|
|
Черта еврейской оседлости - неотъемлемая часть истории Белоруссии. Леонид Смиловицкий
|
Черта еврейской оседлости - неотъемлемая
часть истории Белоруссии.*
д-р Леонид Смиловицкий
Рецензия на книгу: Е.К.Анищенко, "Черта оседлости". Белорусская синагога в царствование Екатерины Второй, Арти-Фекс (Минск, 1998).
Во второй половине 1990-х годов еврейская тематика продолжает привлекать внимание профессиональных историков(1). Новое подтвержде-ние этому монография д-ра Евгения Анищенко (1955). Автор --- научный сотрудник Института истории Национальной Академии наук Республики Беларусь, специалист по истории Белоруссии ХV1-XVШ вв. Настоящая работа представляет собой первый серьезный опыт в республике осмыслить сложные экономические и политические процессы, протекавшие в Северо-западном крае Российской империи в конце ХVШ в., имевшие отношение к евреям. Ничего подобного ещё не сделано на Украине и в России, большая часть территории которых также была включена в "черту еврейской оседлости"(2). Показательно, как белорус Анищенко оценивает историю становления и развития Черты, раскрывает особенности хозяйственного развития, знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни евреев на территории Виленской Гродненской, Полоцкой, Могилевской и Минской губерний. Черта оседлости была наиболее тягостным проявлением национального неравноправия евреев среди других народов Российского государства. В ХVШ--ХХ вв. был принят целый ряд законода-тельных актов, ограничивавших гражданские и национальные права евреев России. "Временные правила" 1882 г. запрещали евреям селиться вне городов и местечек, покупать землю, совершать торговые операции с недвижимым имуществом в сельской местности. В 1887 г. были введены ограничения на приём евреев в средние и высшие учебные заведения. Количество детей евреев в пределах "черты оседлости" не должно было превышать 10% от общего количества учащихся, вне Черты эта норма снижалась до 5%, а в Москве и Петербурге -- до 3%. С конца семидесятых годов Х1Х в. евреев перестали назначать на должности по государственной службе, они не могли быть мировыми и волостными судьями, избираться на должность городского головы, а число евреев в составе гласных городских дум не должно было превышать одной трети всего состава. Евреям запрещалось участвовать в выборах органов земского самоуправ-ления и их работе, в армии они не могли занимать офицерские должности, быть писарями, санитарами, интендантами, нести пограничную службу. Честь отмены черты еврейской оседлости принадлежит Временному правительству 20 марта (2 апреля) 1917 г.
Обращение автора к еврейской теме по-своему закономерно. Занимаясь сюжетами докторской диссертации, посвященной Генеральному межеванию в Белоруссии ХVШ в. он открыл для себя активное участие евреев во всех основных направлениях хозяйственной жизни края(3). Продолжительное время любые свидетельства об этом игнорировались советскими историками, поставленными в жесткие идеологические рамки. Только после 1991г., когда Советский Союз распался и Республика Беларусь обрела свою независимость, возникли необходимые условия объективно осветить историю прошлого. Первые опыты в этом направлении д-р Анищенко сделал в целом ряде статей, опубликованных в научных, популярных издания и периодической печати(4).
Источниковедческая база монографии впечатляет. Это прежде всего ранее неизвестные документы, почерпнутые автором из Национального исторического архива Республики Беларусь, архивов Российской Федерации, Литвы и Польши. Используя их в сочетании с известными работами Ю.Гессена, С.Дубнова, Л.Леванды, И.Оршанского, Х.Коробкова, П.Марека и других ученых, автор показывает место белорусских евреев в общем контексте истории восточноевропейского еврейства. Вместе с тем, круг современных исследований по этой теме, выполненных за пределами Белоруссии и стран СНГ у д-ра Анищенко ограничен. Это не вина, а беда автора, который, как и большинство белорусских историков, вынужден находиться в отрыве от новинок по иудаике своих коллег в странах Европы, Америки и Израиля. Примером могут служить труды Шмуэля Эттингера (5), Шауля Штампфера(6) и Хенца-Дитриха Лоева(7).
