Антисемитизм в партизанском движении Белоруссии
в годы советско-германской войны
Из книги Леонида Смиловицкого "Катастрофа евреев в Белоруссии,
1941-1944 гг." (Тель-Авив, 2000 г.), с. 147-159.
Немецкие войска оккупировали Белоруссию через два месяца после
начала войны, к концу августа 1941 г., и сотни тысяч людей не успели
эвакуироваться(1). Евреи, не выделявшиеся из числа других советских
граждан, оказались предоставленными самим себе. Нацисты объявили
евреев вне закона и противопоставили остальному населению. Осознание
того, что Красная Армия отступила и они брошены на произвол судьбы,
повергло многих в состояние шока. Большинство вскоре было изолировано
в гетто и уничтожено (2). Спастись удалось немногим, прежде всего тем,
кто
сумел заручиться поддержкой белорусов и русских, проявил огромную волю
к жизни или на чью долю выпало везение.
Советское руководство было достаточно информировано о политике
немецкого геноцида. С конца 1942 г. приступила к своим обязанностям
Чрезвычайная Комиссия по расследованию преступлений и злодеяний
немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной территории
Советского Союза (ЧГК СССР). Материалы Комиссии дополнялись
агентурными сведениями, которые регулярно доставлялись в Москву через
МГБ БССР и СССР. Тем не менее, вплоть до изгнания немецких войск с
советской территории в 1944 г. историки не могут отметить ни одного
обращения из Москвы к подпольным организациям или местному
населению оккупированных территорий (по радио, в листовках или прессе)
с призывом оказывать евреям помощь, как главным жертвам нацистской
расовой политики (3). Ничего не говорилось об отношении к евреям в
приказе Сталина от 5 сентября 1942 г. № 189 "О задачах партизанского
движения", хотя последний содержал конкретные рекомендации по борьбе
с администрацией и военными гарнизонами оккупантов и их пособниками.
Главное Политическое Управление Красной Армии все годы войны
ежемесячно сообщало политическим отделам всех фронтов темы
политзанятий, но ни разу не откликнулось на тему антисемитизма.
Геноцид евреев не нашел отражения в директивах Центрального штаба
партизанского движения, о преступлениях нацистов принято было говорить
только, как о злодеяниях против мирного населения вообще. Еврейская
тема была опущена в "Обращении митинга представителей белорусского
народа в Москве" 28 февраля 1942 г., в заявлении "Беларусь сражается",
обнародованном в мае 1942 г., а также в обращении представителей
белорусской интеллигенции "К белорусскому народу" в октябре 1943 г. Не
касались темы Холокоста и листовки, издававшиеся подпольными
комитетами КП(б)Б и ЛКСМБ, тематика которых утверждалась один-два
раза в месяц отделом агитации и пропаганды ЦК.
26--28 февраля 1943 г. в Москве прошел Пятый пленум ЦК Компартии
республики, который обсудил вопрос "Об обстановке и задачах работы
партийных органов и партийных организаций в оккупированных районах
Белоруссии". Были подведены итоги борьбы и намечены планы её
расширения, разработана программа политической работы среди
населения. Участники пленума обошли еврейскую тему и только
Пономаренко привел сведения о ликвидации гетто в Минске. Исключения
не составлял и приказ от 1 мая 1943 г. Сталина, как Верховного
Главнокомандующего о необходимости сохранения жизни мирным
гражданам на временно оккупированной территории. Содержание его было
выдержано в общих выражениях, а слово "еврей" отсутствовало (4). То же
самое было продублировано в годовщину Октябрьской революции в ноябре
1943 г. (5).
Еврейское население на оккупированной территории было обречено.
Это понимали все -- сами евреи, местные жители неевреи (белорусы,
русские, поляки), немецкие власти и те, кто с ними сотрудничал.
Единственная надежда оставалась на партизан, которые с оружием в руках
боролись с нацистами. Партизанское движение сыграло большую роль в
спасении той части еврейского населения, которой удалось уцелеть(6).
Однако до весны 1942 г. положение самих партизан было отчаянным.
Разрозненные и малочисленные отряды укрывались в труднодоступной
местности, не пользовались еще поддержкой населения, не располагали
необходимой силой, средствами связи и огневой мощью. Под именем
"народных мстителей" в лесах действовали группы мародеров, грабившие
местных жителей и убивавшие прятавшихся евреев. Период с осени 1941 г.
до весны 1942 г. пришелся на время ликвидации нацистами большинства
гетто Белоруссии. Акции массового геноцида не оставляли шансов на
спасение. Те кто не умер от голода, болезней, не подорвал здоровье на
принудительных работах, не утратил веру выжить, пытались бежать,
используя малейшую возможность. Наиболее молодые и сильные бежали
водиночку или выводили семьи из гетто и сельской местности, искали
оружие. Выжившие хотели мстить, что можно было сделать только вместе с
партизанами (7).
