|
|
Михаил Ринский, СУДЬБА МЕСТЕЧКА ТЕЛЕХАНЫ,
|
Файл: “Telehani 1”
Михаил Ринский
СУДЬБА МЕСТЕЧКА ТЕЛЕХАНЫ
Этот очерк я обязан начать с того, что его просто бы не было, если бы не огромная работа двух неординарных людей – энтузиастов, бывших жителей посёлка Телеханы:
- Богдана Мельника, польского инженера, уроженца Телехан, ныне живущего в Люблине; свидетеля массового уничтожения евреев фашистами, настоящего исследователя истории и быта местечка, друга еврейского народа – с ним я ещё познакомлю читателей. Им написана книга «Мои Телеханы» на польском языке;
- Захарии Зимака, - бывшего узника гетто и партизана, кандидата философских наук, педагога с 40-летним стажем, в течение 10 лет возглавлявшего в Телеханах школу-интернат и создавшего там краеведческий музей – ему посвящены два моих очерка. Им переведена значительная часть книги Б. Мельника.
Считаю необходимым поблагодарить их за предоставленные материалы и переводы, подчеркнув роль Б. Мельника и З. Зимака как фактических соавторов очерка.
М. Ринский
1. В ПОЛЕССКОЙ ГЛУХОМАНИ
Название Телеханы для Беларуси необычно. А между тем, по местной легенде, происходит оно от сочетания слов: «Тело хана». Якобы ещё в период нашествия татар, разбитых в этих лесах и болотах, погиб и хан, похороненный под той Лысой горой – могильным курганом, насыпанным татарами. Быть может, так бы и поглотили глухую деревеньку леса и болота, если бы не энергичный польский гетман Михаил Казимеж Огинский, затеявший по тем временам грандиозное дело: соединить Балтийское и Чёрное моря. В 1767 году начали строить, и через 15 лет уже поплыли корабли по каналу, прорытому между речками Шарой и Ясальдой. 53-километровый водный путь начинался с севера в районе нынешнего города Барановичи и заканчивался на юге в районе Пинска. Теперь можно было сплавлять основное богатство – лес и на север, и на юг Европы. Одновременно построили и тракт, связавший Телеханы со Слонимом, Пинском, Волынью.
Теперь Телеханы стали местом притяжения предприимчивых людей. Сюда потянулись как купцы и промышленники, так и рабочий люд – поляки, литовцы, местные полещуки (жители Полесья). И, конечно, польские и литовские евреи – из своих перенаселённых местечек, из многодетных семей, где молодёжи не было ни работы, ни пристанища, - в поисках лучшей доли.
Ещё при гетмане здесь построили стекольный завод, ткацкую фабрику, а затем и фаянсовую. По каналу шли суда, привозили и увозили товары, росло число торговцев и ремесленников, в том числе и еврейских. В 1819 году стекольный завод перешёл к специалистам из Слонима братьям Черняковым и приобрел известность. С отменой крепостного права еврейские ростовщики и торговцы расширили сферы своих операций и на крестьян окрестных деревень. Всё больше специалистов выдвигалось из еврейской среды. Сорок лет руководил службой технического состояния канала Иошуа Айзенштадт. Первая в районе электростанция была построена инженерами-евреями. К началу XX века евреи составляли примерно половину населения Телехан. Действовали три синагоги, хедеры, еврейская школа. Были и раввины, и меламеды. Всё как положено в благоверном местечке.
Но, конечно, не всем евреям удалось устроить свою жизнь безбедно: немало было и обездоленных многодетных семей, отцы которых перебивались без постоянной работы. С развитием промышленности требовалось всё больше рабочей силы, но её было предостаточно не только из приезжих, но и из разорившихся крестьян окрестных деревень. Условия на предприятиях были тяжелейшие, особенно на стекольном заводе, где в насыщенных пылью горячих цехах работали по 12 часов. Лёгочные болезни раньше времени сводили в могилы рабочих, оставляя беззащитных сирот.
К 1905 году рабочие Телехан, как и вся Россия, «созрели» для волнений протеста. Как пишет Богдан Мельник в своей книге, власти попытались разрядить напряжённость испытанным способом – направить их гнев на «кровопивцев» - евреев. Местные подонки организовали погром «в защиту христианской веры»: громили лавки, магазины, дома. Несколько евреев были убиты. После кровавых погромов, как и из других районов бывшей «черты оседлости», многие евреи из Телехан эмигрировали в Америку.