Монография построена из семи частей (глав), введения и заключения, имеет географический и именной указатели. Автор поставил перед собой не простую задачу сделать эту работу не только достоянием строгой научной аудитории, но познакомить с ней как можно более широкий круг людей, интересующихся историей. С этой целью он старался изложить материал в популярной насколько это было возможно форме и здесь ему помогло незаурядное чувство юмора. Введение монографии Анищенко сопроводил двумя дополнительными частями, которые обозначил, как интермедия: "Неверные парии в саду терпимого Эдема" и прелюдия: "Торговля на границе с поркой невинных". Эти части отделены от основного текста и описывают проникновение евреев в Белоруссию, отдельные области которой входили в состав Речи Посполитой, Великого княжества Литовского и Российской империи в ХV1--ХVШ вв. Приводятся оценки роли евреев и отношения к ним со стороны Ивана Грозного, польского короля Августа Второго, Елизаветы Первой и Екатерины Великой. Как известно, позиция России по отношению к евреям определялась враждебностью её правителей к иудаизму и евреям, несмотря на отсутствие еврейского населения. Накануне разделов Польши и присоединения Белоруссии к России евреи по-прежнему сохраняли статус нетерпимых и нежелательных лиц. Властям предстояло определить их особое положение в составе новых подданных.
Д-р Анищенко старается показать природу взаимоотношений между евреями, белорусами, поляками и русскими. По первому разделу Речи Посполитой в 1772 г. к Российской империи отошла восточная часть Белоруссии (92.000 кв. км) с населением 1.300.000 чел., включая около 100.000 евреев, которые были разбросаны по разным городам и местечкам, но в основном проживали в Могилеве, Гомеле, Витебске и Полоцке. Евреи занимались ремеслами, были портными, сапожниками, скорняками, плотниками, каменщиками, кожевенниками, кузнецами, ювелирами. Империатрица повелела переписать евреев и "учредить" кагалы(8). В сентябре 1772 г. Екатерина Вторая объявила, что за всеми новыми российскими подданными сохраняются прежние социальные права и свобода вероисповедования. Евреев впервые уравняли в выплате поголовных податей с остальными группами населения. Обещание веротерпимости и охраны имущественных прав различных групп населения должны были предотвратить связанные с оккупацией социальные потрясения и обеспечить преемственность администрации.
Реакция на это местных властей оказалось неоднозначной. Могилевский губернатор М.Коховский, выступая от имени помещиков, возложил на евреев ответственность за голод и дороговизну. Он назвал евреев "тунеядцами и бесполезными людьми в обществе", которые живут обманом, присвоением труда крестьян и ростовщичеством. Ему возражал могилевский купец Б.Шпеер, который в начале 1773 г. в докладной записке на имя императрицы опровергал утверждения о том, что евреи "низки, пронырливы, лукавы и неопрятны", доказывая что белорусские сыны израилевы ничем не отличаются от других правоверных Европы и Азии. Причину отчужденности евреев он выводил из "необузданности, суеверия и самовольства". Шпеер предложил кагальную реформу и более рациональное налогообложение. От новой власти ожидалось, что она прекратит принудительные военные постои, наделит евреев правами русского мещанства, урегулирует долги между иудеями и христианами. Но этого не случилось. После многих доработок и согласований власти закрепили высшую власть губернского кагала. Анищенко приходит к выводу о том, что в Белоруссии кагальная олигархия сохранила свое господство над единоверцами, став одновременно надежным партнером режима и добросовестным плательщиком налогов. В самой Белорусской Синагоге возник раскол, известный как противостояние между хасидами и миснагидами(9).