Яков Могильницкий из гетто Шумилино прятался у Ольги и Сергея
Кутенко. Весной 1942 г. его приняли в Калининскую партизанскую бригаду,
а в 1944 г. он вступил в Советскую армию и стал минером, дошел до
Кенигсберга, служил на Дальнем Востоке (8). Галина Михлина из гетто в
Чашниках два месяца скиталась по лесам. Многие белорусы относились к
ней сочувственно, прятали и кормили, но были и такие, кто не открывал
дверь. В мае 1942 г. она встретила партизан отряда Лобанка, помогала в
хозяйственной роте, была санинструкторам, участвовала в работе
подрывников(9). Братья Даниэль и Вульф Капланы в феврале 1942 г. в
Ракове прятались у знакомого крестьянина, но по доносу были арестовали.
Бежав накануне расстрела в м. Городок они отморозили ноги, но их там не
приняли. Капланы спрятались в концлагере м. Красное, откуда потом ушли
к партизанам. Они воевали в отряде им. Сталина и отличались
бесстрашием. Земляк Капланов Рохим Гринголь, после погрома в Ракове
проделал путь Городок-Вилейка-Любань, встретил партизан и сражался в
отряде им. Доватора, а Тевель Горбуз -- в бригаде им. Чкалова (10).
Розу Фридзон и её дочь Эллу война застала в Койданово. Хозяйка в
деревне догадалась, что они еврейки и потребовала уйти. Женщины
пришли в Минск и остановились в доме Варвары Филипович, которая
вписала Эллу в свой паспорт. В конце 1943 г. 16-летняя Элла стала
бойцом
десантной группы специального назначения (войска НКВД) "Родные", а
Роза -- разведчицей партизанской бригады им. Пономаренко. В декабре
1943 г. гестапо арестовало её и отправило в концлагерь Эрувиль
(Франция),
откуда через некоторое время она и ещё 37 узниц бежали. Они участвовали
в создании женского партизанского отряда "Родина", командиром которого
стала Роза Фридзон (Екатерина Семенова). За личное мужество её
удостоили ордена Почетного легиона и присвоили звание лейтенанта
французской армии (11). Хаим Клейнер из д. Лучай Дуниловичского района
осенью 1942 г. ударил охранника-немца у ворот гетто, вырвал автомат и
скрылся в лесу. К партизанам бежали в 1942--1943 гг. Авнер Фейгельман,
Исаак Блат из Глубокого (бригада им. Ворошилова), Залман Михельман,
Яков Рудерман, Рахмиэль Милькин и Давид Глезер (отряд "Мститель"),
Борис Шапиро и Хася Левина из Дисны, Бомка Генихович из Плиссы и др.
(12). Накануне акции в Лядах 2 апреля 1942 г. Лейба, Хайм и Цаля
Тамаркины, Шмуэль Фрадкин -- бежали к партизанам. В ходе одной из
операций Лейбу и Шмуэля схватили и в поселке Красное повесили как
убойную скотину горлом на железный крюк. Хаим Тамаркин во время
боевой операции был ранен и попал в руки нацистов. Находясь в
застенках,
он перегрыз себе вены зубами и умер (13).
Не всегда встреча партизан означала для евреев спасение. Часто в
них
видели ненужную обузу. Старики, женщины, дети, больные и истощенные,
они не были приспособлены к жизни в лесу и сковывали действия
партизан, мешали быстро передвигаться при облавах, выдавали
расположение отряда. В других случаях евреев принимали за немецких
шпионов (ввиду невероятности их спасения), подосланных разведать
расположение партизан, отравить колодцы, ликвидировать их
руководителей. Так погиб Яков Рубенчик, студент третьего курса
медицинского института, он бежал из Минского гетто. В лесу партизаны
обнаружили у него яд, который Яков припас для себя на случай, если его
поймают немцы. Это стало для него смертным приговором (14).
В октябре 1941 г. три еврея, бежавшие из гетто Орша, распрашивали
местных жителей на станции Тротилово, где найти партизан, опасаясь,
чтобы те их не расстреляли(15). Весной 1942 г. семья Хаи Рабинович из
гетто
Ленино Пинской области встретила партизан. Командир согласился
принять в отряд только старших Мойшу и Любу, а пожилую женщину и
малолетних детей оставил на произвол судьбы(16). В марте 1943 г. Фаина
Эльман и Шимон Гордон из Радошковичей встретили в лесу партизан,
которые проводили их в д. Ловцевичи. Там уже находилась группа из 10
евреев, но радость от встречи была омрачена -- партизаны заподозрили в
них немецких шпионов. В последний момент, когда подвели к виселице, им
сообщили, что казнь отменяется. Всех отвели в д. Селище Логойского
района, где к ним присоединилось ещё несколько евреев, которых
партизаны обнаружили на хуторе Валентиново (всего 18 чел. из 2 тысяч,
погибших в гетто Радошковичей) (17).
