|
|
Профессор Павел Полян, КОЛОДЕЗЬ ИСТОРИИ. Смиловицкий Леонид. Евреи в Турове.
|
КОЛОДЕЗЬ ИСТОРИИ
Смиловицкий Леонид. Евреи в Турове. История местечка Мозырского Полесья. Иерусалим, 2008. 848 с., ил.
Леонид Смиловицкий написал удивительную книгу, все 848 страниц которой преисполнены знания и любви. Книгу о топосе, знакомому каждому, кто читал «Повесть временных лет».
Вместе с Полоцком Туров впервые упоминается в летописях около 1030 лет тому назад и относится к числу самых древних из российских городов. Он перебывал в польских, в русских и в литовских руках, его жителей так и называли – литвинами и, если это евреи, – литваками.
Само слово «Тур» - варяжское. Это имя и скандинавского Бога, и скандинавского князя; и еще это полулегендарный благородный баран; и, наконец, это колодезь, в котором, по преданию, крестился князь Тур. Колодезем – и кладезем - еврейской истории представляется мне и книга Смиловицкого.
Еврейская история Турова как местечка будет покороче, но в яркости не уступит.
Сам по себе жанр книги-монографии о местечке был обозначен по меньшей мере за год до выхода «Турова» Смиловицкого, когда появилась книга Альберта Кагановича «Речица: история еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии» (Иерусалим, 2007; 450 с.). Но, впрочем, это 700-800-летнее местечко в Гомельской области – «мальчишка» против Турова .
Такие книги – перекрестки еврейской географии с еврейской историей - создаются с невероятным трудом. «Еврейское местечко, как феномен национальной жизни, образа мыслей и поведения, отношения к окружающей действительности, взаимоотношения с соседями - это Атлантида, которая исчезла из современной истории совсем недавно, почти на наших глазах». Главный их тормоз – сам объект, как бы дотаивающий после Шоа – этого Кракатау гитлеровского антисемитизма, извергнувшего в мир из европейских недр целые облака «Циклона Б» и не менее смертоносные потоки раскаленной лавы этнической ненависти и человеконенавистничества.
Взявшись за гуж, Смиловицкий не ограничивается преклонением головы или минутой почтительного молчания. Он – мастер поиска и обретения нового и, добавим, подробного знания. Бумажные горы (буквально!) эмпирического материала – эти архивные рассыпающиеся дела и книги на многих языках – не испугали, а только раззодорили его. Используя мыслимые и немыслимые источники, он, как старатель на ручье, перетряс в своем решете тонны «песка» и извлек на свет божий золотые крупицы фактов.
Он твердо знает, что и как делать с добытой фактографией – как переплавлять ее в текст. Одной эмпирической мускулатуры или эрудиции тут недостаточно – потребно широкое, полимасштабное владение не только материалом, но и темой. Так слой за слоем, глава за главой, словно наращивая вековые кольца, и создавалась книга Смиловицкого о Турове . Монографичность подхода буквально обрекает книгу сидению на всех стульях сразу, то есть междисциплинарности.
Занимаясь погромами , он открыл и привлек материалы, не учтенные даже в замечательной «Книге погромов» Людмилы Маляковой . А занимаясь Шоа, собрал на 40% больше имен, чем о Турове собрано в мартирологе Яд Вашема.
Свобода от табу и от гнета политкорректности также выделяет книгу. В ее пространстве не только все вещи, но и все преступники называются своими именами. Какая там к черту «тайна личной жизни»! Если человек убивал соседей, то почему нужно оберегать бессовестный покой его близких? Между делом в книге развеничивается миф о белорусах как об эдаких особых юдофилах: разные они были, но вакансий в полиции не было, а вот зарившихся на еврейское добро сколько хочешь.
Спокойно повествуется о реальных событиях послевоенной жизни, например, о разминировании, растянувшемся аж на шесть лет, и о его жертвах, о конфликтах из-за «спорных» домов и имущества, даже о волках.
Не забыт и послевоенный «катакомбный» иудаизм: синагоги и общины не было, за сделанное по настоянию дедушек обрезание детей выгоняли из партии и с работы отцов, мацу – звали «вафелька». Тем не менее, старались: у Сроила-Меила Глозмана (а потом у Меира Гоникмана) собирался миньян, пекли на пейсах мацу (у него же), де факто была и «хевра кадиша» – похоронная команда. Молодежь в этом почти не участвовала и все дальше удалялась от религии. От заграничной родни приходили посылки и невскрытыми уходили назад. Происходила массовая перемена имен де-факто (в быту) и де-юре (в паспорте), о чем потом многие – собираясь в эмиграцию – весьма сожалели.
150 из 850 страниц книги приходится на приложения (включая сюда и иллюстрации). Что они из себя представляют?
Прежде всего это различные списки евреев-туровчан: избирателей в Первую Российскую думу 1907 года, учащихся еврейской начальной школы в 1920 году и жертв страшного погрома Булак-Булаховича в 1921 году (285 чел.); торговцев и кустарей Туровской волости, не имевших наемных работников, 1921; членов добровольной пожарной дружины (1924), участников Великой Отечественной войны (223 чел.) и жертв Холокоста (676 чел.); проживавших в Турове после 1945 года (70 чел.). Помимо списков – еще и стихотворение Г.Шляпинтоха.
К научному аппарату книги относятся и список иллюстраций, и словари терминов и понятий, а также сокращений, библиография, именной и географический указатели.
Эти перечни из приложений многое объясняют в методологии автора. Он идет вглубь - навстречу истории, навстречу имени и детали. Он не хочет знать ни дна, ни потолка. За каждой справкой-персоналией – нешуточный труд. Одни и те же люди встречаются в нескольких списках.
Собственно, и перечень благодаримых автором лиц (а он немаленький!) в контексте этой книги – ее типичное приложение.
Но схожие перечни встречаются и внутри самого текста. Например, в главке об эмиграции. Для ее составления автору пришлось перелопатить огромный информационный пласт – и он сделал это!
Только не подумайте, что книга являет собой некий скрытый справочник, своего рода таблицы Брадиса пур ля Туров. Нет, это скорее поэма – пусть в таблицах и перечнях, но поэма! Поэма о штетле с тысячелетней историей, утонувшем, как Атлантида, в бездонном колодце истории и всплывшем, благодаря Смиловицкому, еще раз, чтобы глотнуть воздуха современности и явить себя миру еще раз. В последний, может быть, раз (ибо на момент выхода книги в свет в Турове проживал... один-единственный еврей!).
В предисловии автор пишет, что Полесье – это почти Америка, дожидающаяся своего Колумба. И что старинный Туров – своего рода историческая целина: открытая, но неосвоенная земля. Этим почти Колумбом и стал Леонид Смиловицкий – заново открывший нам еврейское Полесье и в нем еврейский Туров.
Его замечательная книга – это колодезь истории длиною в тысячелетие.
На заднике ее обложки – завораживающая фотография: сгнивший, заполненный всклянь остов лодки в тинистой воде заросшего пруда. Она в высшей степени символична: пуститься на лодке в плаванье уже нельзя, но нельзя и оторвать от нее глаз, словно бездонный ее остов и есть жерло того колодезя.
Профессор Павел Полян,
Институт географии, Российская Академия наук
Москва.
|
|
|