Неизменной составляющей, накладывавшей отпечаток на повседневную жизнь и общий статус еврейской общины в Белоруссии оставалась проблема винокурения (пропинация). Ей посвящена специальная глава "В жерновах пропинации". Винокурение наряду с торговлей, ростовщи-чеством, посредническими услугами, ремесленным производством долгое время оставалось одним из основных источников дохода общины. Не в последнюю очередь, это послужило основанием традиционных обвинений в адрес иудеев в спаивании христиан. Несостоятельность этого мифа хорошо показана автором. После первого раздела Речи Посполитой производство и продажа алкоголя оставались на прежнем "вольном основании" у обывателей белорусского края. Казне необходимо было платить договоренную сумму, после чего можно было переуступить это право отдельным лицам за вознаграждение. В уездах виноделием промышляли владельцы крестьян -- помещики. Участие русских дворян в этом предприятии было разорительным: на вино перерабатывалось до 30% урожая хлеба. В роли исполнителей (подрядчиков) помещики использовали евреев, которые за исправность своих обязаностей отвечали конфискацией имущества. Голод и неурожаи, военные реквизиции, неумение грамотно вести хозяйство, пороки барщины выдавались за происки евреев. Еврейские корчмы оказались вредными для дворян по соображениям конкуренции. В уездах их объявили опасными и нежелательными, обвинив евреев в том, что вместо денег они соглашались принимать от крестьян хлеб, пеньку, холст, лён, скот. С другой стороны, царское правительство предпринимало попытки введения казенной винной монополии, что озлобляло местных дворян. Ссориться с помещиками самодержавие не желало и эти трения неизменно оборачивались против евреев, на которых обе стороны списывали свои беды.
Интересный материал представлен о подготовке и ходе городской реформы. В Белоруссии только шляхта и евреи пользовались свободой передвижения. Евреи преимущественно занимались торговыми операциями и посредничеством, что претило шляхетскому званию и чести. Поэтому разрешенная запись в мещанство и купечество открывала городские ворота именно еврейству, которое не замедлио этим воспользоваться. В 1784 г. в Могилевской губернии из 15.593 евреев, обложенных государственным сбором, в купечестве числилось 10%, тогда как среди христиан из 7.522 чел. купцов было 5,5%. В Полоцкой губернии евреи-купцы уступали в процентном отношении христианам -- 6,5% и 7,5%. В 1787 г. в Витебске и его уезде насчитывалось 126 христиан-купцов и 159 купцов-иудеев, 518 мещан-христиан и 996 мещан-евреев. В 1802 г. в Минске и Минском уезде торговали 41 еврейский и 55 христианских купцов, проживало 1.176 христиан и 2.675 иудеев мещанского звания. Однако христианские верхи городов не хотели терпеть в торговых рядах и городском самоуправлении "презренных жидов". Так рождался неразреши-мый конфликт. К городским выборам и должностям евреев допустили по официальной квоте, имущественному цензу, в виде исключения.
В то же время запись в купечество и мещанство расколола само еврейство. "Учреждение о губерниях" 1775 г. предусматривало разделение жителей городов на купцов и мещан. Записавшиеся в купечество должны были платить налог в размере 1% от объявленного капитала и освобождались от несения военной службы. В 1782 г. купцам и мещанам запретили проживать в деревне и предписали немедленно переселиться в города. В 1783 г. все евреи, незаписавшиеся в купечество, были причислены к мещанам. Между общинной оранизацией евреев, ответственной за уплату налогов и поведение своих членов и интеграцией евреев в общей социальной структуре, возникло противоречие. Большая часть евреев оказалась неимущей и только формально числилась мещанами, что позволяло обратно выталкивать их в сельскую местность. Полученными свободами воспользовались немногочисленные состоятельные купцы-евреи. Так разрешенное сверху городское устройство превратилось в очередное гонительство.
Евреи в Белоруссии представляли собой обособленную социальную группу, в отношении которой самодержавная власть не отваживалась на радикальные изменения. В Петербурге желали скорейшей и полной ассимиляции евреев, но одновременно считались с требованиями помещиков, шляхты и горожан, не согласных с политикой уравнения евреев в правах. Отсюда непоследовательность и противоречивость поведения режима в еврейском вопросе. Анищенко считает, что у правительства отсутствовал четкий план преобразований в еврейском вопросе, что большое значение имели конъюнктура и личное благоволение императрицы. По нашему мнению, ссылка на "человеколюбие" Екатерины Второй объясняется не столько её "просвещенным абсолютизмом", сколько опасением, что признание евреев полноправными подданными произведет тяжелое впечатление на московских юдофобов. Дворяне, духовенство и горожане-христиане присоединенных территорий Белоруссии были верны давней польской антиеврейской традиции. Их отношения с евреями в вопросах экономики и повседневной жизни были запутаны конфликтами, конкуренцией и сотрудничеством. Как центральное правительство, так и местная администрация были озабочены извлечением максимальной пользы из экономической деятельности евреев, игравших одну из главных ролей в развитии края. Помимо этого, действовали и другие факторы -- влияние прусского и австрийского законодательств о евреях, отличавшихся своим либерализмом и обсуждение проектов о "гражданском исправлении" евреев, которое велось в Польше во время "четырехлетнего сейма" (1788--1792 гг.).