Летом 1943 г. 25 евреев из Минска с оружием пришли в расположение
отряда им. Кутузова. Мужчин и женщин раздели и обыскали, забрали
оружие и медикаменты. Партизаны искали золото и драгоценности. У Розы
Липской отняли золотые часы, у Арона Фиттерсона -- кожаную куртку и
бриджи(18). Самуил и Александр Марголины в группе из 14 евреев из
Минского гетто встретили партизан в район деревни Новый Двор. Эта была
третья попытка уйти в лес. Однако партизаны отобрали для себя только
четырех молодых людей. Остальные двеннадцать остались
невостребованными. Безоружные, измученные голодом и жаждой они
пришли в д. Скирмунтово, где в это время проводили карательную акцию и
погибли (были сожжены заживо) вместе с местными жителями-белорусами
(19).
Анатолий Рубин из гетто Минска в марте 1943 г., прятался в д.
Драбовщина Клецкого района под фамилией Степанов. Осенью 1943 г. в
районе д. Чаша он встретил партизанскую колонну на марше. Анатолий
рассказал, что родители его погибли в гетто, а он хочет мстить. На
лицах
партизан появились ироничные улыбки, послышались смешки и реплики с
нарочитым еврейским акцентом: "А что ты будешь делать в партизанах,
стрелять, но у нас нет кривого ружья" (20). Потом его спрашивали
работали
ли родители в магазине, не являлся ли Анатолий засланным немецким
шпионом, предлагали сознаться самому, а в противном случае обещали
сделать второе обрезание. Юноше вдруг показалось, что он попал к
переодетым полицаям. Кончилось тем, что ему приказали лечь лицом к
земле и считать до ста, пока колонна не удалилась (21).
В ряде случаев руководство отрядов, "терпевшее" у себя евреев, при
осложнившихся обстоятельствах избавлялись от их присутствия. Так
поступили в отряде Антонова бригады Широкова, действовавшей в районе
Козины--Глубокое. В октябре 1943 г. нацисты начали широкомасштабную
карательную операцию против партизан. Девять евреев отряда вызвал к
себе командир Антонов и предложил покинуть лагерь под тем предлогом,
что отряд слишком велик, а немцы уже вошли в лес и пробиться через их
заслон всем вместе нельзя. При этом, сапожнику и портному, приказали
остаться. Отряд вовсе не распускался, из него только изгоняли евреев,
что
командование и не скрывало. Евреи решительно протестовали, они
говорили, что партизаны сначала отобрали у них оружие, а потом не
разрешают с ними остаться. Они кричали, чтобы их расстреляли на месте,
что им некуда идти. Но все оказалось напрасно. Отвергнутые попытались
следовать за отрядом на некотором расстоянии, но подошли замыкавшие
колонну и сказали, что у них приказ стрелять в евреев, если они не
отстанут
(22).
Тем не менее, к 1942 г. евреи стали неотъемлемой частью партизан
Белоруссии. Наравне с другими они участвовали в боевых операциях,
"рельсовой войне", выходили в засады, выполняли агентурные задания,
собирали разведывательную информацию, занимались пропагандистской
работой, были врачами, оружейниками, радистами и т. д. Кто не был
способен носить оружие заготаваливал продукты, работал в партизанских
прачечных, сапожных и портняжных мастерских, ухаживал за ранеными. В
семи отрядах Ленинской партизанской бригады из 1.728 чел. воевало 366
еврея(23), в четырех отрядах бригады "За Советскую Беларусь" из 821
партизана -- 176 были евреями (24); в пяти отрядах бригады "Вперед" и
пяти
отрядах бригады им. Сталина соответственно -- 678 чел. и 103 евреея,
1.075
чел. и 93 еврея (25).
В отрядах, где евреи составляли меньшинство, они предпочитали не
афишировать национальность, меняли имена и фамилии. Многие, даже
попав к партизанам, предпочитали сохранять легенду о нееврейском
происхождении (26). Центральный Штаб партизанского движения
Белоруссии направлял в тыл противника диверсионные группы. В их
составе было много евреев от рядовых бойцов, до специалистов
подрывников, радистов, переводчиков, медиков, пропагандистов и
политических руководителей, имевших задание создание новых,
пополнение уже существовавших отрядов. Только в 1942 г. и начале 1943
г.
в партизанских отрядах и соединениях Белоруссии находились секретари
Жлобинского, Чашничского и Дриссенского райкомов партии: Моисей
Давидович Шапиро, Михаил Исаакович Зубрицкий и Давид Ошерович
Лившиц, а также секретари Рогачевского, Петриковского и Осиповичского
РК КП(б)Б: Самуил Монусович Свердлов, Хаим Израилевич Варгавтик,
Рувим Хаимович Голанд; секретарь Минского обкома партии Иосиф
Александрович Бельский, секретарь Могилевского горкома партии Иосиф
Лейбович Хавкин и многие другие (27).
