Отец называл меня "дачушка". Обращался ко мне по-русски -"дачушка" или по-еврейски - тоже "дачушка". Я спрашивала:
- Папа, почему ты все слова произносишь по-русски, а "дачушка"-по-белорусски? Отец отвечал:
- Доченька - это совсем не то, что "дачушка", ты не доченька -ты моя "дачушка".
Ему казалось, что только это слово, в его теплом белорусском звучании, может выразить всю отцовскую нежность, всю трогательную любовь ко мне, своей дочери, чудом уцелевшей в той страшной войне.
В 44-м, после того как мы нашли друг друга, в его речи появился постоянный рефрен: "Я нашел дачушку".
"Я нашел дачушку", - с этих слов начинались все беседы, воспоминания и все его дела. Да и вся его короткая послевоенная жизнь прошла под знаком этого счастливого события, дарованного ему судьбой за все страдания, муки и утраты, выпавшие на его нелегкую жизнь. ;
...Растаявшие, ставшие памятью, кажущиеся теперь безоблачными годы моего довоенного детства...
Председатель сельпо в деревне Каменка, что в пяти километрах от Узды, Михась Кастрицкий. Отец работает у него - не помню уже, в какой должности. Мы дружим семьями.
- Завтра едем с тобой на свадьбу в Каменку. Посмотришь, какая это красота - деревенская свадьба, - говорит отец.
Назавтра, в теплое, душистое летнее утро он выносит из сарая упряжь, выводит во двор лошадь, запрягает, мы садимся в повозку и съезжаем со двора.
Мне девять лет. Я старшая в семье. Две моих младших сестрички провожают нас, в глазах - добрая зависть. Мы едем медленно, подвозим путников.
- Ты, дзядзька, з Зенькавiч будзеш, а ты з Лошы, - говорит отец.
- А як жа ты здагадаўся i не памылiўся? - спрашивают крестьяне.
-А я вас па гаворцы пазнаю, у кожнай вёсцы свая гаворка, свой дыялект, - отвечает отец.
Приехали в деревню незаметно. Хорошо помню гостеприимный дом Кастрицких, нарядно прибранные комнатки, высокую пушистую постель со сложенными пышной горкой подушками, одетыми в кружевные наволочки ручной работы. Заночевали. А утром в русской печи пеклись душистые гречневые блины. Их подавали с жареным салом, молоком, со слоистой, из погреба, холодной домашней простоквашей. Мы с Женей, дочерью Кастрицких, моей ровесницей, дружно все это уплетаем, торопимся на свадьбу.
Помню невесту в белом наряде с веночком из живых цветов, приколотым к волосам, жениха с алой георгиной в петлице. Звенят шутливые белорусские песни в сопровождении гармошки и бубна.
К вечеру отец приехал за мной. Мы, благодарные, прощаемся с гостеприимными хозяевами, возвращаемся домой. Едем медленно, отец вспоминает свое детство, рассказывает...
|
