|
|
"Двадцать семь глав из жизни Матросика", - книга Дмитрия Онгейберга (2ч.)
|
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
СНГ - ТЕРРИТОРИЯ ГОСПОД
Не прошло и двух недель с момента встречи Матросика с Семен Семенычем, а Матросик с Машей уже шагали по Невскому проспекту недавнего Ленинграда, а ныне Санкт-Петербурга.
«С Машей», потому что у них совпали сроки. Какой-то фонд, а какой, Маша не уточняла отправил ее на открытие или презентацию (Матросик в подробности не встревал, как и не лез с расcпросами, в каком это будет месте) еврейской общины.
Маша только пояснила, что их фонд содействует возрождению еврейских традиций по всей территории СНГ. И остановились они у Машиного дяди, который жил в коммуналке на проспекте Обуховской обороны. Сейчас Маша торопилась по своим делам, а Матросик по своим. Он собирался посетить Главное Управление Краснознаменного Военно-Балтийского флота, которое находилось в здании Адмиралтейства. Там Матросик хотел навести с правки по поводу местонахождения своей субмаринки.
Машин дядя по праву считал себя кровно связанным и причастным ко всему, что касалось Советского флота. Всю свою сознательную жизнь он отдал Краснознаменному Тихоокеанскому флоту, дослужившись до звания контр-адмирала. А весь остаток своей пенсионерской жизни посвятил служению Ленинградскому Военно-Морскому училищу имени адмирала Нахимова, работая там в качестве старшего вахтера в общежитии для молодых курсантов.
Он-то и порекомендовал Матросику стучаться прямо к начальнику управления товарищу, именно товарищу, подчеркнул Машин дядя, фамилию которого к стыду своему подзабыл. Стар стал. Но хорошо помнит, что то ли Карасик, то ли Лещинский, а может быть и Козел. Но обязательно с ударением на `о". Иначе товарищ адмирал Козел обижается.
Матросик все аккуратно записал, сдержанно поблагодарил Машиного дядю за наводку и за очень полезную подсказку и сказал, что на месте уже сам сориентируется.
У станции метро `Канал Грибоедова" они с Машей разбежались в разные стороны и Матросик продолжал лицезреть колоссальные перемены великого города, из которого он уехал без малого шесть лет назад уже сам. Он уезжал из Ленинграда, а приехал в Санкт-Петербург. Это был уже напрочь совсем другой город, на себя непохожий, совсем другая северная Пальмира. Какой-то таинственный космос весь из хаоса и противоречий. Но Матросик ловил себя на мысли, что ведь не чужой в конце концов, несмотря на разительные перемены во всем начиная с названия, (хоть с исторической точки и абсолютно верного), так и кончая выражением лиц, в глазах которых Матросик читал равнодушие, жуткую усталость, какое-то безразличие ко всему и пустоту.
Вот они идут, знаменитые `новые русские", переступая через вытянутые ноги `старых русских" нищих, бомжей и бездомных детей.
`Что же за надежду потеряли эти ленинградцы, - думал Матросик, - если их лица одно сплошное крушение?"
Идея строительства коммунизма, ставшая давным-давно для всех абсолютной утопией, тем не менее многого стоила. Никакая это была не надежда, а идеология. Но никаких крушений живя без этой надежды, народ наверно не прогнозировал. И вот здрасьте! Приехали. Точнее Шалом! Приехали. У нас, в Израиле, при всех сложностях, есть возможность динамики, путь наверх, всплытия в стабильные, чистые воды после вынужденного погружения. Так, например, днем ты можешь подметать улицу возле ресторанчика, а вечером придти в эту кафешку, как посетитель. И хозяин этого паба будет тебя обслуживать. Это, конечно, далеко не показатель уровня жизни, тем паче не расцвет демократии, но тем не менее...
Этот Невский тоже может кто-то мести, но только чтобы заработать себе на кусок хлеба. А те, кто совсем за всякой мыслимой чертой бедности могут лечь на ночь или сесть с протянутой рукой на относительно чистый асфальт.
Рассуждая так и опуская в шапки нищих пестрые купюры России очень небольшого достоинства (Матросик вынужден был экономить. Неизвестно сколько понадобится денег на поиски лодки), он незаметно для себя дошел до здания Адмиралтейства. `Господи, - подумал Матросик,- может где-нибудь здесь, недалеко, в Финском заливе стоит моя `Маринка". Из кабинета этого Козела или как его там, неважно, он свяжется с нынешним капитаном подлодки, представится, передаст привет от бывшего командира лодки Рубина, и это явится для начальства исчерпывающим доказательством его причастности к субмарине. За ним пришлют катер, и вот он ступает на свою субмаринку. Ох, и отведет же он душу! Походит, пошатается по всем отсекам, побудет у себя в кубрике, посидит за пультом управления торпедами, зайдет в штурманскую, к радистам. Как недоставать ему будет рядом Семен Семеныча.
Матросик беспрепятственно прошел через высокие арочные ворота главного здания и был слегка удивлен, что его никто не остановил. Не было ни КПП, ни часовых. Никто не поинтересовался, куда он и зачем. Только каких-то два курсанта, подметавшие желтые листья на центральной аллее, завидя Матросика в офицерском бушлате и в фуражке, вытянулись с метелками в руках и отдали честь.
-Вольно,-кивнул им Матросик. За что наряд?
-Да боцману своему,-стал нехотя объяснять один,-послали приглашение на великую сходку Донских казаков за подписью их главного атамана.
-Ну и что? - не понял Матросик.
-Так его там побили малость,- ответил другой. До сих пор службу не несет.
-Побили? -Матросику стало интересно, хоть, он и торопился. За что?
- А главный раньше служил старшим матросом под командованием нашего боцмана на одном миноносце. Ну и встретились там в станице два мира два образа жизни. Отношения выясняли.
Матросик рассмеялся, поразившись их юношеской смекалке. Это ж надо придумать такой способ проучить наверно очень ретивого и вредного на службе боцмана. Он поправил на голове фуражку и вошел в вестибюль. Вот тут он сразу столкнулся с дежурным. Это был молодой парень в звании мичмана, с красной повязкой на рукаве. Он сидел за узеньким столиком, окруженный телефонными аппаратами, с запрокинутой на затылок морской пилоткой.
Он стал медленно подниматься навстречу Матросику из-за стола и вырос в здоровенного амбала в портупее и с пистолетом. Вместо ожидаемого приветствия, уставившись во все глаза на Матросика, он настороженно забормотал:
-Я Вас слушаю. Простите, не разберу Вашего звания.
-Здравия желаю, товарищ мичман,-очень недовольно сказал Матросик. Звания нет. Одна форма осталась. Я прибыл из Израиля и прошу встречи по частному делу с главкомом Балтийского военно-морского флота.
-Из Израиля?! - у мичмана округлились глаза. То-то я смотрю, у вас еще форма советская. Но быстро овладел собой и, придав лицу строгость, вдруг сказал:
-Во-первых, все товарищи уехали в Израиль. В России остались господа. А во-вторых, попрошу документы.
У Матросика неожиданно возникло сильное желание щелкнуть по этому конопатому носу мичмана чем-нибудь тяжелым. Но он переборол себя, полез в карман бушлата и положил перед мичманом свой международный паспорт с визой Российского посольства в Израиле. Мичман долго его рассматривал, глядел через свет настольной лампы, даже нюхнул его и под разными ракурсами все пялился и пялился на фото, бросая взгляды на Матросика.
-Ну давай уже! - не выдержал Матросик. Я не шпион, а простой гражданин Израиля. Приехал с дружественным визитом передать пламенный, горячий привет мичманам Российского военно-морского флота от командиров и матросов созданного недавно в условиях очень жаркого климата Ближневосточного региона мощного подводного флота государства Израиль. Сбитый с толку, совсем обескураженный мичман потянулся к телефону.
-Алле!Барышня?! А, это ты, браток. Барышня одевается. Слушай! Дай мне главного. Да тут подводник из Израиля причалил с приветом. Докладывай. Как фамилия? -переспросил он вопрос и уставился на Матросика.
-Матросик, мой господин,- еле сдерживая себя процедил Матросик.
- Он говорит, что Матросик,-передал в трубку совсем обалдевший мичман и глядя в его паспорт перевернутый вверх ногами. «Матросик»? - услыхал вдруг мичман голос адмирала, и физиономия господина вытянулась от страха. Незамедлительно пропустить! Прекратите разводить там, мичман, бюрократию! Когда вас давеча раздели на `Авроре" до трусов, вы были менее бдительны! Три наряда вне очереди!"
-Есть!- рявкнул господин мичман. Адмирал так кричал, что Матросик все слышал и тихонько умирал со смеху. Пропустить сию минуту!