Предвзятое отношение к евреям было следствием анархии и
безконтрольности характерной в той или иной степени для партизанской
борьбы. Советское руководство в немецком тылу время от времени
пыталось противостоять этому явлению. 2 июня 1943 г. уполномоченный
Центрального Комитета Компартии Белоруссии и Центрального Штаба
партизанского движения по Ивенецкому межрайцентру Дубов издал приказ
№ 0019. В нем отмечалось о многочисленных фактах "неправильных
взаимоотношений" между партизанами. Процитируем часть этого
документа (28): "Вместо товарищеской спайки и взаимной помощи в бою
существуют антагонизм и ссоры. Партизаны бригады Фрунзе
мародерствовали среди местного населения, а свали все на партизан
бригады Сталина. Партизан Хмелевский из отряда Дзержинского взял часы
у мастера, а расписку выдал от имени отряда Лазо. Имеются случаи
самовольного перехода из отряда в отряд, а некоторые командиры это
поощряют и даже занимаются вербовкой, переманивая приглянувшихся
партизан".
В приказе Дубова особо выделялось такое явление, как выяснение
отношений при помощи оружия. Приводился пример как Анохин,
начальник штаба бригады Фрунзе, расстрелял комиссара бригады
Буденного -- Ковалева. Комиссар одного из отрядов бригады Сталина,
Ляхов, расстрелял трех партизан бригады Фрунзе -- Рыжкова, Курганова и
Хлебникова. Не были исключением и партизаны-евреи. Лейтенант
Ключник, командир отряда Щорса, без предъявления обвинения застрелил
Заскина, комиссара отряда Лазо и партизана Петрашкевича. Командир
взвода штабной роты бригады Сталина, Некрасов, в д. Кондратовичи
выводил расстреливать целую группу (!) евреев из Фрунзенской бригады
(29).
Уполномоченный Дубов потребовал прекратить расстрелы без санкций
следственных органов. Запрет был наложен на "перевербовку" партизан в
других отрядах, а прибывших самовольно -- разооружать и сообщать по
месту службы, ужесточить контроль за действиями партизан в районах их
дислокации.
Что служило причиной расправы в условиях партизанской вольницы?
Неподчинение приказу, самовольная отлучка, сон на посту или уход с
боевого дежурства, случаи мародерства. Власть командира отряда
фактически не была ограничена. Порой, командиры превращались в
атаманов, вершивших произвол по своему усмотрению, часто под
воздействием эмоций и алкоголя. Многие объясняли подобные действия
экстремальной ситуацией, в которой находились партизаны на
оккупированной территории и известным приказом Сталина, дававшего
командиру право на месте расстреливать подчиненного за неисполнение
приказа. Советские руководящие органы в немецком тылу, в известной
степени, были дезориентированы. Они понимали необходимость бороться с
своеволием "полевых командиров", но не имели реальных рычагов
воздействия и делали это неохотно, а зачастую просто закрывали глаза.
Уникальный случай произошел в отряде Дзержинского бригады Сталина,
которая действовала в Барановичской области. Командир отряда К.Ф.
Шашкин и комиссар отряда Е.П. Ляхов самовольно расстреляли партизана
Григория Ривина, как "еврейского националиста". Задним числом они
представили дело, как решение, принятое командованием отряда
коллективно (30). Неожиданно сильный резонанс, который получила эта
трагедия, заставила командование бригады провести расследование.
Отряд Дзержинского возник из группы военнопленных осенью 1941 г. и
вырос к весне 1942 г. свыше ста человек. Он действовал в Ивенецком,
Столпеничском районах Барановичской области и Дзержинском районе
Минской области. Сам К.Ф. Шашкин, будучи капитаном Красной Армии,
попал в окружение в Западной Белоруссии и в сентябре 1941 г. пришел в
Минск, где установил связь с патриотическим подпольем. В мае 1942 г.
после разгрома гестапо Минского подпольного ГК КП(б)Б Шашкин и
Ляхов организовали около 20 окруженцев и бывших военнопленных,
бежали на грузовой машине из Минска, вступили в партизанский отряд
Сталина (31). У них была репутация отважных боевиков, котороые активно
боролись с врагом. Командование Лидской партизанской зоны, которая
организационно включала в себя отряд Дзержинского, было расположено к
Шашкину и Ляхову.
В ходе служебного расследования и допросов свидетелей было
выяснено
то, что произошло 12 мая 1943 г. Григорий Ривин был участником
гражданской войны, человеком немолодым, с богатым жизненным опытом,
верившим в идеалы советской власти. Он открыто критиковад методы
действия партизан под руководством Шашкина. Будучи острым на язык,
обвинял отдельных партизанских начальников в "самоснабжении" и
"рвачестве". Просчеты в боях Ривин не соглашался списывать на трудности
военного времени, определяя их, как "бездарность" командования отряда и
бригады.
