдат.
На пятый день войны, когда израильская армия несла потери и казалось, что разгром близок, она позвонила госсекретарю США Генри Киссинджеру среди ночи. Его секретарь ответил: «Сейчас полночь, подождите до утра». Меир сказала: «Меня не заботит, который теперь час. Нам нужна помощь сегодня, потому что завтра может быть слишком поздно».
Киссинджер капитулировал и пригласил ее в Вашингтон. Сила и уверенность Голды сделали свое дело: американский воздушный мост заработал как раз вовремя, чтобы спасти и битву, и нацию. Эта неунывающая семидесятипятилетняя женщина еще раз использовала свой бескомпромиссный дух, чтобы спасти своих соплеменников. Ее положение как лидера Рабочей партии осталось неизменным к выборам в кнессет в конце 1973 года.
Голда ушла в отставку 10 апреля 1974 года после пяти бурных лет в качестве премьер-министра. Ей было почти семьдесят шесть. «Было выше моих сил дальше нести это бремя», - призналась она. В Палестине было 80 тысяч евреев, когда она приехала сюда в 1921 году, и 3 миллиона, когда она покинула свой кабинет.
В своем прощальном заявлении она выразила концепцию выживания с позиций силы и агрессии: «Если Израиль не будет сильным, то не будет мира». Она могла бы сказать: «Если женщина не сильна и не уверена, то она не добьется власти». В этом выразилась бы сущность этой энергичной и властной женщины.
* * *
Голда Меир всегда гордилась своей принадлежностью к еврейству. Именно это чувство оказало заметное влияние на ее политический курс, когда она возглавляла правительство. Она никогда не шла на компромиссы, способные нанести урон чести государства.
Что любопытно: она никогда полностью не соглашалась с положением, что евреи – Богом избранный народ. Ей казалось, что правильнее считать, что не Бог избрал евреев, а евреи были первым народом, избравшим Бога.
Наиболее примечательная особенность Голды состояла в ее умении руководить, будучи абсолютно убежденной в том, что она, и только она, права. А ее способность внушать эту уверенность другим превратила ее в самого эффективного представителя Израиля в глазах мирового общественного мнения. Эта черта характера во многом способствовала приобретению ею такого авторитета, каким не пользовался ни один израильский политик после Давида Бен-Гуриона.
Если мнения Голды встречали меньше возражений, чем мнения Бен-Гуриона, то это не только потому, что многие решения «старика» были более рискованными и оригинальными. Но и от того, что она обладала еще одной способностью – переносить всякое несогласие с ее мнением на личную, субъективную основу. Всякий, кто не соглашался с ее точкой зрения, чувствовал себя так, как будто бы он выступал против нее лично. Ему даже начинало казаться, что его сопротивление лишь может опорочить его самого, а не идею, против которой он выступал.
Такая «система» – плод характера, личности и больше чем 50 лет общественной деятельности Голды.
Умение быстро схватывать существо дела, работоспособность, совершенно необычная для ее возраста, способность принимать смелые решения и готовность нести за них ответственность – все это способствовало укреплению ее позиций. Однако, похоже, что главным фактором, определявшим прочность ее власти, являлось инстинктивное выражение Голдой взглядов и настроений большинства израильтян по вопросам внешней политики и обороны страны. Ее заявления о египетском президенте Анваре Садате, о создании поселений на оккупированных территориях, о будущем этих территорий соответствовали тому, что думало тогда большинство населения Израиля.
Голда с глубокой искренностью верила в то, что она говорила, верила и тогда, когда произносила слова, от которых позднее, возможно, отказалась бы, чтобы они не были расценены как пустые и праздные. Когда она заявляла, что «еврейский народ имеет свое государство, где он может защитить себя», то делала это не для красного словца. Она была убеждена в том, что каждый еврей должен быть сионистом – ведь это вытекало из самой необходимости самообороны.
Когда однажды в США журналист сказал, что «не все евреи сионисты», она резко ответила: «Конечно, но и не все «гои» (презрительная кличка не иудея – К. К.) – антисемиты». Уверенность в том, что все «гои» в глубине души ненавидят евреев, прочно укрепилась в сознании Голды со времени погрома, свидетельницей которого она была в детстве.
Голда никогда не требовала от народа верности себе лично, призывая лишь сохранять идеалы, в которые верила сама. Она не признавала никаких компромиссов. Мир для нее делился на черное и белое. Любой, кто не принимал ее мировоззрения, был противником – идеологическим и личным. Она никогда не боролась за посты и почетные звания. «Я не выбирала карьеру, я не выбирала профессию, - говорила она. - Просто так получилось…» На самом деле Голда выбрала мечту, за которой следовала до самой смерти.
Она была сосредоточенной и волевой женщиной, которая ежедневно жертвовала своей жизнью ради мечты о свободной, независимой еврейской нации. Она была мечтательницей, которая никогда не позволяла повседневным критическим ситуациям разбить уверенность в себе, погасить энтузиазм и неизбывную мечту о будущем еврейском государстве.
Смерть ежедневно стучалась в ее дверь в течение многих лет, но она оставалась законченной оптимисткой. Она всегда была готова пожертвовать всем ради воплощения своей детской мечты - объединения евреев. Годы лишений и жизни в постоянном страхе уничтожения сформировали твердую и непреклонную волю, которая вела ее долгой дорогой к вершине.