Годы первой мировой войны были тяжёлыми для Телехан: в течение двух военных лет канал Огинского служил линией российско-германского фронта. Сгорело большинство деревянных жилых домов, православная церковь, все три еврейские синагоги. Сильно повреждено было и кирпичное здание католического собора. Большинство жителей тогда покинуло посёлок.
ПОЛЬСКО-ЕВРЕЙСКОЕ МЕСТЕЧКО
С 1918 года Телеханы оказались в границах независимой Польши. Ожидая всего от своего обескровленного мировой и гражданской войнами, но могучего соседа, поляки уделяли большое внимание приграничной с Россией области. Ещё долго в этом крае было неспокойно: в соседней России ещё долго продолжалась гражданская война, а с бандитизмом покончили через несколько лет. Подобное, но под другими лозунгами происходило и в польском Полесье: здесь действовали и партизанские отряды противников нового государства., и банды. Так, в августе 1923 года во время партизанского налёта на Телеханы были убиты два помещика и староста.
Польское государство, стремясь укрепить власть, поощряло переселение к востоку, а для этого нужны были рабочие места. Восстановили судоходство по каналу Огинского, тем более необходимое, что пришли в негодность дороги, которых и без того было мало. Восстанавливали завод. Постепенно вернулась часть жителей, приехали из Польши переселенцы, в том числе и немало евреев – из жестоко страдавших от безработицы городков и местечек Польши.
Отец Богдана, католик Станислав Мельник был родом из Коломыя, неподалеку от границы Румынии. По окончании первой мировой войны Станислав Мельник, уволенный из армии Пилсудского, нашёл в Телеханах работу служащего. Здесь он познакомился с девушкой из здешних мест Анной, православной белоруске с примесью кавказской княжеской крови. Молодые справили свадьбу. Со временем и дом построили.
«Мои родители, - пишет из Польши Богдан, - будучи разных национальностей и религий, воспитанные в разных условиях, внушали детям уважение ко всем нациям, верованиям и традициям». Главным критерием отношения к людям они считали, а вслед за ними и Богдан, уважение к другим. Человек должен «избегать злобы и избегать злых людей».
Богдан был третьим, младшим из детей. Он родился в 1932 году. Рос смышленым мальчиком, уже в пятилетнем возрасте читал и писал.
По соседству с домом Мельников был дом Перельштейнов. Глава семьи был столяром, имел свой цех. В этой еврейской семье третьим ребёнком был Хаим, годом старше Богдана. Мальчики подружились. «Наши мамы, - пишет Богдан, - принимали нас в обоих домах сердечно, заботились, кормили. Мы взаимно понимали родные языки каждого настолько, что без больших трудностей разговаривали на них».
Способного Богдана приняли в школу в шестилетнем возрасте, и таким образом мальчики оказались в одном классе и за одной партой. В школе было два первых класса: один «смешанный» - белорусы, русские, евреи, поляки; в другом, «польском», евреев не было. Хаим упросил отца, а тот каким-то образом – директора школы, и таким образом единственный еврей оказался в классе Богдана. В первые месяцы Богдану, несмотря на то, что он был моложе на год, пришлось защищать друга-еврея. Со временем от них отстали. В школе обучение велось только на польском, на других языках – запрещалось. У Хаима проблем с польским не было.
Позднее в своей книге Богдан опишет обстановку в Телеханах и жизнь евреев в этом посёлке – местечке в двадцатилетний период независимой Польши. Опишет на основе своих личных воспоминаний, рассказов родителей и исследования, проведённого им в архивах и при посещении Телехан. В календарях и газетёнках, издававшихся под эгидой католической церкви, в те годы звучали наветы и измышления о евреях. Их изображали обманщиками, лодырями, никчемными иноверцами, потомками распявших Христа. Такие же убеждения были нередки и у христиан – интеллигентов. Часто Богдан спрашивал родителей, откуда это, но они не считали, что ему уже пора объяснять, и только с годами Богдан «созрел» для собственных выводов, и его воспоминания красноречиво говорят, каковы они.