В рапорте о случившемся Шашкин и Ляхов указывали, что Ривин
угрожал, что когда придут "наши", т. е. части регулярной Красной Армии,
то
половину бригады Сталина нужно будет разогнать и наказать. Резкая
оценка Ривиным свидетельствовала о не простых взаимоотношений
партизан, тактике военных действий, неоправданных потерях в личном
составе и жертвах среди мирных граждан. Но самым страшным оказалось
то, что Ривин "опустился до глобальных обобщений", назвая партизанских
командиров "дураками", которые не любят евреев. Они сообщали, что
Ривин: "Настраивал бойцов-евреев, утверждая, что нас в отряде не любят,
здесь антисемитизм"; отказался сдать на склад отряда и прятал "излишек"
своего оружия (маузер, два нагана и карабин); не дал свой бинокль
товарищам, отправлявшимся на задание; называл повара антисемитом,
когда тот недокладывал ему мяса".
Последней каплей стало заступничество Ривина, когда речь зашла об
отказе командования отряда Дзержинского принять жену и своячнецу
партизана Лифшица. Оставаться на оккупированной территории означало
для женщин, которые были не только членами семьи советского партизана,
но и еврейками, неминуемую гибель. Никакие уговоры, просьбы и
обещания не помогали. Тогда Ривин, обращаясь к Лифшицу, сказал: "К
кому ты апеллируешь? Разве ты не знаешь, что нас, евреев, тут не
любят?!"
И добавил, что если бы там был маршал Г.К. Жуков, под командованием
которого Ривин служил в молодости, то порядок был бы другой.
Участь Ривина была решена и в тот же день его расстреляли.
Несостоятельность аргументов обвинения была очевидна. По свидетельству
начальника бригады им. Сталина, Ривин нёс службу исправно, от поручений
не отказывался и трусом не был. Шашкин и Ляхов действительно не
любили евреев и избавлялись от них при первой возможности. Шашкин не
стеснялся публично заявлять: "Заберите у меня евреев, я дам за каждого
корову в приданное..." Отнял золотые часы у еврея Файба, подарив их
своей
жене Прасковии (Паше), которая их носила. После расстрела Ривина на
построении отряда Шашкин заявлял, что "погорячился". В другой раз
добавлял, что когда Григорий просился, чтобы ему сохранили жизнь, он,
Шашкин, хотел его простить, но подумал, что Ривин все равно не
успокоится и "продолжит свой национализм" (32).
Известие о чрезвычайном происшествии разнеслось по всей Налибокской
пуще. В документах служебного расследования отмечалось, что партизаны-
евреи восприняли известие с большой скорбью, а некоторые "просто
плакали", "фактически выражая этим свой протест". Евреи из отряда
Дзержинского (13 чел. из 478) и отряда "Большевик" (6 чел. из 109) (33)
смотрели на Ривина, как "на выразителя своих дум". Дальше следовал
общий вывод о том, что настроение у еврейских партизан подавленное, что
каждый настроен уйти из отряда (34).
Какой оказалась реакция вышестоящих партизанских инстанций? Были
ли приняты меры, названы виновные, возбуждено следствие военного
трибунала? Выражалось ли соболезнование родным погибшего Ривина?
Дело спустили на тормозах. Дубов и генерал-майор Платон(35), командир и
комиссар бригады Сталина Гулевич и Мурашов, начальник штаба бригады
Карпов подписали совместный приказ, в котором характеризовали
незаконный расстрел партизана, как правильный (курсив наш -- Л. С.).
Они
только сожалели, что в "факте расстрела была допущена поспешность" и
Ривина вовремя не разоблачили, как шовиниста. Партийные и
комсомольские организации отрядов обязали обратить особое внимание на
"протаскивание еврейского национализма, как и антисемитизма --
фашистских методов разложения наших рядов". Шашкину поставили на вид
нарушение приказа о расстреле без санкции командования бригады (36).
Было сделано распоряжение расследовать и принять меры к партизанкам
Галине Роговой и Броне Гофман, которые заявляли, что "на евреев
гонения,
их бьют, расстреливают, создают условия, как в гетто". Последние
обещали
жаловаться, писать в ЦК Компартии Белоруссии и в Москву, что они
добьются своего во что бы то ни стало. Рогова и Гофман распространяли
версию о том, что Дубов и Гулевич признали расстрел Ривина ошибкой и
собирались хоронить Ривина с воинскими почестями. В ответ Гулевич
назвал Рогову и Гофман в своем приказе по бригаде от 1 июня 1943 г.
"апостолами еврейского национализма" (37).