-Слушаюсь! -таращил глаза мичман. Матросик забрал со стола свой паспорт и собрался уже подниматься наверх, но обернулся и сказал чуть не плачущему господину.
-Жалко мне матушку Россию, если живут в ней господа вроде тебя, мичман. Просто за державу обидно.
Сказал и поднялся наверх к адмиралу. В приемной адмирала морской капитан принял с плеч Матросика бушлат и распахнул перед ним дверь. Матросик расправил тельняшку и шагнул в кабинет.
Адмирал сидел за широким столом под большим портретом знаменитого, но только вот русского ли прославленного адмирала Нахимова. Матросик мысленно кивнул ему `Шалом, Нахум!". Чуть ниже висел портрет президента Ельцина. `Скажи мне, кого ты вешаешь на стену,-мелькнула у Матросика мысль,- и я скажу, когда повесят тебя. И дай Бог, если только на стену."
-Какие люди! - поднялся из-за стола адмирал и пошел навстречу Матросику. И без охраны,-выдал он затасканную среди не очень обремененных большим умом людей глупую фразу. Они обменялись крепкими рукопожатиями и адмирал широким жестом пригласил Матросика сесть на широкий кожаный диван и сам сел рядом.
- Еще недавно я бы и посмеялся над вашим замечанием по поводу охраны,- сказал садясь Матросик, - но сегодня, учитывая разгул преступности в России, не лишне позаботиться о мерах предосторожности. Но как оградить себя, уважаемый адмирал, от этой охраны внизу, которой вы себя окружили? Меня сомнения одолевают, не поехала ли крыша у этого молодого господина, который выдает себя за мичмана. Настоятельно рекомендую вам заняться воспитанием приличных манер у этого молодого чайника.
-Что можно сделать?- воскликнул адмирал чисто по-еврейски, и Матросик поразился про себя такой родной интонации. Вы знаете, кто это? Это внук лейтенанта Шмидта! И адмирал, перехватив полный недоумения взгляд Матросика, поспешил добавить. Свидетелей приводил! Дедушкин морской ремень показывал, которым он лупил своего сына, а тот в свою очередь этого внучка.
-Мало он его лупил,- рассмеялся этой шутке Матросик
-Мало, ничтожно мало, - согласился с ним адмирал. Не я его дедушка!
-Барух ха шем! - подумал Матросик,-что не ты.
- Ну, что там в Израиле?- сменил тему адмирал. Как обустроились? Какие виды на урожай? Какие проблемы с подводным флотом?
- Да никаких проблем с флотом потому, что и флота подводного нет,- осадил адмирала Матросик. Это я так пошутил, чтобы меня внучек Шмидта побыстрей к вам пропустил.
-Да,, что вы говорите? -искренне подивился адмирал. Выходит, я так запросто купился на вашу шутку? Честное слово, я поверил, что у Израиля появился свой подводный флот. У меня в голове даже всплыла фраза из одной старенькой песенки: `Подводная лодка в степях Палестины! Та-ра-ра-та-та". От всего сердца желаю вам этого. И сразу вам скажу всякое еврейское государство лишь тогда чего-нибудь стоит, если оно умеет защищаться.
-Это не вы сказали,- поправил его Матросик. Это Ленин сказал о России.
-Ленин? - удивился адмирал. Выходит, он меня опередил. Ну да Бог с ним! Я с Лениным в принципе согласен. Но только до 1917 года. Ну это так, между нами. Позвольте все-таки вас спросить с чем к нам пожаловали? Чем могу, помогу дружественной ныне для России маленькой стране.
И пока Матросик думал, с чего начать, адмирал щелкнул на столе какой-то кнопкой и сказал, склонившись к селектору.
-Два чая с ликером, попрошу. Вам сколько ложечек сахара? - поднял он глаза на Матросика.
-Дома я пью с двумя,- ответил Матросик,- но учитывая сейчас бедственное положение России и нищету его недавних коммунистических масс, то мне совсем без сахара. Две мои ложечки отдайте внуку лейтенанта Шмидта.
- Боже мой!-закричал адмирал, - какая порядочность! Какое благородство! Какие люди покидают Россию.
Адмирал достал бывший некогда белым носовой платок, отвернулся к окну и стал шумно сморкаться. Матросику показалось, что адмирал заплакал.
-Да что вы, адмирал! Бросьте!- стал он успокаивать его. На моем месте так бы поступил каждый.
-Ничего подобного,- воскликнул адмирал и повернулся от окна лицом к Матросику. Матросик увидел его покрасневшие, заплаканные глаза. Простите мне мою несдержанность, но мне Россию жалко!- уже не таясь, смачно как-то прихрюкивая, громко стал сморкаться и вытирать мокрые глаза адмирал. `Россия! Нищая Россия!"- продекламировал он мрачно посреди кабинета, подражая актерской манере чтения.
-Это я?- вдруг выйдя из образа спросил адмирал.
-Нет, это не Вы, - успокоил его Матросик. Это Блок.
-А? Ну да, ну да, Блок,- махнул платочком адмирал. Зато он не был адмиралом, -подумал старый офицер вслух. До чего Россию довели, гады!!- воспрял неожиданно, опять заорал, затопал ногами и замахал руками адмирал, повернувшись к дверям. А в дверях уже стоял капитан из приемной с широким подносом в руках. На нем громко плясали и звонили два стакана на блюдцах с чайными ложечками, хрустальная ваза с бананами и прочими фруктами и бутылка ликера. Между ног у капитана что-то часто закапало. И было не понятно то ли это капает пролитый чай, то ли капитан описался со страху.
Матросик подскочил к капитану, взял у него из рук поднос и сказал успокаивая:
-Это не про тебя. Успокойся. Свободен пока.
Капитан, как ошпаренный, бросился вон из кабинета, оставляя вместо себя небольшую лужу. А офицеры снова сели на диван и поставили между собой поднос.
- Вы таки, действительно, ошибаетесь, честное мое партийное слово,- немного успокоившись, но держась за сердце, констатировал адмирал, думая так хорошо о своих бывших соотечественниках.
Но Матросик как раз в этот момент думал о другом. Он думал, что если адмирал клянется словом коммуниста, то оно уже достаточно обесценено и дискредитировано.
-Ну, про мичмана вы уже знаете,-продолжал адмирал. Как этого внука лейтенанта Шмидта оставили в чем мать родила на палубе `Авроры" перед первокурсниками-нахимовцами, которых он привел на экскурсию по этой железной лоханке. Только пипку его прикрыли с одной стороны красным вымпелом с серпом и молотом и с надписью `Ударник коммунистического труда", а сзади его прикрыли другим вымпелом `Победителю социалистического соревнования".
Матросик едва успел вскочить к окну и отвернуться, чтобы адмирал не мог особенно видеть, как он буквально корчится от смеха.
-Это еще ничего! А что было в среду со мной! - не на шутку разошелся адмирал, меряя нервно шагами свой кабинет. Наливайте себе чай, пейте ликерчик, а я не могу не рассказать!
-Что ж извольте, - поддержал его Матросик. - Облегчите душу! Валяйте!
Матросик налил себе чайку и, как обещал, стал пить без сахара, но ликера бухнул себе до самых краев. Чай получился ну очень вкусным.
-Что нибудь опять с раздеванием? -отхлебнул он и взглянул на далеко выкатывающееся из брюк и ниспадающее на них толстое пузо адмирала. `Куда ж там, интересно, вымпел ударника вешать?- подумал Матросик. Голый, наверно, стоял, а вымпел в руках держал".
-Хуже, хуже, -еще быстрее заметался по кабинету адмирал. Сел я, значит, утром в свой `Мерседес", который месяц тому назад мне прислали в грузовом трюме одного рудовоза чукчи крайнего севера за три списанные торпедные установки...
-А зачем чукчам торпедные установки, да еще и списанные? -неутерпел и перебил адмирала Матросик. На белых медведей, что ли, охотиться? Или на оленях их устанавливать?
- Нет, - ответил адмирал. Они к войне готовятся. Немногочисленные, но свободолюбивые народы крайнего севера заявили о своей независимости и самоопределении. Отделиться хотят от России и уже объявили о своем государственном суверенитете. Мало того, остановился напротив изумленного Матросика адмирал и повысил голос, чукчи потребовали вернуть им Ямало-Ненецкий автономный округ, а это почти вся Тюменская область со столицей Салехард и вдогонку Каракумы Средней Азии. А эвенки, кстати, претендуют на Еврейскую автономную республику и южный полюс. Грядет великая война, подобная войне в Чечне!
-Ничего подобного ни в одной газете отродясь не читал,- засомневался и с недоверием взглянул на адмирала сбитый с толку Матросик.
