|
|
Эхо давней обиды. Памяти Ефима Давидовича, Льва Овсищера и Наума Альшанского
|
Эхо давней обиды
В 70-е годы трое заслуженных офицеров-фронтовиков были незаконно разжалованы в рядовые и лишены офицерских пенсий. Давно настала пора их реабилитировать. Теперь уже посмертно…
Как их шельмовали и травили! В чиновных кабинетах и на заседаниях комитета содействия военкомату во время "проработок", на партийных собраниях, когда исключали из партии, в республиканской печати... "Отщепенцы", "сионистские прихвостни" и даже "изменники Родины" - и техника, и лексика травли в те годы были хорошо отработаны.
Вся "вина" трех отставных офицеров полковников Ефима Давидовича, Льва Овсищера и подполковника Наума Альшанского заключалась в том, что они решительно выступили против процветавшего в те годы государственного антисемитизма и оставались непреклонными в своем стремлении уехать на постоянное местожительство в Израиль - на свою историческую Родину.
Все трое воевали на фронтах Великой Отечественной. А как воевали, об этом свидетельствуют документы.
Из наградных листов на полковника Ефима Ароновича Давидовича.
"При прорыве обороны противника в районе Воля Дална 20.8.1944 тов. Давидович принял на себя командование 2-й стрелковой ротой, первый поднял роту в наступление и ворвался в расположение противника, завязал бой и обратил его в бегство. При этом уничтожил до 70 немцев и 13 пленил.
Во время наступление на село Руда Мотала противник пытался обойти с фланга 3-ю стрелковую роту. Давидович взял один взвод своей роты и обходной группе противника нанес большой урон и уничтожил две огневых точки и до 13 гитлеровцев.
Достоин награждения орденом "Отечественная война второй степени"
"Во время боев в районе Прошевица 17.1.1945 г. Давидович первым со своей ротой ворвался в траншеи противника, выбил его и дал возможность батальону захватить выгодный рубеж. В этом бою тов. Давидович со своей ротой уничтожил около роты пехоты противника.
Достоин награждения орденом "Отечественная война 1 степени".
"Старший лейтенант Давидович в бою за населенный пункт Ридгрунд выбрал удачный момент и стремительно со своей ротой напал на оборону противника и нанес ему крупное поражение, в результате чего противник был обращен в бегство, оставив на поле боя до двух взводов солдат и офицеров. При этом его рота вошла в населенный пункт с небольшими потерями.
Достоин награждения орденом Александра Невского".
Из боевой характеристики.
"За время пребывания в 1-м стрелковом батальоне тов. Давидович показал себя честным и дисциплинированным офицером. Обладает организаторскими способностями. В бою за г.Тарнопль проявил себя отважным и мужественным командиром..."
Война редко щадила ротных командиров, воевавших в пехоте. Давидович пять раз был ранен, в августе 43-го тяжело, после чего почти десять месяцев пролежал в госпитале. Сколько его крови пролито, сколько часов проведено в беспамятстве, на операционных столах, сколько вытерпел мучительных перевязок - кто считал! Это про таких, как он, поется в песне:
Мы для Победы ничего не пожалели,
Мы даже сердце, как НЗ не берегли.
Не пройдут бесследно для его сердца фронтовые ранения. И долго, до конца дней его, будет бить по нему государственная подлость. Но об этом потом.
Перевернем страницы личного дела подполковника Альшанского Наума Мордуховича, на фронте помощника начальника связи дивизии. Из боевой характеристики.
"...в период боевых действий связь вполне обеспечивала боевые операции дивизии, особенно хорошо работала радиосвязь.
Руководить подчиненными в боевых действиях умеет. В сложной боевой обстановке не теряется, решения по обеспечению связью принимает правильно..."
Из аттестации 27.5.1945 г.
"В боях решительный, инициативен. Радиосвязь в наступательно-оборонительных боях работала хорошо, управление по радио было обеспечено..."
Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны первой и второй степени, медалями. А первая его боевая награда - солдатская: медаль "За отвагу".
Третий из этой когорты - Лев Петрович Овсищер. Его личного дела в Минском облвоенкомате не оказалось, как мне сказали, находится в Москве. Но я и без того уже немало знаю об этом незаурядном человеке.