Попустительство рождало новые нарушения. Осенью 1943 г. партизаны
из бригады Дзержинского (переименованной накануне из одноименного
отряда) напали на партизан-евреев из отряда Пархоменко. 30 октября
последние выполняли задание по заготовке продуктов на Любенских
хуторах в Ивенецком районе Барановичской области. Партизаны-
дзержинцы, появились неожиданно. Восьмером против троих, они
набросившись с криками "Бей жидов!", избили пархоменцев и заявили, что
жидам положено "жрать дохлых старых коров, а не кабанов". Все собранные
продукты у евреев изъяли (38).
2 ноября 1943 г. евреи-партизаны вернулись в расположение отряда
Пархоменко с пустыми повозками. Они заявили, что не видят выхода из
создавшейся ситуации, что боятся партизан других отрядов не меньше
немцев. Комиссар и командир отряда Пархоменко были офицерами
Красной Армии Гуминский и Сергеев. Они обратились с рапортом в
Белорусский Штаб партизанского движения и ЦК Компартии Белоруссии.
В нем отмечалось, что преступной группой дзержинцев на Любинских
хуторах руководили Сухомлинов и Стрункевич, поведение которых порочит
совесткую власть и разлагает партизанское движение изнутри. Гуминский и
Сергеев подчеркивали, что приведенные ими факты "не единичны, но
никаких мер по их пресечению никто не предпринимает". В заключении
делался вывод о том, что руководить людьми и обеспечивать отряд
продуктами питания, когда "на каждом шагу презирают еврейскую нацию --
невозможно" (39).
Помощник уполномоченного ЦШПД и ЦК КП(б)Б по Лидскому
межрайцентру Соколов переадресовал рапорт отряда Пархоменко
вышестоящей инстанции, потребовал от командования бригады
Дзержинского "разобраться". На этом дело не кончилось. Через несколько
месяцев преследования возобновились. На этот раз жаловался комиссар
отряда Суворова майор Клевко. Он сообщал, что его отряд имеет еврейскую
семейную группу, сохраняющую дружеские отношения с местными
жителями, что позволяет обеспечивать отряд Суворова одеждой,
продовольствием и беоприпасами. В начале января 1944 г. боец семейной
группы Мордехай Гольдшмидт при выполнении хозяйственного задания
был разооружен комиссаром отряда Александра Невского Гавриловым.
Гаврилов перед своими подчиненными не стеснялся в выражениях в адрес
евреев и говорил, что сопроводительные документы отряда Суворова для
него "не указ". Клевко в энергичных выражениях обращал внимание
командования, что Гаврилов "терроризирует евреев, и буквально гонит их
из
пущи". Защищая семейную группу, он предупреждал, что если
"зарвавшийся" Гаврилов не получит по заслугам, а его поведение не будет
признано антипартийным, эгостическим и вредным (курсив наш -- Л.С.), то
готов на крайние меры и со своими бойцами разооружить виновных и
"вместо того, чтобы воевать с немцами, мы будем бороться друг с другом,
чего, очевидно, Гаврилов и добивается"(40). Меры воздействия вновь
оказались половинчатыми. Оружие Гольдшмидту возвратили, но никаких
мер к его обидчикам не приняли, дело замяли. Полевым командирам
многое прощали, включая такие "мелочи" на национальной почве.
Большинство партизан-неевреев относились к евреям-бойцам с
чувством
солидарности, видели в них надежных товарищей, разделяли их стремление
защитить родных и близких. Когда становились известными случаи
преследования евреев на национальной почве, к их виновникам
принимались строгие меры вплоть до высшей меры наказания. В отряде
Михаила Ледяева бригады "За Советскую Беларусь" воевал Хаим
Подберезкин, которого за высокий рост и богатырскую силу прозвали
Петром Первым. Родом он был из Городка Витебской области. Хаима
ценили за умение ориентироваться на местности, профессиональные
качества подрывника и добрый нрав. Осенью 1943 г. Подберезкин в числе
группы из 10 партизан совершил удачную диверсию на железной дороге. На
обратном пути партизаны заехали в деревню и на радостях выпили. Потом
продолжили путь на свою базу. Подберезкин сидел впереди и правил
лошадью. На телеге было еще трое. Один из них, Козлов, предложил
"кокнуть жида". Не встретив возражений, он приставил дуло к затылку
возницы и выстрелом снес ему полголовы. Все соскочили с телег и вмиг
отрезвели. Большинство возмущалось диким поступком Козлова, но
решили сказать по возвращению в лагерь, что напоролись на немецкую
засаду. Подберезкина закопали на обочине. Однако партизаны из городка
Соломон Рубель, Михл Лицкий, швея Баше-Голде, Брайне, заподозрили
неладное. Они провели собственное расследование. Местные жители не
подтвердили, что в момент прохождения группы подрывников там был бой
или перестрелка. Командир взвода доложил в особый отдел бригады.
Оттуда поступил приказ: найти виновных, судить и наказать перед строем.
Суд был скорым. За сокрытие преступления командира отделения
подрывников расстреляли перед строем, а Козлова повесили (41).