-Про какие газеты вы говорите?! - снова воспарил адмирал. Кому там писать? Они слово `олень" пишут через `а"! Тотальная безграмотность! Чукчи, одним словом! Но я отвлекся на частности. Слушайте, не перебивайте! Я расскажу вам про то, как наши новые русские с успехом овладели грамотой разбоя и надругательства над старым адмиралом.
Глава вторая
«САЛЮТ» ДЛЯ АДМИРАЛА
В то черное утро в мою иномарку ворвались вдруг четверо здоровенных быков. Двое из них были в противогазах, а двое других в новогодних маскарадных масках. Заяц, по-моему, и Лисица. Они вышвырнули меня из `Мерседеса" и исчезли в неизвестном направлении.
-Нет, прежде чем уехать ,- тут адмирал неосознанно подошел к Матросику и, увлекшись, видимо, пересказом пережитого, громко отхлебнул из чашки Матросика и продолжил ,-Заяц выкатил откуда-то из кустов велосипед системы «Салют» отечественного производства. Заяц сказал: «Держи, командир классную тачку цвета морской волны Гони иначе на службу опаздаешь!» А тот, который Лисой был, крикнул мне из машины: «Радуйся, отец родной! Тебе заправляться больше не надо! Представляешь, сколько на бензине нагреешь! Лафа!» Хлопнули дверями и укатили, сукины выродки! А я, действительно, в то утро опаздывал на важное совещание командиров подлодок Балтийского флота. Ну, выбора у меня не оставалось никакого. До совещания минут двадцать пять. И я через весь Невский пропилил на этом велике.
Матросик на этих словах поперхнулся бананом. Закашлялся до слез. Со стороны было не совсем понятно, то ли Матросик зарыдал от страшной жалости и обиды за адмирала, то ли он зашелся от приступов безудержного смеха. Адмирал похлопал на всякий случай Матросика по спине и сказал: «Не торопись. Это ваши бананы. Из Израиля». Потом он продолжил.
-Гоню я, значит по Невскому на «Салюте», кортик по раме бряцает, рулить мешает. Гаишники мне на перекрестках честь отдают, пропускают на красный свет. Понимают, «адмирал опаздывает». Пол-Невского пропилил. «Тойоты» и «Хонды» обгонял. Смотрю на часы успеваю. Но тут, как назло у меня цепь слетает! Это я потом заметил на велике клеймо совдеповское «Знак качества».Халтуру мне втюхали воры, не кондицию выкатили из кустов. Вот сволочи, а? Я весь измазался в мазуте, пока цепь натягивал, весь белый китель и штаны черными стали. Я спешу, тороплюсь, а у меня не получается ни черта. Я нервничаю. Тут прохожие стали собираться, зеваки. И все советуют, подсказывают, как цепь надеть. Как на велике кататься, стали учить меня. Кортиком я наконец зацепил цепь, вправил ее и опять покатил, Еду, об уже черный китель пальцы вытираю.Разогнался, тут сильный порыв ветра и р-р-аз -фуражка с моей головы в Мойку улетела. А-а-а, черт с ней, думаю, главное на совещание успеть.
Глядя сзади на трясущуюся спину Матросика, слушая эти с трудом сдерживаемые стоны, адмирал снова подскочил к подносу и хватил пол чашки Матросикиного ликера.
-И это еще не все! - брызгая изо рта ликером, закричал адмирал. У меня спустило переднее колесо перед самым выездом на Дворцовую площадь! Колесо спустило! - повторил он горячо прямо в лицо Матросику. Ну, о каких двух ложечках сахара вы говорите ?-распинался он перед Матросиком. О каком самопожертвовании соотечественников приходится говорить? Воры! Бракоделы ! Казнокрады!! - заметался адмирал опять по своему кабинету. «Мерседес» они взяли у меня исправный! Без знака качества! Американский! Там никакая цепь никогда не спадет! Колесо не спустит! Капиталисты делали, а не совки!
-Успокойтесь же в конце концов! - улучшил минутку и вклинился в огненный поток эмоций и страданий адмирала Матросик. Присядьте! Я прошу вас! Не мельтешите! Ну почему вам не воспользоваться было такси? Или в крайнем случае доехать на метро или автобусе?
Рука адмирала повисла в воздухе с чашкой ликера.
-На автобусе? В метро? Ну пусть даже на такси!? Вы понимаете какой это нонсенс? Нет, вы не понимаете. Потому, что вы только вчера приехали из Израиля. Адмирал в засранном автобусе или в занюханном такси? В эскорте сутенеров, авантюристов и спонсоров разных уровней и мастей, обгоняющих тебя, убеленного сединой морского офицера, на шикарных «Аудио»? Это позор! Мне стыдно! Вы ничего не знаете уже о нашей, нашей! - акцентировал адмирал это слово, стуча по зеленому сукну стола кулаком, - России! Как далеки вы от той аморальной, коррумпированной революции, которая прокатилась по тут, по нас, по нам, - запутался адмирал и на секунду замолчал и задумавшись махнул рукой.
-Перемешала все человеческие ценности!- неожиданно нашелся он. И это все новые русские, если вы о них слыхали.
Матросик неопределенно пожал плечами. Дескать, слышал что-то, где-то...
-Они включаются в международную коммерцию и бизнес, -воодушевился снова адмирал, расценив эту неопределенность Матросика, как полную непосвященность в суть этих новых русских.
-Они организуют пышные презентации различных милосердных фондов, которые растрачивают на строительства богатейших фазенд этим самим русским вроде этого нового Бендера Брынцалова. Они являютя спонсорами всего акционерных обществ, памятников Минину и Пожарскому, буровых нефтевышек и детской телепрограммы «Спокойной ночи, малыши». Они спонсоры каких угодно фестивалей и выставок. Тех же автомобилей зарубежных марок. А в перерывах не брезгуют заниматься мелким уличным воровством, квартирными кражами, разбоем, сбытом женских импортных колготок и торговлей дьявольскими средствами для увеличения потенции у мужиков.
И упреждая блуждающий на лице Матросика естественный вопрос, адмирал поспешил добавить:
-Нет, браток, к ним я никакого отношения не имею. Я нищий, как крыса в пустом трюме баржи-углевоза.
Матросик слушал его откровения, опустив голову.
-Но взгляните на меня их глазами. Хотя бы на секунду. Старый дурак, который дослужился до адмирала не может позволить себе на старости лет вшивый, поддержанный «Мерседес» и трясется в городском, переполненном автобусе, пропахшим водкой и менструацией, среди бичей и уличных проституток. Да, они защекочут меня до смерти кортиком! Они засунут меня в спасательный круг и бросят из автобуса в Мойку. Но плевать я хотел на то, что адмиралу не престижно ехать в такси! Но скажу вам, как моряк моряку денег на такси у меня только хватит, чтобы проехать на нем вокруг памятника Петру Первому. Это если рассчитываться зелененькими, а если рассчитываться нашими бумажками, то только вокруг мусорных урн, которые на улицах. Теперь вы поняли, почему я не поехал в общественном транспорте!? Стыдно! Мне стыдно моего высокого ранга адмирала российского флота и ужасающе низкого моего жизненного уровня! Чтоб они пропали, эти новые русские!
-Понятно ,- вздохнул Матросик. Новые русские радуются за вас, что вы, стараясь оставаться в хорошей форме, катите, тем не менее, на службу в форме уже закаканной.
-На совещание я, конечно, опоздал ,- не слыша Матросика, с каким-то отчаянным упоением и усталостью продолжал адмирал. Сказал, что попал в аварию, столкнулся с асфальтоукладчиком. Даже придумал, что в момент удара выпал из машины и намертво прилип к горячему асфальту. Но в последний момент перед катком насилу вырвался, боясь опоздать на совещание. А на совещании мне все командиры посочувствовали закатанному в асфальт «Мерседесу», испорченному костюму, залитому, забрызганному, как они думали, асфальтом. Но утешили тем, что сказали: «Радуйся своему счастью, что сам едва не попал под тяжелый каток. Вот было бы смеху курсантам адмирал явился на службу плоский, как камбала!»
-А «Салют» цвета голубой волны куда дели? - платочком промокая на глазах слезы, спросил Матросик. Небось в Неву бросили?
-Зачем в Неву ?- удивился адмирал. Неву, какую Неву. А на чем я назад поехал бы? Я его спрятал во дворе, за уборной. Попросил курсантов. Они мне цепь отрегулировали, колесо подкачали. Езжу пока на нем на службу. Заодно вес, глядишь, и сброшу, - закончил адмирал, почесывая свой толстый живот. Да что я все о себе да о себе!