Основную массу еврейской общины, пишет Богдан, составляла беднота, жившая «неизвестно из чего». Ряды убогих домиков, между которыми – лужи нечистот. «В пятничные вечера они не освещали жилище свечами, не лакомились халой и субботним челнтом. Они рады были картошке в мундирах и селёдке. Здесь они жили и умирали».
Через три десятка лет польский инженер Богдан Мельник навестил свою родину, белорусские Телеханы. Он «дошёл до бывшего квартала еврейских ремесленников, где когда-то трудились портные, сапожники, парикмахер, бондарь, лабазник, печник… Каждый из них трудился, чтобы выжить и прокормить потомство… Здесь отцы учили сыновей тайнам ремесла. Здесь мелкие торговцы учили и своё потомство тайнам гешефтов».
Как-то отец зашёл с Богданом в мастерскую еврейского портного - заказал костюм. «В тесном помещении, при слабом свете, проникающем через узкое окошко, сидело несколько подмастерьев с кипами на головах. Владелец Сруль Гуршель, с широкой бородой и рыжими пейсами, обещал отцу, что костюм будет, как у «порэца» - барина. Богдану запомнились детали внешности, быта, ломаный польский язык с примесью идиша.
Вспоминает Богдан и зажиточный еврейский квартал. В шабат - группы гуляющих девушек в белых платьях, как правило, с длинными волосами и вплетёнными косами. Громкие разговоры, смех. Юноши в чёрных шляпах, у многих пейсы. Тоже шум, смех, попытки обратить внимание на себя девчат. Женщины – с бижутерией на шее и руках, с подкрашенными губами. В воздухе – запах парфюмерии. После шабатной молитвы и праздничного завтрака чинно, в чёрных костюмах и белых рубашках шествуют мужчины.
Описав элитный еврейский квартал, Богдан в конце сожалеет, что в то же время их единоверцы сидят около своих хибарок или выглядывают из окошек, размышляя, почему Всевышний забыл о них в святой день. Остаётся только отдать дань восхищения и уважения поляку, проникновенно, с сочувствием воссоздавшему быт еврейской части населения Телехан. Бывший офицер Польской армии, радиоинженер Богдан Мельник много лет посвятил исследованию истории родного, ныне белорусского посёлка, который семья его покинула, когда Богдану было 12 лет. Причём значительная часть его книги «Мои Телеханы» посвящена рождению, истории жизни и гибели местного еврейского местечка.
Как пишет Богдан Мельник в книге, слова родителей о том, что «уважения достоин каждый приличный человек независимо от происхождения, религии и национальности», для меня стали правилом, от которого не отступал всю жизнь… Когда приходилось сталкиваться с презрением к евреям или полещукам, я осуждал это позорное явление открыто и бескомпромиссно». Именно эта честность и принципиальность будет руководить им, когда значительно позднее, в 1956 году, будучи офицером армии «социалистической» Польши, Богдан Мельник выступит против кровавого подавления народного восстания в Познани, против того, чтобы «брат стрелял в брата, защищая грязные делишки властей». За это он будет уволен из армии и только благодаря помощи друга из Министерства обороны избежит куда более серьёзных неприятностей.
В период независимой Польши в Телеханах, как и в других польско-еврейских городках и местечках, активно действовали различные еврейские партии, движения и течения, прежде всего – сионистского и социалистического направления: БУНД, «Поалей Цион»,молодёжные организации. Все они соперничали друг с другом за «влияние в массах». После пожаров первой мировой были отстроены заново и синагоги различных направлений, при них – хедеры.
Польские власти бдительно отслеживали и преследовали еврейских политических и религиозных активистов; многих арестовывали. Но худшее для еврейского местечка Телеханы было впереди.