Всю войну он провоевал на самолетах ПО-2. официально названных "легкими бомбардировщиками". Был штурманом. Сотни боевых вылетов.
Под Сталинградом выполнял особое задание командующего Донским фронтом К.К.Рокоссовского. С помощью громкоговорящей установки, смонтированной на самолете, передавал ультиматум о сдаче окруженным войскам фельдмаршала Паулюса. Чтобы отчетливо были слышны слова с неба, пришлось уменьшать обороты двигателя и снижаться до высоты 500 и даже 300 метров.
- Ахтунг, ахтунг! - начинал Овсищер. И дальше текст ультиматума.
Немцы сначала слушали, а потом все-таки стреляли. Высота и скорость небольшие, так что этот фанерный самолетик - мишень куда как заманчивая. Как только чтение заканчивалось, пилот, дав полный газ, выводил машину из под обстрела. 24 таких вылета и около 70 передач, сделанных Овсищером в последние дни Сталинградской битвы, - это был, конечно же подвиг. К.К.Рокоссовский распорядился "наградить экипаж особо". "Героев получите" - говорили в полку офицеры. Но кто-то "наверху", следуя установке - поменьше представлять евреев к званию Героя Советского Союза, - представление на экипаж "зарубил".
Овсищер дважды был ранен. Войну закончил под Берлином. Награжден боевыми орденами и медалями.
После войны эти три офицера продолжали военную службу. Давидович командовал полком, затем работал в штабе Белорусского военного округа. Овсищер был начальником штаба авиационной дивизии, служил в штабе авиационной армии (Минск). Альшанский много лет был командиром роты, начальником штаба батальона, наконец, командиром батальона.
"Пятая графа" незримо давила на офицеров-евреев, создав незримый "потолок", выше которого уже не пускали. Каждый из названных офицеров это испытал на себе. Но их протест вызревал не только на этой основе. 70-е годы стали апогеем борьбы с сионизмом - "форпостом мирового империализма". Газеты и журналы тех лет пестрели карикатурами с изображением "израильских агрессоров". Плутоватые лица с характерными носами, в руке топор или автомат, по колено в крови, а жертвы, - разумеется, арабы. Косяками выпускались книги и брошюры о "происках" этих "злейших врагов человечества". Сионизм клеймили в лекциях, документальных фильмах, на служебных совещаниях. Иными словами, создавался образ врага с шестиконечной звездой.
Воспитанные на идеях интернационализма, коммунистических постулатов, Давидович, Овсищер и Альшанский с горечью убеждались: все это для неправедной власти не более, чем ширма. Страна, которую они самоотверженно защищали в Великую Отечественную, гордились ею в молодые свои годы, стала для них мачехой. Здесь попиралось их национальное, а, значит, человеческое достоинство. А коли так, в такой стране жить не будут. И они приняли решение: уехать в Израиль. Прекрасно понимали: власть будет им всячески мешать и даже мстить. Но какую же нужно иметь убежденность, какую силу духа, глубинную отвагу, чтобы в обстановке бесконечных преследований, массового улюлюканья не дрогнуть, не сломаться, устоять!
9 мая, в День Победы, они приходили "на Яму" - к памятнику расстрелянным 2 марта 1942-го пяти тысячам евреев - при орденах и медалях. Здесь стали возникать импровизированные митинги. Овсищер и Давидович выступали на них. Говорили не только о злодействах оккупантов и полицаев, но и о послевоенном антисемитизме. Это тоже был вызов власти, Митингов она боялась, и вскоре над "Ямой" были поставлены громкоговорители, глушившие песнями небольшое пространство, куда приходили сотни людей. Песенная канонада длилась часами, пока собравшиеся здесь не расходились.
После разжалования в рядовые и лишения офицерской пенсии Наум Альшанский приехал в Москву, встретился с известным правозащитником Андреем Сахаровым. Сказал ему о своем решении в знак протеста сдать в приемную Президиума Верховного Совета СССР свои боевые награды.
Сахаров спросил: не жалко ли отдавать заслуженные им ордена и медали?