Адмирал схватил яблоко и захрумкал им, усевшись напротив Матросика. Сел и сказал:
-Я весь внимание. Я вас слушаю. Тоже что-нибудь украли? Здесь или в Израиле? Лодку со стапелей?! Он расплылся улыбкой во все лицо. Знаю, знаю, - хитро подмигнул он и погрозил пальцем:
- Строите подводный флот.Мне докладывали.
-Да нет, что вы! - улыбнулся Матросик. Насчет украденной со стапелей лодки ничего не слышал. И вообще, что касается воровства, смею вас заверить, нет у нас в Израиле и намека на этот великий грех среди иудеев.
(продолжение следует)
Ответить на это сообщение
RE: Книга "Двадцать семь глав из жизни Матро
Автор: Дмитрий Дата: 02-08-2001 01:56
Глава третья
ГОСУДАРСТВО, В КОТОРОМ
ТАНЦУЮТ И МОЛЯТСЯ
Матросик неожиданно почувствовал, что такое смелое, необычное заявление среди беспредельного кругом воровства требует от него каких-то мощных, убедительных аргументов. И это за ним, что называется, не заржавело. Неожиданно для самого себя, Матросик решительно поднялся, подошел к стене, подчиняясь какой-то внутренней интуиции, и резко дернул широкую белую штору. Штора быстро раздвинулась, и перед изумленным взором адмирала предстала огромная карта Аравийского полуострова. Как он мог раньше не замечать столько земли? В левом верхнем углу магическим пятном светился Израиль. Матросик схватил короткую указку, одернул тельняшку и сказал:
- Самый короткий экскурс по государству Израиль. Времени мало. Обводя указкой контуры страны, Матросик начал перед оцепеневшим адмиралом.
-Маленькое государство. А сколько там наворочено! ... Арабы главным образом вокруг. В стране же часто бесчинствует хамсин*(горячий,песчаный ветер) ивр.) яинфляция, безработица и прочее, прочее. Но воровству нет и пяди места в еврейском государстве!- стукнул кончиком указки Матросик по карте. Ну, просто несвойственно это иудеям, как, скажем, свинина.
-Поверите ли,- говорил Матросик,- особливо теперь, с последней репатриацией евреев из России, у нас в Израиле сдают дома безо всяких замков. Ни в одной двери ни единого замка...
Адмирал удивленно покачал головой.
-Зачем? От кого запираться? -продолжал вопрошать его собеседник. -Самое неприятное, что могут сделать палестинцы - это убить. А предотвратить интифаду* (вооруженные акции протеста палестинцев против государства Израиль (ивр.) ни один замок не в состоянии. А евреи не крадут и не убивают. Живут точно по заповедям. Только работают, танцуют и молятся...
-Что вы говорите?! - пораженный такой гармонией среди израильтян,-перестал жевать яблоко адмирал. Однако Матросик почувствовал, как по лицу его пробежала тень сомнения и он вдохновился.
-Вот вам характерный пример. Случается ошибся компьютер, не просчитал точно все рабочие часы репатрианта, и репатриант получил зарплату соответственно этим часам, неправильно подсчитанным компьютером.
-Обидно!Но бывает! Человек вкалывал от зари до зари. Узнает об этом хозяин производства. Внимание!- сконцентрировал рассеянного адмирала Матросик,- самое важное! Приезжает хозяин к рабочему домой и выплачивает ему разницу в тройном размере, плюс за моральные издержки, плюс коэффициент за снижение авторитета предприятия или фирмы и еще и еще,- возвысил свой голос, вдохновился Матросик,- по десяти позициям. Но дальше ничего не мог придумать, а только добавил в конце:
- И это все с бесконечными словами извинения.
У адмирала свисал со рта кусок яблока и он пучил на Матросика свои безумные глаза. Видать сильно проняла его честность граждан Израиля.
- Это ж надо?- стал запихивать он пальцами неосознанно кусок яблока себе снова в рот. Какой потрясающий уровень культуры, такта, внимания к простому человеку. И это в Израиле? И это среди евреев!? Поразительно какой благородный, оказывается, народ!
-Но это еще не все,- встрепенулся Матросик от новой шальной идеи. Это был тот самый момент, когда говорят, что пошла масть. Входит хозяин! Матросик концом указки почесал за спиной.
- Вслед за хозяином производства в дом рабочего вносят! Что бы вы думали!? - замер Матросик у карты.
-Бутылку водки!- выпалил адмирал.
- Не угадали,- крикнул Матросик.
- Две!- вошел в азарт адмирал.
-Мимо!- воспарил Матросик.
- Ящик!!- адмирал уже визжал.
- Даже не тепло!- визжал уже и Матросик.
- Сдаюсь!- адмирал выскочил из-за стола и, подлетев к карте, заплясал вокруг Матросика. Ну что же!? Что же!!- вцепился он в Матросика, боясь пропустить хоть слово. Тут как будто бы пробил Матросика звездный час:
- Рабочему торжественно под гимн его страны в квартиру вносят настоящий, дорогой компьютер, - громогласно объявил он не без страха, что со стариком-адмиралом, не дай Бог, может что-нибудь приключиться. Со всеми причиндалами, дискетами, принтерами и прочее. Теперь он навсегда принадлежит этому бедному репатрианту, которому недоплатили! И в будущем если компьютер будет снова ошибаться, то только в сторону тех, для кого он будет считать!
На адмирала было жалко смотреть. В каком-то цейтноте, в перехлесте обуревавших его чувств он рвал на своей голове остатки седых волос и бил себя кулаком по лбу.
-Компьютер!! Репатрианту!! Господи!! А я думал, водка!
Вне себя он схватил у Матросика указку и треснул ею по колену. Указка сломалась.
- Это за пределами моего понимания! О! Великое государство! Многострадальный, праведный и правильный народ!- запричитал адмирал, отбросив обломки указки.
-А что?- Матросику на мгновенье пригрезилось, что и он в это уже поверил. У нас в Израиле каждый второй таким образом имеет компьютер! Их у нас так много, что маленькие дети колют на них грецкие орехи, как на столах!
-Ах, мать вашу!- снова схватился за голову адмирал и снова взлохматил жалкую поросль своих волос.
-Ну почему я не еврей, а только адмирал? Как не везет в жизни? То велик подсунут расхристанный, со знаком качества, то родишься не евреем. Это ж надо, на всю небольшую страну ни одного вора!А мы катимся в пропасть - огромная страна с процветающим воровством и уже завтра без единого еврея! Хочется и мне совершить хоть что-нибудь полезное для такого замечательного еврейского государства. Я к вашим услугам! Я слушаю вас,-растроганно произнес адмирал и распростер к Матросику руки. Но в это время на столе вдруг резко зазвонил телефон.
-Алле,-снял трубку адмирал. О-о-о!- расплылся он в улыбке. Здравия желаю, господин хорунжий! Нет, нет, не забыл. Все помню. Я вам перезвоню, господин хорунжий! У меня теперь, вы не поверите, приятные сношения с гражданином Израиля в моем кабинете. Что!? Лицо адмирала исказалось до неузнаваемости. В каком смысле, уважаемые казаки? Как кто кого? Ах шутка!Я бы вас попросил, хлопцы, не шутить так с Российским флотом, а то мы вам Крым не отдадим николи.
Матросику, пораженному до глубины души темой разговора, навязанной каким-то хорунжим, нестерпимо вдруг захотелось каких-либо очень острых ощущений. Вступиться, что ли за, честь адмирала? Например, пощекотать кортиком задницу звонившего казака. Но кортика у Матросика с собой не было, а казак, на его счастье, был далеко. Адмирал тем временем продолжал расшаркиваться с ним по телефону.
-Тем не менее честь имею! Не в обиду вам будет сказано, господин хорунжий. Ах, я неправильно выразился? Я всегда выражаюсь предельно понятно и без выражений.
Адмирал положил трубку с лицом жутко сконфуженного и затравленного молодого курсанта, неожиданно застигнутого командиром в момент занятия онанизмом. Он тупо смотрел в одну точку неморгающими глазами, и только его седые пряди волос едва дрожали за большими, красными ушами. Матросику стало нестерпимо жалко адмирала. Он слегка кашлянул. Адмирал тут же очнулся и сказал:
- Продолжайте. Я вас слушаю. А телефон я отключу,- злорадно проговорил он и просто сбросил телефонную трубку на стол.
- Понимаете ли, адмирал,- начал Матросик сразу уже о самом главном, потому что ему и вправду было очень жалко видеть такого морского офицера, помогите мне найти мою подлодку, на которой я служил. Сориентируйте меня, где она может стоять или в каких сейчас водах ходит? Мне это нужно позарез!- провел Матросик рукой по горлу. Наведите хотя бы на ее след, и этим вы, действительно, поможете Израилю. Но только в моем сугубо частном лице, поспешил добавить Матросик, заметив, как вскинулись брови адмирала.