Оккупационные власти и белорусские националисты пытались
опровергнуть участие евреев в Сопротивлении, представить их, как
вымогателей и грабителей местного населения. Ряд партизанских
командиров, готовя военные операции, давали повод для подобной
пропаганды. В Новогрудском районе 28 января 1944 г. партизаны бригады
Кирова устроили засаду у полицейского поста м. Гута. Из Василевичей
были
направили 10 евреев для имитации грабежа мирных жителей -- пьяных
мародеров (требовать самогон и сало, истопить баню), терроризировать
крестьян. Расчет строился на том, что кто-то из крестьян позовет
полицию.
Действительно, в ответ на появление "жидовских бандитов" прибыл отряд
из 26 полицейских и 8 немецких офицеров. Засада удалась, в ходе
перестрелки было убито 30 чел. и 4 взято в плен. Со стороны партизан
потерь не было(42). Благодаря "военной хитрости", цель была достигнута,
а
репутация евреев в глазах местных жителей, как "насильников" и
мародеров" никого не волновала. В то же время это было подтверждением
немецкой пропаганды, делавшей евреев врагом трудолюбивых и
законопослушных белорусов.
Евреи оставались предметом нападок партизан-антисемитов вплоть до
освобождения Белоруссии. Ночью 18 марта 1944 г. в д. Мостище
Новогрудского района партизаны отряда Ворошилова (старший группы
партизан Каритачи) обезоружили семь евреев из отряда Калинина. Через
два дня партизаны отряда Фурманова бригады Чапаева задержали обоз
калининцев и забрали 21 мешок зерна, 4 кабана, 2 коровы, 4 лошади и все
личные вещи 40 бойцов-евреев. На следующий день командир бригады
Кирова капитан Васильев отнял у них 35 кг соли (43).
Командир отряда Калинина Тувья Бельский жаловался генерал-майору
Платону, что командир бригады Дзержинского Шашкин не пропускал его
партизан по мосту через Неман, отбирал лошадей и повозки. Рапорт
Бельского содержал отчаяный призыв о помощи: "Закрытие дороги через
Неман грозит нам полной катастрофой и в ближайшее время повлечет
голод..."(44). Обставновка накалилась и должна была привести к взрыву.
Помощник Платона Соколов 2 апреля 1944 г. издал приказ, в котором
говорилось, что после тщательной проверки были установлены случаи
"массового террора" к партизанам-евреям и нашло свое выражение в их
избиении, разоружении, изъятии заготовленного продовольствия, одежды и
боеприпасов. Далее в приказе перечислялись наиболее вопиющие
правонарушения. Вместе с тем, Соколов не назвал конкретных виновников
и предложил только разъяснить личному составу, что неправильное
отношение к партизанам-евреям усугубляет национальную рознь и
помогает врагу (45).
В чем состояла логика партизанского командования, покрывавшего
виновных и не боровшихся решительно с проявлением национальной
розни? В годы войны советское руководство сделало ставку на русский
патриотизм, что усилило националистические элементы в идеологии(46).
Апеллируя к чувствам славян, были использованы их национальные
антипатии, включая антисемитские традиции, подогретые нацизмом. По-
своему, это нашло выражение в деятельности партизан на территории
Белоруссии в 1941--1944 гг.
Примечания:
1. M. Altshuler, "Escape and Evacuation of the Jews Eastern Belorussia
During the
Holocaust". Studies in Contemporary Jewry (Yahadut Zmaneinu), № 3,
1986,
Jerusalem, pp. 119--158, (Hebrew).
2. Y. Arad, Sh. Krakowski, Sh. Spektor (eds.). The Einsatzgruppen
Reports:
Selections from the Dispatches of Nazi Death Squads Campaign against
the Jews,
July 1941 -- January 1943, Yad Vashem (Jerusalem), Holocaust Library
(New York,
1989);Y. Buchler, "Local Police Force Participation in the
Extermination of Jews in
Occupied Soviet Territory". Shvut, № 4(20), 1996, p. 79--99; Hannes
Heer, "Killing
Fields: The Wehrmacht and the Holocaust in Belorussia, 1941--1942",
Holocaust
and Genocide Studies (Washington), vol. 11, No 1 (Spring 1997), pp.
79--101.
3. И. Арад, "Отношение советского руководства к Холокосту", Yalkut
Moreshet, (Tel Aviv). № 62, 1996, pp. 96--110 (Hebrew); Документы
обвиняют.
Холокост: свидетельства Красной Армии. Сост. Ф.Д.Свердлов (Москва,
1996), с. 3--30.
4. Зборнік лістовак ўсенароднай партызанская барацьбы на Беларусі у
гады
Вялікай Айчынная вайны. Выд. Інстытута гісторыі партыі, пры ЦК КПБ
(Мінск, 1952); Правда, 29 апреля 1943 г.