1939-41: ТЕЛЕХАНЫ БЕЛОРУССКИЕ
Первый класс друзья Богдан и Хаим окончили в числе лучших в классе. А во втором проучились вместе всего неделю: 1 сентября 1939 года немецкие войска мощным ударом в считанные часы сломили слабое сопротивление Войска Польского, и в течение нескольких дней судьба независимой Польши была решена. А 17 сентября в восточные области бывшей Польши вступили части Красной Армии, и «Крессы» - Западная Белоруссия – были присоединены к Белорусской ССР. Большинство Телехан в те дни тепло встретили советские войска после полумесяца томительных ожиданий «между молотом и наковальней», в условиях безвластия, потока беженцев, слухов о бесчинствах фашистов. Они видели в Красной армии спасительницу. Были и такие, кто с опаской относился к Советской власти и России, помня и времена царизма, и взаимную советско-польскую враждебную пропаганду, и советские «чистки» 37-39 годов. Но для евреев, наслышанных от беженцев о зверствах фашистов, двух мнений быть в тех условиях не могло. Как часто повторял отец Хаима, «бэсер дос эргсте фунем гутн,эйдер дос бесте фунем шлехтн» - «лучше худшее от хорошего, чем лучшее от плохого».
Молодёжь вступала в комсомол, участвовала в формировании местных органов.
Эйфория вскоре начала омрачаться. Советские власти начали ограничивать частников, а затем и сгонять их в артели. Но работа и частников, и артелей зависело полностью от снабжения сырьём и товарами, а их не было, да и связи были нарушены. В деревне трудно было крестьян, тем более хуторян, согнать в колхозы. В магазинах быстро закончились запасы, полки опустели; очереди были за хлебом; не было даже керосина, мыла, спичек. В Телеханах осталось всего два магазина.
Но главное – начались аресты. Вначале – бывших польских чиновников, офицеров Войска Польского в отставке, зажиточных людей, в том числе и евреев, белорусов и русских. В массовом порядке их, а также беженцев из западных районов Польши отправляли в глубинные районы России с суровым климатом, в лагеря и на поселения. Отказавшихся принять советское гражданство репрессировали «по статье».
В этих условиях отец Богдана, поляк Станислав Мельник лишился работы служащего и вынужден был работать чернорабочим на лесопильном заводе. По счастью, он избежал ареста.
Школы, закрытые ещё в период безвластия, вновь открылись в ноябре. Но во втором классе друзья уже учились порознь: Хаим Перельштейн теперь ходил в еврейскую школу. Во всех школах ввели, как обязательные, русский и белорусский языки. Остро не хватало учителей. Для младших классов их срочно готовили из местных, окончивших приходские школы; для средней – привлекали из имеющих среднее образование и знающих русский язык. Костелы и синагоги постепенно ограничивали. Несмотря на лозунги, национальный антагонизм не изживался. Косо смотрели на дружбу еврейского мальчика Хаима с польским - Богданом. Их встречи и совместные игры стали всё более редкими, тем более, что учились теперь в разных школах.
Тем временем в приграничной зоне всё более чувствовалась предгрозовая обстановка. Новые части с техникой прибывали и базировались в полесских дебрях. Местные жители не могли не замечать этого. Только вот планы и сроки были неясны. Но что оставалось в этой ситуации местечковому еврею? Как и в 1914-м, и в 39-м только повторять: «Вус ыз башэрт, а дус вэт зан» - «Чему быть, того не миновать».
А по радио исполнялись бравурные марши:
Если завтра война,
Если завтра в поход –
Я сегодня к походу готов…
Песни были готовы. Не готова была страна, её вождь, её армия и тем более – её мирные граждане…
ОККУПАЦИЯ
Внезапный удар немцев 22 июня 1941 года застал врасплох Красную армию. Сопротивление её было лишь очаговым и неорганизованным, отступление – разрозненным, эвакуация населения из прифронтовой полосы – панической. Противоречивые сообщения и слухи сбили с толку жителей. В первые же дни из Телехан поспешно уехали по узкоколейке и всеми возможными видами транспорта партийные и советские работники и сотрудники НКВД, местные и направленные сюда властями. Уходили остатки разбитых воинских частей, убегали скрывшиеся в лесах «окруженцы». Из местных евреев очень немногие, в основном молодёжь, успели уйти на восток.
В наступившем безвластии до прихода немцев несколько дней местные мародёры грабили всё, что только оставалось в магазинах, учреждениях, а затем, осмелев от безнаказанности, как это бывало всегда в истории, дорвались и до евреев. Как пишет Богдан Мельник, «С топорами и ножами в руках они врывались в еврейские дома, потрошили шкафы и сундуки. Мужики и бабы тащили тюки с костюмами, мехами, коврами. Хватали хозяйственную утварь, даже мебель. Кто сопротивлялся – безжалостно избивали. Появились бежавшие из тюрем уголовники, знавшие зажиточных евреев. Они издевались над ними, вымогая золото и валюту. Грабёж продолжался два дня, и сельская мразь стала врываться в дома христиан».