- Зачем вам, такой порядочной стране, подлодки из даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня распавшегося Советского Союза?- вдруг без всякой тени удивления проговорил адмирал. За пособничество вам и шпионство у меня будет только одна альтернатива - или пожизненная камера в Матроской тишине или погружение с вами в украденную лодку и курс на Израиль. Я выбираю второй вариант. И исключительно только из-за того, что в тюрьме у меня будут красть все мое богатство ложку, миску, кружку иногда с сахаром, но чаще с моими зубами, зато в Израиле у меня будет компьютер и плюс все перечисленное выше.
-Да нет же,- замахал на адмирала Матросик, все гораздо проще. Отставить видеть в каждом бывшем гражданине СССР потенциального агента империалистического мира и шпиона! Просто знакомо ли вам, уважаемый адмирал, чуство одиночества, какой-то опустошенности, когда вас отлучают от чего-то очень родного, своего, без чего вы просто не можете жить. С чем-то, без чего вынужденная долгая ваша разлука становится невыносимой и приносит кучу страданий. Она подобна жуткой депрессии.
-Не продолжайте!-сорвался с места адмирал навстречу Матросику. Я все понял!- Вы хотите побродить по своей недавней юности, помолчать среди звенящей тишины вашей субмарины, когда она затаилась на дне, пошептаться с ней в глубинных отсеках.
Матросик, пораженный стопроцентным попаданием адмирала в суть его сокровенных мыслей, сумел только выдавить одну фразу:
-Это желание и привело меня к вам, батя.
Батя, при воцарившейся полной тишине, молча налил две полные чашки ликера, и они, не говоря ни слова, опорожнили их. Какое-то мгновение адмирал сосредоточенно глядел в пустое дно чашки, крутил ее в руках, ликер улегся где надо, а затем он подошел к столу.
- Скажи-ка мне, браток, бортовой номер твоей лодки и фамилию командира? Адмирал поднял со стола телефонную трубку.
У Матросика внутри все похолодело. « Неужто сейчас он узнает, где лодка! Боже! Помоги!"
- Щ-33, бортовой номер 2129. Командир, капитан первого ранга Рубин С.С., - выпалил он.
- Рубин!- взметнулись снова брови у адмирала. Где он? Что он? Ничего о нем не знаю. Говорят живет где-то уже за границей. То ли Мелитополь, то ли Бердичев. Короче ближнее зарубежье. Самостийна Украина. Мы могли с ним когда-то сутками в шеш-беш играть. В шеш-беш играем, а лодка идет.
-Он в Израиле, батя,- улыбнулся Матросик. Ближневосточное зарубежье. Кланяется вам, передает горячий привет. Шеш-беш забросил. С компьютером не расстается. Он на нем и считает, и играет в морской бой, и изучает японский язык. На пенсии человек. Чем ему еще заниматься?
-От меня ему тоже большой привет,- выдавил с трудом шокированный адмирал, разливая остатки ликера. За его здоровье! Эх, сейчас бы с ним партию в шеш-беш.
- А вот за это он бы вас осудил,- сказал Матросик. Руки бы обломал! Обиделся бы на вас страшно! Стороной бы вас обходил!
Господи! - красное лицо адмирала в страхе исказилось. Да что же я такого сделал бесстыдного! В шеш-беш уже нельзя, что ли, в Израиле!? А я почем знаю?! Нормальная игра! Не на деньги! Ну, нет у меня компьютера! Так что теперь?
- Успокойтесь, батя, - насилу остановил его Матросик. В шеш-беш играйте, где угодно. Даже в Израиле. На здоровье!Я ликер имел в виду. Спиртное, одним словом. Он сам не пьет ни грамма и любое пьянство, даже самое невинное застолье презирает.
-Фу ты, -с величайшим облегчением вздохнул адмирал. Слава Богу, успокоил душу. А то я уж грешным делом неизвестно, что стал думать. А что касается этого зелья, так оно мне никогда не шло и не ехало. Я к нему ничего кроме гадливости не испытываю, так же как и капитан Рубин.
- Ну если только за его здоровье, тогда лехаим*(будь здоров (ивр.) Пока он не видит неуклюже пошутил Матросик, напрасно отгоняя всплывшую в сознание картину пьяного пейзажа в Хайфском скверике с таким же капитаном Рубиным в центре.
-Чего? - не донеся чашку до рта, переспросил настороженно адмирал.
- С иврита это значит «будь здоров»- перевел ему Матросик.
- И ты понимаешь ихний?- поразился почему-то адмирал. Это ж надо, нет воров, у всех компьютеры, все говорят иврита! Мира вам на каждую душу населения!
И, не в силах больше вымолвить ни слова, адмирал тряхнул Матросику чашкой и осушил ее в один присест. Выпил и Матросик. Адмирал подхватил со стола трубку телефона и стал накручивать диск.
- Контр-адмирала Иванова к телефону срочно,- отдал он кому-то приказ. И тут же в трубку снова:
- Контр-адмирал Иванов?- это я, главнокомандующий Петров. Срочно сообщите мне точные координаты места базирования или плавания подлодки из соединения командующего Сидорова. Нет, вы ошибаетесь. Рубин уже в Израиле. И не уплыл. Нет, лодку оставил. А улетел. И самолет оставил. И правильно сделал. Что правильно? И то, что нашу этажерку аэрофлотовскую оставил, и то, что сам там остался. Это правильно!Только ради одного компьютера это стоило сделать!Их там им так дают! Да у него их знаешь сколько!? Он ими орехи внуку колет грецкие! Грецкие! Из Греции!
Тут адмирал повернулся лицом к Матросику и очень поозорному, включая его как бы в розыгрыш, стал ему неумело подмаргивать. Мол, ну как я за Израиль даю!
- Ну линейки! Подумаешь! Эка невидаль!Ты ж понимаешь! Логарифмические!- стал вдруг адмирал делать страшные глаза в телефон. Бесплатно! Спонсоры дали!
- Да кому нужны сегодня эти линейки? Я б этим спонсорам сказал бы куда их сунуть, и что ими мерять.
Матросик от смеха задрыгал ногами и стал икать от выпитого ликера.
-Короче. Через пять минут жду твоего обстоятельного доклада относительно координат местонахождения субмарины.
Тут же адмирал поднял трубку другого телефона:
«Салют» подать к шестому подъезду у южных ворот к 17.30. Проверить цепь и тормоза!
А на недоуменный взгляд Матросика, расценив его иначе, пояснил:
- Говорят на Комаровском рынке дешевую селедочку дают. Что-то вдруг на солененькое потянуло. Смотаюсь, посмотрю.
Но прочтя в глазах Матросика изумление неописуемое, адмирал сообразил, что прозвучало это как глупость несусветная, и тут же поправился:
-Ай! Что это я! Я ж совсем забыл! На селедку у меня все равно не достает. Перебьюсь! И не к селедке меня тянет, а в Израиль. Но у меня, жалкой прежалкой сиротой вздохнул адмирал, совсем не ваш диагноз.
- Да, батя,!- тоже вздохнул Матросик. Вот, как Габрово является меккой юмора для болгар и всех, так Израиль является меккой любых селедок для всего мира. Каких только солений, каких только сортов нет у нас! -закатил Матросик глаза. А диагноз ваш не ваша селедка на вашем рынке его купить можно.
Адмирал открыл рот что-то сказать, но неожиданно резко зазвонил телефон.
- Так. Докладывайте,- едва успев снять трубку, сказал адмирал, записываю. Что? Как нечего докладывать!? Чего? Стерся номер!?
Лицо адмирала сделалось цвета красного знамени, и в этот момент Матросику показалось, что батя рукой потянулся к кобуре.
- Вы думаете, что мне говорите? Как мог вытереться с борта железной лодки железный номер!? Кто вытер??
- Так. Ну допустим. А по бортовому журналу? Что??? Как изорвали? Бортовой журнал?? Для чего?? Да я вас под трибунал!!
А в этот момент Матросик явственно уже видел, как пальцы адмирала суматошно, очень нервно пытались расстегнуть кобуру пистолета.
-Кто это сделал?- гремел он на все адмиралтейство. Матросы с Украины?? Так, так! Ну и что же? Не было бумаги для кулечков на белые семечки?^ Порт объявлен свободной торговой зоной!?