И по отношению к людям Голда зачастую вела себя типично по-женски. Ее оценка людей нередко основывалась на иррациональных ощущениях, на природной интуиции. И опять-таки, раз вынесши суждение о том или ином человеке, она меняла его с колоссальным трудом.
Голда умела завоевывать сердца. Общавшиеся с нею люди быстро попадали под обаяние ее естественности и простоты, ее таланта ясно и понятно излагать свои позиции.
Журналисты любили встречаться с нею. Она никогда не пряталась за спасительную формулировку – «на этот вопрос ответа не последует». Если же Голда не хотела или не могла ответить на определенный вопрос, то всегда находила способ изменить направление беседы или рассказать анекдот, обрывавший нежелательный для нее разговор.
Политическая «кухня Голды», которую столь часто склоняли ее противники, имея в виду место, где в узком кругу решались важные политические дела, представляла собой самую доподлинную кухню, где она обыкновенно пила кофе, курила одну сигарету за другой, беседовала и советовалась с друзьями. Эта кухня (без кавычек) располагалась в доме премьер-министра на бульваре Бен-Маймон в Иерусалиме. Здесь она угощала чаем или кофе тех, кто являлся ее единомышленниками. С этими людьми она засиживалась до поздней ночи по субботним вечерам, советуясь по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики.
Эти встречи были предназначены в первую очередь для подготовки правительственных заседаний, созываемых каждое воскресенье. Кроме того, на них обсуждались такие дела, которые не представлялись на рассмотрение правительства.
Голда не принадлежала к феминисткам. Она достигла своего высокого положения не потому, что была женщиной. Но вместе с тем она была женщиной в полном смысле этого слова. Она никогда не скрывала свою женственность. Напротив – гордилась ею, хотя у нее никогда не было больше двух платьев одновременно. Но друзья, равно как и враги, все же называли ее очаровательной и пленительной, хотя она не пользовалась косметикой в течении тридцати с лишним лет.
Голда была очень страстной женщиной. В личной жизни никогда не была одинокой, ее постоянно окружал поток тайных романтических связей. Она находилась в близких отношениях с некоторыми величайшими умами в истории Израиля: была связана с блестящим Залманом Шазаром, «дикарем с энциклопедическим умом», который стал ее наставником и любовником. По иронии судьбы, этот магнетический и гипнотический оратор должен был стать в будущем именно тем президентом Израиля, который привел ее к присяге в качестве премьер-министра в 1969 году.
Они путешествовали по всему миру в тридцатые годы. Шазар обещал развестись и жениться на ней, но так и не сдержал своего обещания. И все же этот динамичный лидер, без сомнения, был тем мужчиной, который оказал на нее наибольшее влияние. Их отношения были началом большого количества подобных связей, что дало повод ее завистникам навесить на нее ярлык «Голда-матрац».
Интимные отношения связывали Меир со многими великими мужчинами в сионистском движении. Давид Бен-Гурион, Давид Ремез, Берл Кацнельсон, Залман Аранн и Генри Ментор были самыми выдающими личностями, с которыми она работала и развлекалась на разных ступеньках своей карьеры. Все они помогли ей в продвижении на вершину.
Любовь Ремеза длилась всю жизнь, и он добился для нее многих должностей в партии. По словам Голды, он долгое время был ее «компасом» и наставником. Она часто признавалась: «Я любила его очень сильно».
Кацнельсон, известный как «Сократ Израиля», назначил ее на первую ответственную должность - главы департамента взаимопомощи в тридцатые годы.
Аранн, по словам Голды, внес в ее жизнь фантазию.
Ментор был энергичным человеком, руководителем американского фонда. Он стал ее наперсником и любовником, когда она собирала деньги в Америке в тридцатые годы.
В ее действиях не было злого умысла. Она просто была страстной женщиной, которая жила естественно, так, как она видела и чувствовала. В ней было столько неудержимой энергии, что некогда было останавливаться, чтобы побеспокоиться о тех, кто уходил.
Сама Голда признавала для себя первенство карьеры перед семьей: «Я знаю, что мои дети, когда были маленькими, много страдали по моей вине». Она, посвятив себя работе, должна была пожертвовать чем-то очень значительным ради идей сионизма, который был для нее синонимом карьеры. Этим значительным была… семья.
Голда была очень сильной, но простой женщиной. Будучи избранной на высший пост своего государства, она сказала: «Я была ошеломлена. Я никогда не рассчитывала стать премьер-министром. Я вообще никогда ни на что не рассчитывала. Я планировала, что поеду в Палестину, стану активным участником лейбористского движения».
Единственным Богом Голды был сионизм, мир, в котором у еврейского народа был бы свой дом. Делом ее жизни стало создание такого дома. Она подтверждала это: «У меня нет амбиций кем-то становиться». Она всегда была готова жертвовать собой и своей семьей ради Израиля.
* * *
Голда еще успела застать заключение первого арабо-израильского мирного договора – Кемр-Дэвидских соглашений. Незадолго до этого, во время первого визита египетского президента Анвара Садата в Израиль она сказала:
- Я хочу, чтобы даже такой старой леди, как я, довелось пожить во времена мира между нами и вами…
Она умерла 8-го декабря 1978 года. Ее похоронили на горе Герцля в Иерусалиме. Нравится нам или не нравится нынешний облик еврейского государства, но он сформирован не в последнюю очередь женщиной по имени Голда…
Константин Капитонов
Клуб-информбюро "Ближний Восток" |
|
|
1+1 СКИДКИ
НА РЕКЛАМУ
054-7231651 |
|
| |
|
|
|