Неожиданно в местечко вошли немцы; по приказу офицера солдаты разбежались по улицам. Грабители, бросая похищенные вещи, исчезли. Страх охватил евреев. Неведомо по чьему совету, кто-то из них вышел навстречу немцам с хлебом-солью. «Офицер, - пишет Богдан, - небрежно принял поднос и отдал его солдату. Затем он обратился к группе евреев и сказал, что если они будут выполнять немецкие распоряжения, то ни один волос с их голов не упадёт».
Первое же распоряжение немецкого коменданта касалось только евреев: они должны были «на правой стороне груди и на левом плече носить жёлтую шестиконечную звезду. Встречая немца, они должны сойти с тротуара на проезжую часть, снять головной убор и поклониться. За невыполнение – расстрел». В семье Богдана с возмущением было воспринято это «варварское» распоряжение. Но тогда они ещё не знали, свидетелями чего им предстоит быть.
В первую очередь немцы создали «чёрную полицию», названную так по цвету обмундирования. Призванная якобы поддерживать порядок, эта жестокая банда из местной шпаны и уголовников, стремясь выслужиться перед гестапо, во всём подражала его методам, да к тому же и вымещала свою злобу. Богдан пишет о неком Викторовиче, отличавшемся особым садизмом: «Однажды он ударил проходившую еврейку и упавшую, в крови, заставил слизывать пыль с сапога. Затем он застрелил несколько евреев».
Немцы, издеваясь, часто заставляли евреев выполнять совершенно бессмысленные тяжёлые работы. «Их могли выдумать только палачи с вывихнутой психикой», - пишет Богдан. Так например, евреев заставили покрыть слоем крупного песка дорогу к жандармерии. В изготовленные большие ящики, наполненные до краёв, впрягали четырёх евреев. Чудовищный груз был бы не по силам даже нормальным людям, а тем более – ослабленным, больным. Каждое падение или замедление наказывалось полицейскими избиением трубами и палками. Некоторые падали замертво.
Стремясь унизить людей до состояния бессловесного животного, полицаи по приказу гестаповцев загнали группу евреев в фекальную яму уборной здания бывшего НКВД и заставили руками вычерпывать содержимое. «Чтобы нам большевистским гоуном не смердило», - приговаривали палачи.
КАТАСТРОФА
Полтора месяца – срок не такой большой, но фашистские, а с ними и черносотенные садисты успели вволю поиздеваться над беззащитными евреями. А пятого августа 1941 года в Телеханы въехала кавалерийская часть СС. Так получилось, что командир части – полковник СС (точнее, в СС полковник именовался оберштурмфюрером) с группой офицеров остановился рядом с домом Мельников, и отец Богдана, знавший немецкий, расслышал многое из того, что приказывал этот цивилизованный варвар. Речь шла о готовящихся конфискациях и расправах над евреями.
На следующее утро группа конных солдат привела к полковнику пятерых евреев - представителей общины. Последовала команда: «Мютцен ап!» - «Шапки долой!». Полковник вынул из портфеля и зачитал им приказ: до сумерек каждый еврейский дом обязан был сдать сто килограммов овса для лошадей и тысячу долларов. Невыполнение приказа грозило тяжёлыми последствиями. На мольбы представителей о том, что приказ совершенно невыполним, что нет и не может быть у них долларов не только в таком количестве, но у некоторых вообще не бывало, последовали оскорбления и ругань: «Раус, раус, юдендрэк!» - «Вон, вон, еврейское дерьмо!».
- Этот немец – просто сумасшедший! – сказал, узнав о контрибуции, Станислав Мельник. Но он не знал ещё тогда, что фашисты поступали так повсеместно перед очередной ликвидацией. Вслед за этим дьявольским приказом солдаты СС , прихватив с собой членов руководства общины, обыскивали дом за домом, конфискуя всё ценное, но, конечно, требуемых сумм даже близко не могло быть. Очевидно, евреи в отчаянии уже ко всему были готовы и проклинали фашистов. Из дома Хаима доносились порой проклятия, которые, вперемежку с молитвой, произносил глава семьи: «Брэхн золстн дэм коп!» - чтоб ты сломал себе голову»! – адресовал он полковнику, - «Геханген золстн вэрн!» - «Быть тебе на виселице»! Ни фашист, ни тем более Б-г не услышали его заклинаний.