- Жалко, - ответил Альшанский, - а что делать?
Да, эти люди были не робкого десятка. Овсищер подписал несколько коллективных писем, осуждающих антиеврейские судебные процессы, организовал сбор подписей под письмом первому секретарю ЦК компартии Белоруссии П.М.Машерову против готовящегося сноса памятника "на Яме". И памятник отстояли. Давидович писал письма в различные государственные инстанции, а также на имя генсека Л.И.Брежнева, протестуя против дискриминации в стране евреев.
Власть распустила слух, что в Минске действует "сионистский центр". В КГБ состряпали уголовное "дело № 97". Поначалу его фигурантами стали Ефим Давидович и театральный художник Цвания Кипнис, тоже бывший фронтовик. Их арестовали. Состав "преступления" заключался в "деятельности, направленной на подрыв советской власти путем распространения среди своего окружения клеветнических измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй." Из-за тяжелой сердечной болезни через сутки Давидовича выпустили, однако вызывали на допросы. Возвращался с них измученный, смертельно бледный, но не сломленный. Кипниса держали в одиночной камере. По этому "делу" привлекли полторы сотни свидетелей. Допрашивали и Овсищера с Альшанским, подчеркивая: пока как свидетелей, но не исключено, что вскоре они могут стать обвиняемыми.
Через полгода "дело" закрыли. Следователи объяснили это тем, что "обвиняемые имеют военные заслуги, но никак не из-за того, что они невиновны".
А истинная причина была в другом. Планировался визит Брежнева в США, и власть опасалась, что новый судебный процесс, на этот раз над евреями-ветеранами, вызовет нежелательный резонанс.
Однако травля непокорных продолжалась. Обыски, слежка, прослушивание телефонных переговоров, угрозы, пасквильные публикации в республиканской прессе...
В апреле 1976-го после четвертого инфаркта скончался Ефим Давидович. Прах его захоронен в Израиле, в стране, которую любил, в которую стремился, но так и не увидел. Семью Альшанских выпустили в Израиль только в 1975-м, Овсищера - в 1987-м - в разгар "перестройки".
Так закончилось противостояние трех бывших офицеров Советской Армии системе Зла, поработившей великую и несчастную страну.
Говорят, время сглаживает острые углы. Какие-то, может, и сглаживает. Но не в этой истории. Здесь все остается на своих местах: и гражданская отвага, и государственная подлость.
Государственная... Но ведь нет уже того государства. Другое время, другие люди. Но совесть сроков давности не имеет, Так почему же нынешнему государству - Республике Беларусь - не исправить вопиющую несправедливость, а если говорить точнее, беззаконие, допущенные по отношению к трем заслуженным офицерам-фронтовикам? Как исправить? Восстановить, теперь уже посмертно, полковников Ефима Ароновича Давидовича, Льва Петровича Овсищера и подполковника Наума Мордуховича Альшанского в их воинских званиях.
Предвижу бюрократическое возражение: эти люди были лишены офицерских званий и пенсий приказами министра обороны СССР. Да, формально это так. Но давайте посмотрим на проблему глубже. Люди, о которых речь, родились и выросли на белорусской земле. Отсюда призваны в армию. Пройдя фронты Великой Отечественной, служили в Белорусском военном округе. Служили своему Отечеству верой и правдой, ничем не запятнав офицерской чести. Уйдя в запас, на этой земле жили и работали. Словом, это твои сыновья, Беларусь.
А теперь по существу дела. Вся предварительная "работа" по фабрикации беззакония, допущенного по отношению к ним, была проделана в Минске. Это отсюда с подачи соответствующих чиновников ушло в Москву представление на разжалование. Так что ж тут кивать теперь на Россию, объявившую себя преемницей СССР! Придет ли оттуда покаяние - не знаю. Но это вовсе не означает, что трех офицеров, героически сражавшихся на фронтах Великой Отечественной, нельзя реабилитировать в нашей республике. Это был бы достойный и, я бы сказал, красивый поступок. Тем более, накануне 65-летия Победы.
Михаил Нордштейн,
подполковник.
|
СБ Беларусь сегодня
|
|