Двусмысленность существования еврейской общины в Белоруссии в конце ХVШ в., по-своему, устраивала обе стороны. Еврейство сохраняло кагальную автономию, групповую самодеятельность и возможность придерживаться традиции. Власти получали дополнительный предохра-нительный клапан, когда в результате провала своих реформ можно было направить общественный протест на "жидов". Образ врага-еврея был сплетен равными стараниями дворян, городских верхов и самого государства. Русский царизм был озабочен сохранением сословного устройства, где евреям отводилась роль изгоя, фальшивомонетчика, виновника социальных бед, зол, роста цен, нищеты крестьян и т. п. Автор показывает, как осуществлялись "санитарные" меры для того, чтобы не допустить евреев вглубь России. 23 декабря 1791 г. государыня Екатерина подписала Указ о том, что права "гражданства и мещанства" предостав-ляются евреям только в белорусских губерниях, Екатеринославском наместничестве и Таврической области. Сами евреи сознавали предвзятость происшедшего, называя себя преступниками, без преступ-ления. Так было положено начало существованию "черты еврейской оседлости". Можно согласиться с выводами автора о том, что, с одной стороны, лейтмотивом ограничительного законодательства царизма было стремление монополизировать реализацию и переработку продуктов сельского хозяйства в руках дворянства, а с другой стороны, что гражданское равноправие было невозможно в обществе, где элементарные человеческие права не гарантировала даже прихоть всесильного монарха.
Подводя общий итог, необходимо сделать несколько уточнений. В подзаголовке монографии Е.Анищенко, указано: "Белорусская синагога в царствование Екатерины Второй". Имеется ввиду Белорусская синагога, как совокупность еврейских общин под управлением кагалов на всем пространстве белорусского ареала, которые существовали в Польше и Великом княжестве Литовском в ХV1--ХVШ вв. и в Российской империи в 1772--1844 гг. К сожалению, во введении автор не дал обзора источников, не указал степень разработанности темы, не охарактеризовал архивные фонды, с которыми ему пришлось работать, как принято на Западе. Правда, это характерно для многих историков в Белоруссии, которые пытаются таким образом установить монополию на объявленную тему и не допустить к ней конкурентов что, безусловно, снижает научный уровень исследования.
Понятно, что названная тема очень широка и осветить её в одной монографии невозможно. Однако автор не оговорил во введении какие именно вопросы им опускаются и почему, а на какие обращено основное внимание. Мы находим мало сведений о положении синагог, жизни верующих, кровавых наветах, уровне благосостояния и демографическом анализе еврейского населения, их быте, взаимоотношениях с крестьян-ством. В то же время отдельные главы (части) книги перегружены фактическим материалом, идет настоящий каскад фактов, примеров, цитат, сравнений, но не хватает обобщений и авторских оценок. Наряду с этим, заключение монографии представляет собой резкий контраст с основным текстом. Его четкие положения и выводы поданны в сжатой, понятной и почти тезисной форме.
Однако всё сказанное не умаляет значимости работы, проделанной Евгением Анищенко. Его книга -- это первое серьезное монографическое исследование о положении евреев в ХVШ в., выполненное за последние 60--70 лет в Белоруссии. Такое глубокое проникновение в тему, доскональное исследование поставленных вопросов, энергия поиска -- редкое явление среди белорусских историков(10). Сочувствие автора к судьбе евреев, как гонимого меньшинства и попытки разобраться в истинных причинах их конфликта с властью -- подкупают. Можно надеяться, что пример Анищенко будет по достоинству оценен и продолжен его коллегами, как в самой Белоруссии, так и за её пределами.
|
|
|