На следующее утро эсэсовны приказали всем евреям покинуть свои дома. Чёрную работу за них, в основном, выполняла «чёрная полиция» из Телехан и соседних деревень. Людей выгоняли с побоями и издевательствами; малейшее сопротивление, попытка побега, попытка спрятать детей оканчивалась избиениями до смерти. Выгнав всех обитателей дома, полицаи проверяли, не остался ли кто. «Здесь должна быть ещё молодая жидовка!» - черносотенец из местных вернулся в дом и вытолкал с побоями плачущую девочку. Всех евреев Телехан и беженцев загнали в бараки.
Глядя на злодеяния подонков, - пишет в своей книге Богдан, «я почувствовал, что меня охватывает страх. Холодные мурашки ползли от ягодиц к шее…». Мальчик прижался к матери. Когда позднее обречённых повели на уничтожение, родители запретили сыну смотреть на это скорбное шествие – подробности его и казни Богдан узнал из рассказов очевидцев - родственников и соседей.
Немцы выбрали евреев помоложе и поздоровей и заставили их вырыть длинные глубокие траншеи двухметровой ширины. И вот всех вывели из бараков, построили и повели по Костельной. «Шёл арендатор озера Ландман с семьёй, - пишет Богдан. – Шёл пекарь Гительман с сыном Калманом и семьёй…Шли старухи и старики, еле переставляя ноги».
Один из охранявших колонну фашистов заметил в толпе местных зевак мальчика, показавшегося ему похожим на еврея. Он втолкнул его в колонну. Местные полещуки стали просить: «Так он же не жидзюга, он наш!». Эсэсовец вывел мальчишку из колонны, спустил ему штаны и, дулом пистолета приподняв ему, проверил, после чего отпустил мальчика.
Но был и другой, более скорбный эпизод. В колонне шла девушка по имени Эстерка, выделявшаяся белым платьем и необычной красотой. В отличие от согбенных смертников – единоверцев, она шла, высоко подняв голову. Невозможно было не обратить на неё внимание. «Как-то раз я, мальчуган, увидев Эстерку на улице в её белом длинном платье, спросил отца: « Чи то ангел?». О том, как погибла Эстерка, он услышал позднее, когда тётя со слезами на глазах рассказывала об этом матери.
«Евреи, - пишет в своей книге Богдан, - шли в страхе, с опущенными головами. Их избивали без всякого повода. Они реагировали лишь стоном, пряча голову от ударов. От всех отличалась лишь группка, в которой шла Эстерка. Она шла с достоинством, с высоко поднятой головой. Её стройная осанка вызывала сдержанность даже у сопровождавших выродков: её никто не осмеливался тронуть. Она как бы плыла над группой покорных согбенных фигур».
Вдруг к этой группе рысью на коне подъехал эсэсовский офицер и резко остановил коня. Евреи и охрана остановились как вкопанные. Лишь Эстерка не изменила своей позы, наоборот – ещё выше подняла голову, глядя фашисту в глаза. Немец, не выдержав взгляда, стал крутиться в седле, и у него вырвалось: «Майн готт, унд зи аух!» - «Боже мой, и её тоже!». Эсэсовец галопом ворвался в группу евреев, они с криком отпрянули, с ними и черносотенцы. Но Эстерка даже не дрогнула. Фашист выхватил пистолет и, целясь в упор в лоб девушки, выстрелил. Голова Эстерки дёрнулась, кровь залила лицо, и она рухнула в дорожную пыль. Немец хлестнул коня и умчался, как безумный повторяя: «Майн готт! Майн готт!» - «Боже мой! Боже мой!».
Слушая этот рассказ, Богдан плакал вместе с матерью и прижимался к ней.