Адмирал схватился за сердце, и Матросик привстал, готовый в любую минуту, если придется, помочь бате и извлечь оружие, или подхватить его за подмышки, когда оружие уже не понадобится. Превозмогая свое предынфарктное состояние, адмирал стал буквально ронять свои железные слова на тот конец провода:
- Послушайте, вы, господин контр-адмирал, я сам вас сверну в кулечек, и из вас не то что семечки, какашки посыпятся, если вы через три минуты не доложите мне, где дрейфует лодка командира Рубина. Это вам понятно? Не дайте осрамиться мне, старому морскому волку, перед одной укомплектованной компьютерами еврейской страной. Не буду говорить перед какой именно. Что? Какие еще особые приметы! Я сказал «еврейской». Этого недостаточно? А-а. У лодки! А какие еще к черту особые предметы бывают у подводной лодки? Это у контр-адмиралов бывают особые приметы или они тупые, как алюминевая ложка с камбуза, или умные, как еврейская национальность.
На Матросика снова напала икота, потому что он снова давно заходился от смеха нисколько не таясь уже от адмирала.
И вдруг его осенило:
- Есть, есть одна особая примета на моей субмаринке,- вспомнил вдруг он, нисколько не веря, что этот нюанс поможет разыскать лодку. Просто примета эта всплыла у него в голове от переизбытка тех чувств, которые бывают в момент наивысшего взлета души, когда вот-вот, кажется, произойдет что-то чрезвычайно важное.
- Может, она поможет этой камбузной ложке?
- Какая?-прикрыл рукой трубку адмирал, говори.
- В моем кубрике над моей койкой висит барометр в большой очень старинной, деревянной оправе,-начал Матросик. Однажды мой друг, капитан третьего ранга Павлик, в мое отсутствие на оправе кортиком вырезал «Матросик» плюс Маринка ровняется любовь». «Маринка,»- то есть наша лодка. Так мы, матросы и офицеры, ее любовно называли промеж собой. И вы знаете, батя, с легкой руки Павлика прибор с тех пор всегда показывал нам тепло. В каких бы широтах мы не ходили, в каких бы заморских краях мы не были и как бы нам не было холодно и одиноко вдали от родных берегов и отчих домов, он всегда показывал нам на тепло, любовь, ясность. Представляете себе? Он здорово согревал наши просоленные, обветренные души.
У адмирала задергался, задрожал подбородок, он вытащил из кармана носовой платок и замахал им на Матросика.
- Не продолжайте! Не продолжайте дальше!- дрогнувшим голосом попросил он. Матросик, Маринка! На барометре! Не где-нибудь ... Как это красиво! Как это романтично, понашенски! По-матросски! Да!Разрешаю!- вдруг дико рявкнул он в телефонную трубку, прижатой большой шеей к плечу. Матросик от неожиданности чуть не свалился со стула.
-Нашлась!? Где нашлась? Ну слава тебе господи!- Еще бы она не нашлась у меня!-сверкнул глазами адмирал и закивал головой обалдевшему Матросику от услышанного только что.
-Говорите. Записываю! Так, Севастопольская бухта, Балашовка, так. И если идти по набережной с левой стороны мимо старой прачечной, не тараторь, я не успеваю, так... ага, возведенной в ознаменование чесменского сражения. Чесменского с большой буквы? А-а, по усмотрению. Так. Хорошо. Значит, возведенной в ознаменование чесменского морского сражения аж во время русско-турецкой войны 1768 года. Интересный факт из истории русского флота. Забыли мы, Иваны, историю свою.
- Так, далее. Записываю. А напротив значит, остается ресторан «Макдональдс». А внизу у шестого пирса и будет стоять лодка, та что меня интересует.
Адмирал строчил ручкой и бросал счастливые взгляды на не менее счастливого Матросика.
-Так, понял. Третья справа. Какое слово? Да ты что? Прямо под башней? Белой краской? Да не записываю я его. Так запомню. Вот за эту примету на боевой единице и понесешь, Иванов, наказание. Тетки местные показали? Ну, так что же? Выходит, без теток ты бы растерял весь вверенный тебе подводный флот?
Матросику от смеха уже сводило скулы. Тут было все вместе и этот бред о средствах, методах и приметах для поиска лодки, и радость от фантастического, невероятнейшего факта, учитывая весь этот чудовищный бардак на флоте, ее обнаружения.
Адмирал тем не менее, удовлетворенный как будто результатом поиска, немного успокоился.
- Не один кулечек белых семечек вы у меня исщелкаете, сидя на гауптвахте,- улыбался уже он. Но прежде слово закрасите матерное на боевой лодке. А пока отбой.
Адмирал положил трубку и устало, но радостно взглянул на Матросика.
- Вот тебе, Матросик, путеводитель,- сказал он и протянул Матросику бумажку, исписанную неровным подчерком.
Матросик потянулся обнять адмирала, но тот замахал платочком: «Не надо, не надо, идите». По розовым щекам его заструились слезы.
- Идите, Матросик. Рубину мои наилучшие пожелания. Может, вы когда-нибудь мне компьютер пришлете.
- Спасибо, батя, за помощь,- просто сказал Матросик, крепко пожал адмиралу руку и вышел.
Глава четвертая Глава четвертая
БЛАГОРОДНОЕ СОБРАНИЕ
НА КОММУНАЛЬНОЙ КУХНЕ
Возвращаясь в коммуналку на Обуховской обороне к Машиному дядьке, Матросик был уже полон решимости ехать в Севастополь прямо сегодняшним вечером. Трамвай громыхал, катил мимо знакомых до боли Матросикиному сердцу мест, а он был уже всеми мыслями в Севастопольской бухте и с ее набережной уже наблюдал свою «Маринку» в окуляр бинокля.
Он представлял, как патрулирующим катером из отряда береговой охраны моряки доставят его к лодке, которая на протяжении стольких лет была ему и домом и верной подругой.
Отрываясь взглядом от проплывавших за окном сквериков и мостиков над Мойкой, Матросик с величайшим удовольствием беспрестанно считывал и считывал субмаринкин заветный адрес.
«А вдруг, пока я трясусь в этом дребезжащем и лязгающем броневике номер шесть, лодка снялась с рейда в открытое море и идет в длительный и далекий поход, - засверлила безрадостная мысль голову Матросика. Ерунда, - успокаивал он себя, -об этом обязательно доложили бы адмиралу».
Неожиданно закрапал дождь, и Матросик подумал:»В Ленинграде все те же дожди. Несмотря на то, что это уже Санкт-Петербург. Я уже в этом Питере хотя и не иностранец, но человек приезжий. Из другой страны. Что ж так сильно щемит сердце при взгляде на эти пузыри в дождевой воде, которая стекает шумно с водосточных труб старых -престарелых домов Конюшенного переулка. А вот адмирал, подумал Матросик, у себя в отечестве, в своем родном Питере. Но, Боже мой, как чувствует он себя плохо или, как теперь говорят девочки на русском телевидении, рекламируя свои гигиенические средства, »дискомфортно».
Пока он старился, выросли какие-то новые русские и самим своим фактом присутствия просто отняли у него и этот Поцелуев мостик, и эти фасады оранжевых пушкинских домов, и эту церквушку, которая по-прежнему все в тех же строительных лесах, на которые смотрел еще Матросик до своего отъезда.
«Что ж! Это именно так! Не ходи к гадалке, - думал Матросик, плавя лбом холодное стекло трамвая. Как же ему должно быть горько, не могущему ничего старику в адмиральском мундире!»
Машин дядька открыл ему дверь и с порога начал доставать Матросика расспросами. Дядька просто жутко расстроился, узнав, что ни одна из предполагаемых им фамилий адмирала не совпала с фамилией Петров. »Петров, Козел, - делая правильное ударение, бормотал он. Да что-то не сходится. Ну, стало быть, уже другой, - объявил он Матросику, посетовав, что ему об этом уже не сообщили.»
-Но зато тот другой, - обрадовал его Матросик, - оперативно сориентировал меня, в каком направлении нужно искать лодку.
-Ага! Сузил, значится, круг нашего поиска, - повеселел и дядька, без всякого сомнения включив себя в члены поисковой команды, где был единственный Матросик.
-Еще как сузил, - рассмеялся над этим Матросик. От прачечной на набережной Севастополя до шестого пирса Балашовки.
Услыхав это, дядька заметался по узенькому коридору коммуналки, напевая себе под нос «прощай, труба зовет, » и сорвал с антресолей изрядно запылившуюся морскую фуражку.
Машин дядя стукнул ею об колено, взметнув облако пыли, надел на голову и сказал:
-Билет в Севастополь организую тебе только я. У меня на брони там сидит Вера Ивановна. Это двоюродная сестра моего приятеля, пустился объяснять дядька, который был до выхода на пенсию начкоммунхозом морского пароходства. А сын Веры Ивановны жил когда-то с первокурсниками-нахимовцами у меня в одном общежитии без прописки, пока сам не поступил в конце концов в мореходку. Гони тысяч пятьдесят на билет, - неожиданно закончил он.
Матросик вспомнил, каким авторитетом в общежитии мореходки, по рассказам Маши, был ее дядька и, отстегивая ему русские купюры обмененные накануне на доллары, был преисполнен к нему любовью и уважением.