5. Умолчание о геноциде пропродолжалось и после освобождения
республики. Секретарь ЦК КП(б)Б по пропаганде Т.С. Горбунов осенью
1944 г. утверждал, что "правовое положение белорусского, а также
другого
нееврейского населения Минска, мало чем отличалось от положения
евреев". Эта точка зрения с годами не менялась. В 1965 г. в Карловых
Варах
(Чехословакия) на Ш международной конференции по истории движения
Сопротивления, посвященной 20-летию победы антигитлеровской
коалиции, этот тезис повторили дословно. См.: Тимофей Горбунов.
"Чудовищные злодеяния немцев в Белоруссии", Славяне (печатный орган
Всеславянского комитета "Славяне"), № 9, сентябрь 1944 г.; Soviet War
Documents. Washington D.C., December 1943, p. 73.
6. M. Kaganovich. The Fighting of the Jewish Partinsans in Eastern
Europe (Tel
Aviv, 1954). Hebrew; Sefer ha-Partizanim ha-Yehudim (The Book of Jewish
Partisans) Moravia, Yad Vashem, (Jerusalem, 1958).
7. A. Wertheim, "Zydowska partyzanka na Bialorusi, Zeszyty Historyczne,
№ 86,
1988, рр. 96--162.
8. Мишпоха, № 1, 1995, с. 100--102.
9. Трагедия евреев Белоруссии в годы немецкой оккупации, 1941--1944 гг.
Материалы и документы. Под ред. Р. Черноглазовой (Минск, 1995), с. 163.
10. YVA, М-35/182.
11. Э. Иоффе. "Лейтенант Роза Фридзон". См.: Очерки еврейского героизма
(Киев, 1997), с. 244--246.
12. В. Левин и Д. Мельцер. Ук. соч., с. 418.
13. Днепровская правда, 21 июня 1991 г. и 10 ноября 1993 г.; В.Л.
Тамаркин.
Это было не восне (Москва, 1998).
14. А. Рубенчик. Правда о Минском гетто (Тель-Авив, 1998), с. 23.
15. Личный архив автора. Запись беседы с Анной Ивановной Малыгиной от
14 октября 1995 г.
16. Им удалось добраться до хутора Рахновичи, где жила семья Марии
Корбут-Величко, которая более двух лет скрывала у себя Хаю, Алтера и
Есула.
17. Архив автора.
18. Ф. Липский, "Трудная жизнь", Мишпоха, № 2, 1996, с. 70; В.Левин и
Д.Мельцер, Ук. соч., с. 339, 417.
19. С. Марголина. Остаться жить (Минск, 1997), с. 61.
20. Антисемиты утверждали, что все евреи трусы, стреляют только из-за
угла
и поэтому им нужно было кривое ружье -- Л.С.
21. А. Рубин, Ук. соч., с. 108.
22. Sidney Iwens. How Dark the Heavens: 1400 Days in the Grip of Nazi
Terror
(New York, 1990).
23. НАРБ, ф. 3500, оп. 4, д. 251, л. 60.
24. Там же, д. 269, л. 9.
25. Там же, д. 259, л. 22; д. 245, т. 1, л. 54.
26. Sh. Cholawski. The Jews of Belorussia During World War П, Harwood
Academic Publishers (Amsterdam, 1998).
27. НАРБ, ф. 4, оп. 33а, д. 95, лл. 64--77.
28. Там же, ф. 3500, оп. 4, д. 248, л. 161.
29. Там же, л. 162.
30. Там же, л. 222.
31. Там же, д. 255а, л. 6.
32. Там же, д. 248, л. 222--224.
33. Там же, д. 255, л. 16; д. 259, л. 22.
34. Там же, д. 248, л. 224.
35. Платон -- псевдоним В.Е.Чернышева (1908--1969), генерал-маойра,
Героя
Советского Союза; до войны первый секретарь Жлобинского,
Василишковского райкомов, Барановичского обкома КП(б)Б; с июля 1941 --
один из организаторов партизанского движения, с 1942 Уполномоченный
ЦК КП(б)Б и ЦШПД по Барановичской области, с марта 1943 секретарь
Барановичского подпольного обкома КП(б)Б и командир одноименного
партизанского соединения.
36. НАРБ, ф. 3500, оп. 4, д. 248, л. 221.
37. Там же.
38. Там же, д. 242, л. 102.
39. Там же, л. 103.
40. Там же, л. 199--200.
41. А. Рубенчик. Ук. соч., с. 138--139.
42. НАРБ, ф. 3500, оп. 4, д. 253, л. 20.
43. Там же, д. 242, л. 457.
44. Там же, лл. 458, 548.
45. Там же, л. 419.
46. Sh. Redlih. Propaganda and Nationalism in Wartime Russia. The
Jewish
Antifasist Committee, 1941--1948 (Boulder, 1982).
|