-Чтоб я без вас делал? Мои вы военно - морские, вахтенные силы, - улыбнулся он протягивая Машиному дяде деньги.
Тот то ли козырнул, то ли махнул рукой и быстро исчез за дверью.
А Матросик стал собираться в дорогу. Он побросал в дипломат все свое, что всегда брал в неблизкий путь. А именно, старенькую бритву «Харьков», портмоне с деньгами, документы, пару чистых тельняшек, пару чистых рубах, чистое белье, носки, пачку сигарет »Монтана» и свой давнишний морской бинокль. Затем он умылся, прошел на кухню и из дядькиного холодильника извлек привезенную с собой палку колбасы, яйца, огурцы, помидоры и питу.
-Добрый день, - неожиданно услыхал он очень сдержанное за своею спиной. Матросик выпрямился у холодильника и увидел очень высокую, очень худую, в черном шелковом халате и с тремя бигудями на голове среди такого же количества волос, далеко не молодую даму.»Классная», сразу мысленно окрестил он ее.
-Добрый день, - ответил Матросик. Я вам не помешаю?
-Что вы, что вы! - замахала руками классная дама, -распоряжайтесь тут себе, сколько вам нужно. Я только чайку зашла себе вскипятить. Я знаю, вы из Израиля, - чиркнула она над плитой спичкой. Мне про вас Маша говорила.
-Не буду вас спрашивать, как вам там живется, - не в силах оторвать взгляд от колбасы, сказала она, - но помните, как у великого поэта: «Чужие мы. Нам целый мир чужбина. Отечество нам Царское Село».
- А впрочем это не совсем о вас, - как будто спохватившись, с какой-то извиняющееся улыбкой проговорила она.
-А чего же не обо мне? Очень даже обо мне, - спокойно возразил Матросик хоть внутри у него заштормило. Только если иметь в виду, что Пушкин, автор этих бессмертных строчек о любви к своим Российским пределам, и сам-то был далеко не русского происхождения. Но может, именно это обстоятельство и позволило ему стать величайшим русским поэтом девятнадцатого века.
-Вы что же хотите сказать, что Пушкин был еврей? - уставилась на Матросика классная дама. Она буквально застыла в оцепенении и ужасе.
-Боже упаси, - успокоил ее Матросик. Я сказал только то, что хотел сказать. А если поточнее, то что Пушкин стал гением русской поэзии, а я уехал. Каждому свое, как говорится, - расплылся Матросик в улыбке во все лицо. Один поэт, другой еврей.
Ему совсем не хотелось заводиться на эту тему и он постарался превратить все в шутку. Но классную даму такой финиш, видать, не устраивал.
- Мировая литература знает уйму классических примеров, когда такое сочетание только обогащало ее.
Матросик понял, что классная дама воспринимает все буквально, и решил в таком случае больше молчать. Он ничего не сказал, а классная дама, не дождавшись от Матросика ничего, подытожила:
-Вы, как и Пушкин, поступили правильно.
Тут же Матросик про себя отметил, что касательно юмора у старушки не все атрофировано.
-Абсолютно с вами согласен, - обрадовался он бескровной как будто бы развязке в диалоге. Матросику уже изрядно надоело ввязываться в эти бесконечные, пустые дебаты о том, что представляло для него полную ясность.
И пока на сковородке аппетитно постреливала яичница, а Матросик открывал консервы и стругал колбасу, он узнал потрясающие факты из биографии классной дамы, о которых он не прочел бы ни в одном учебнике истории.
Оказывается, Ольга Сергеевна работала в Наркомздраве, в Москве и была в очень тесных, весьма теплых и дружеских отношениях с Надеждой Константиновной Крупской. А Фаина Каплан проходила у нее, как сказали бы сегодня, освидетельствование на вменяемость в связи с ее покушением на Ленина. Классная дама была не просто соседка по коммуналке, а профессор, доктор психологии.
И когда бесконечно удивленный таким ошеломляющим знакомством Матросик спросил у Ольги Сергеевны, какой же диагноз поставила она Фаине Каплан, то есть действительно ли она была невменяема и не ведала на кого поднимала пистолет, то профессор сказала, что Фаина была полная бестолочь. И главным образом только из-за того, что не сумела стрелять «на поражение», как теперь говорят.
Когда-то Ольга Сергеевна училась в институте благородных девиц. Думала ли она тогда, что ее благородство будет весь век корчиться вначале над керогазом и затем большую часть жизни над газовыми плитками коммуналок. В конце концов более чем за полувековой с четвертью срок Советской власти она постепенно с величайшей болью рассталась со своим сословным происхождением. Завоевания социализма подмяли под себя ее аристократическую душу. И это оказалось для Ольги Сергеевны гораздо проще, чем устроить как-то, скажем, свою личную жизнь и гулять сегодня в Сокольниках с внуками. Замужем она никогда не была. «Я девица», констатировала классная дама, незамечая, как чай из чайника льется у нее через край чашки.
Матросик хотел сказать, что исключительно только из-за уважениии к ее дворянскому прошлому он не в силах помочь ей, но промолчал. А Ольга Сергеевна продолжала говорить о своем прошлом, аристократическом, дворянском воспитании, которое со временем вытеснил кодекс строителя коммунизма. И это ее драма жизни и невосполнимая потеря. А когда она примирилась с этим и выхолощенное социалистическими пятилетками дворянство стало всего лишь ее комплексом, она к тому времени уже состарилась и осталась никем не востребованной. Жизнь не сложилась.
А всему причиной кто? Эта мазила Фанька Каплан! Вот вам классический пример роли личности в истории человечества. Не промажь эта несчастная еврейка Ольга Сергеевна сейчас была бы по меньшей мере первой дамой при царском дворе, а ее Россия могущественной богатейшей и авторитетной державой на политической карте мира.
Матросик собрался выразить классной даме свое самое глубочайшее сожаление по поводу загубленной, поломанной большевиками ее жизни. Он хотел сказать ей о своей невыразимой никакими словами великой досаде, которую он испытывал всегда, встречая аристократок, старых дворянок, здесь на Мойке, которые остались невостребованными как женщины, как матери по вине великого Российского государства с момента захвата власти Лениным.
Но тут на кухню ворвался Машин дядя.
-Через полтора часа у тебя поезд, - с порога объявил он Матросику. Времени у тебя в обрез. Спешно открываем торжественное заседание благороднейшего высокого собрания в стенах советской коммуналки. Проверенной временем ячейки социалистического общества, улыбаясь и подмигивая Ольге Сергеевне, - выдал Машин дядя длинную и бестолковую тираду.
Классная дама никак на это не отреагировала, а только выскользнула из-за стола и вдруг вынесла из своей комнаты початую бутылку водки и большую тарелку пельменей.
-Я думаю это как никогда кстати впишется в нашу ячейку, - звонко сказала она. Благородство, оно и перед краем пропасти должно быть благородством, если оно таковое. Извините только лишь, господа, за початую уже бутылку. Не обессудьте, другой нет. Она вытащила из-за занавески спрятанную на подоконнике пачку «Беломора» и, извинившись, привычно закурила. Матросику же было напротив очень интересно. Все, что слышал и видел вокруг, он невольно, порой даже неосознанно, мысленно сличал со своей жизнью в том Советском Союзе, который остался для него теперь неким призраком недостроенного коммунизма.
А Машин дядька стал рассказывать, как не просто он купил этот билет, потому что его знакомой Веры Ивановны, которая сидит на броне, не оказалось на месте и ему пришлось изрядно побегать. Даже за знакомым стрелочником, который работает на шестом пути. А это аж за водонапорной башней. Тот оставил на стрелке дядьку. Предварительно они поменялись своими формами.»Форма советского железнодорожника еще больше скомпрометирована, чем морская, - бросил стрелочник,и нечего с ней соваться в окошки всяких «новых русских». А морская еще как-то держится на плаву. Может только из-за дележки Российского флота. «Это вам не счастливое ушедшее безвозвратно время застоя» -вздохнул Машин дядя.
-Да, -затянулась папиросой классная дама, горько улыбаясь, -не имей сто друзей, а имей сто разных фуражек.
И за это они тоже выпили. Потом из глубины длинного, коммунального коридора вышла, шаркая тапочками, Циля Абрамовна, которой в первый день приезда Маша представила Матросика, потому что выйдя из такси, они столкнулись с ней у самого подъезда. Циля Абрамовна тащилась в туалет, зажав под мышкой, рулон туалетной бумаги.
-Так вы таки будете смеяться, - стала она говорить, как будто только что встала из-за стола. Не знаю, как Ольга Сергеевна, хотя мой отец тоже был далеко не ломовым извозчиком, но использовать «Комсомольскую правду», это, во-первых, аполитично, какой бы говняной эта организация не была, а во-вторых, это просто безумство подвергать себя онкологической какой-либо хвори. Не делайте из туалета Чернобыльскую цитадель. Там на гвозде, - затрясла Циля Абрамовна пальцем в сторону уборной, - канцерогены!Надо их снять с гвоздя! Я несу свою проверенную бумагу! - объявила, как осчастливила всех, Циля Абрамовна.
-Я слыхала, вы уже съезжаете? - без всякого перехода обратилась Циля Абрамовна к Матросику.
-Да жаль, -улыбаясь ответил Матросик, - съезжаю. Покидаю уважаемых членов благородного собрания. Но все, что было ими тут рассказано, безоговорочно принимаю в первом же чтении. Вы не возражаете, многоуважаемая госпожа, Ольга Сергеевна?
Классная дама не возражала. Она молча глотала остывший чай и была, видимо, очень далека в своих мыслях.
-Но позвольте! - воскликнул Машин дядя. Пока мы не примем на посошок мы не можем закрыть собрание! Присаживайся, госпожа Цилечка! Тем паче собрание не в Госдуме, а в госкоммуналке.
Но госпожа Циля, бросая неторопливые взгляды на дверь туалета, ответила, что у нее совсем мало времени и что прежде чем выпить что-нибудь, ей надо опорожнить желудок. Что она так поступает всегда. И что это отнимает у нее некоторое время. «Сидеть в уборной нужно так же тщательно, как пережевывать пищу, - сказала Циля, поглаживая, как живую кошку, туалетную бумагу. Даже еще тщательней!»
-На меня не расчитывайте! - бросила она и проскользнула в дверь. За столом отнеслись к этому с пониманием. Еще раз с чувством чокнулись и выпили за будущую и уже неторопливую, основательную встречу. Потом, выкурив у Ольги Сергеевны ее папироску, Матросик помог ей убрать со стола. Машин дядя, показывая щетку и сапожную ваксу, предложил, чтоб Матросик почистил себе ботинки.
Матросик вышел за дверь на лестничную площадку и начал яростно их натирать. Неожиданно дверь открылась и снова появилась Циля Абрамовна.
-Ну, все в порядке? - обернулся к ней Матросик. С облегчением, Циля Абрамовна.
-Туалетная бумага это да! Это просто сказка! - закатила Циля Абрамовна глаза, игнорируя напрочь поздравления Матросика.
-Таки до меня только дошло, выходит вы в Израиль поездом? Это что, уже туда есть поезда?
-Есть, - сказал Матросик.Я приехал первым, фирменным рейсом. «Эль - Аль – Локомотив» называется. В следующий мой приезд обязательно привезу вам целый вагон туалетной бумаги. Пусть ваш праздник как можно дольше длится по мере укорочения рулонов этой классной бумаженции.
-И вы поступите весьма опрометчиво, любезный ,- раздался вдруг над Матросиком голос. Он обернулся и увидел Ольгу Сергеевну. Она стояла, облокотившись о косяк двери спиной, с неизменной папиросой, которую слегка встряхивала, прежде чем прикурить. И на недоуменный взгляд Матросика пояснила:
-Не лишайте нас великодушно единственного удовольствия почитать страницы российской правды, сидя на записянном горшке, - пожалуй, впервые она широко улыбнулась Матросику. В противном случае нам уж не придется по утрам, задрав штаны, бежать за «Комсомолкой».
Матросик замер со щеткой в руках и все смотрел и смотрел на эту загадочную женщину, которая казалась ему человеком с абсолютно прямым позвоночником.
Циля Абрамовна стояла рядом и мелко дрожащей рукой гладила, как кошку, початый рулон туалетной бумаги.
Ответить на это сообщение
RE: Книга "Двадцать семь глав из жизни Матро
Автор: Дмитрий Дата: 02-11-2001 20:45
Глава пятая .
САПЕР ДАЛЬНЕГО СЛЕДОВАНИЯ
До Севастополя Матросик не ехал, а добирался. Именно добирался, потому что ни один человек с великолепно развитой фантазией вообразить бы не смог с чем пришлось столкнуться Матросику пока он прибыл в этот город.
Километра полтора до станции он, например, шел впереди локомотива с миноискателем. Потому что машинист получил сообщение, что железная дорога заминирована то ли чеченцами, то ли эвенками с чукчами, то ли еще не известно кем. Матросик шел по шпалам, как по минному полю. Миноискатель случайно нашелся у какой-то старушки из Житомирской области, которая ехала в Одессу на Привоз продавать яйца. А миноискатель забыл у нее залетный,. подвыпивший лейтенант, который был готов поспорить со старушкой, что если б, мол, он сильно захотел, то пропил бы и два тяжелых танка из соседнего танкового горнизона.
Миноискатель старушка использовала дома как подставку под сковородку. Но когда сковородка оказалась без надобности, потому что в хате решили, что яйца выгоднее продавать, чем жарить, то подставку было решено спихнуть кому-нибудь, как довесок к яйцам.
И вот, нарезавшись в карты до одури весь световой день с двумя молодыми ленинградскими студентами, которые намеревались прокатиться до Афин и обратно, чтобы вернувшись, сдавать дома по нормальным ценам импортное барахло, а полночи протопавший, искусанный комарами, с чертовой железной дурой наперевес перед паровозом, Матросик наконец ступил на перрон Севастопольского вокзала.
Он намучался до тошноты. Во рту было противно и сухо. Ему казалось, что он весь насквозь пропитался и сырыми постелями Министерства путей сообщения, и запахом пороха от взорвавшихся мин, которых он, к счастью, не обнаружил. От него просто пахло этим заурядным, захолустным поездом. Хоть он и колесил между двух великих российских городов. Единственным утешением Матросику служила лишь служебная записка, подписанная начальником поезда, где он гарантировал Матросику бесплатный проезд обратно. Записка с указанием номера рейса, датой и временем отправления поезда, и главное с указанием шикарного места в спальном вагоне «Красной стрелы».
-Больше ничего не могу для вас сделать, - разводил руками весь дерганый какой-то начальник поезда. - Потрясен вашим мужественным, благородным поступком, - жал он Матросику руку и действительно, трясся сам.
И еще он был оценен одним признанием в любви, произнесенном в заплеванном и замусоренном тамбуре общего вагона. К нему подошла прикурить одна ярко накрашенная, очень эффектная дама. Восхищенная его неустрашимой походкой с миноискателем по шпалам, в свете локомотивного прожектора, она на третьей затяжке призналась Матросику в любви и сразу полезла целоваться. Матросик сославшись на, возможно, еще и заминированный тамбур, еле от нее вырвался.
В Севастополе весь поезд провожал Матросика, как национального героя. Пассажиры высыпали на перрон, махали ему платочками, дети и их мамы посылали ему воздушные поцелуи, а проводницы махали Матросику своими флажками.
Бабка с яйцами все причитала и возносила Господа и Матросика за то, что они сумели сохранить и довезти в целостности и сохранности ее три десятка яиц.
-А то что бы с ними было если бы бомба разорвалась! - хватала она всех на перроне за локти.
Старушка не переставала сокрушаться и извинялась, что может дать Матросику только подставку для сковородки, а не яйца. Матросик утешал ее как мог. Он сказал, что яйца ему без надобности. Что у него на них аллергия с семнадцати лет. И она выражается в том, что у него выпадают волосы и потеют ноги. А за подставку Матросик очень бабулю благодарил. Сказал, что от ее имени он подарит эту незаменимую на кухне вещицу какому-нибудь дому сирот, чтобы они хорошо кушали и долго жили.
В туалете Севастопольского вокзала он, приткнув миноискатель в угол, привел себя в порядок. Переоделся в свежую тельняшку, умылся, расчесался и даже побрился. Вскинув на плечо миноискатель, на прощание Матросик взглянул на себя в зеркало.
Оно было сильно мутное и засижено мухами. Один глаз прилично опух, (ночные укусы комаров) когда он прослушивал миноискателем буквально каждую шпалу. Обеспечивал километры безопасного пути бывшим своим соотечественникам. Штаны Матросика были изряно помяты, на плечах бушлат и в свободной руке дипломат.
«Беседер», (порядок) ивр. - подумал Матросик , - почти орел. Может, надо было все-таки разминировать тот тамбур в общем вагоне. Ладно, в следующий раз, - подумал он про себя и вышел на привокзальную площадь.
«Куда?» - испуганно переспросил его пожилой таксист, когда Матросик сказал, что ему нужно в прачечную. «Наверно, не верит, - подумал Матросик, - боится. И сам взглянул на себя глазами таксист
|
Форум землячества
|
|