О том, как эсэсовцы производили массовое убийство людей, в тот же вечер весь посёлок узнал от мужиков, мобилизованных на работу по засыпке ям после расстрела. Евреев группами пригоняли из бараков к ямам и заставляли их по лестницам спускаться в ямы. Укладывали ровными рядами поперёк ямы, лицом к земле. Затем методично из пулемёта расстреливали группу. И так по очереди, обстоятельно, пока не наполнялась каждая яма. Детей убивали иначе: их ставили на колени на краю ямы, расстреливали и сталкивали трупики в яму. Погиб и друг Богдана Хаим Перельштейн, и вся его семья.
Так продуманно, по-немецки педантично в этот августовский день была выполнена плановая операция СС по поголовному истреблению целого еврейского местечка с почти двухвековой историей. С этого дня были уже другие Телеханы. Полковник принимал рапорты от офицеров, каждому пожимал руку, звучало громкое «Хайль Гитлер!». Только в этот день кавалерийская часть СС уничтожила в Телеханах и – силами другого подразделения – в деревне Святая Воля до 800 евреев. Но это был не единственный «день подвигов» «бравых кавалеристов». В Телеханы они прибыли из Хомска и Логишина, где «отличились» с 1 по 3 августа. Из Телехан они ускакали в Ганцевичи, где поголовно истребили евреев 11 августа. Всего только в этом районе от пуль отряда СС погибло не менее двух тысяч евреев.
Через некоторое время несколько мальчиков, и Богдан в том числе, оказались на месте казни. Ещё только подходя, они почувствовали тошнотворный запах. Песок, прикрывавший общие могилы, был во многих местах разрыт. Сильнейшее потрясение испытал Богдан, увидев человеческие черепа и кости вперемешку с истлевшими лохмотьями. Вся территория была покрыта птичьим помётом. На свежих могилах орудовала шайка нелюдей, выкапывавших трупы и искавших золото: кольца на пальцах, серьги в ушах, золотые зубы и коронки. Подобные подонки кое-где шакалят до сих пор, выдавая себя за следопытов и тем самым бросая тень на тех действительно энтузиастов, которые делают большое дело по увековечению как героев войны, так и её невинных жертв.
Пройдёт совсем немного времени с первых массовых убийств, подобных катастрофе Телехан, и, вырывая кусок из пасти шакалов-кустарей, цивилизованная нация поставит на поток сбор золота и всего, что может пригодиться, вплоть до волос жертв, уничтоженных в душегубках и сожжённых в крематориях.
ПОЛЬСКИЙ ОФИЦЕР - ИСТОРИК ТЕЛЕХАН
В книге «Мои Телеханы» Богдан Мельник, в заключение рассказа о трагедии евреев Телехан, напишет о том, что призывы «об уважении людей независимо от их религии, национальности и обычаев не дошли до сознания многих «набожных верующих». Их предки сотни лет вскармливали своё потомство ядом ненависти. Над разумом одержал победу позорный дьявол средневековья». Как пишет переводчик книги, кандидат философских наук Захария Зимак, «впервые поляк, воспитанный в христианской семье и среде, на основе архивных документов, личных впечатлений и научных исследований так страстно, убедительно и на основе неопровержимых фактов доказывает бесчеловечность и опасность антисемитизма и ксенофобии во всех их ипостасях. Он критикует лицемерие и вероломство католической церкви, на протяжении сотен лет прививавшей своей пастве ненависть к евреям. Автор не щадит и римских пап: Пий XII благоволил Гитлеру. Ватикан выдавал фальшивые паспорта военным преступникам…».
Семья Мельников жила в Телеханах до января 1944 года, а затем им удалось через Пинск уехать в родную для отца Польшу, под Варшаву: на территории так называемой «генеральной губернии» фашистская оккупация к этому времени, когда здесь уничтожили и подавили всё и всех, не была так жестока, как в белорусском Полесье. А в последнем , пишет Богдан в письме автору, «царили голод, тиф и страх. Кроме жестокости немцев, народ терпел от своих полицаев, от грабителей и бандитов. Кроме того, немцы, которых всё чаще и сильнее уничтожали партизаны и которым всё труднее удерживать власть, жгли целые сёла и поголовно уничтожали всех их жителей. Только в 1942 году стёрли с земли в районе Телехан пять деревень, в трёх из них не уцелел ни один житель», - свидетельствует Богдан Мельник.
После освобождения Польши в стране установился режим «сталинских кукол», как его характеризует Богдан. Лишь после смерти Сталина страна вздохнула с некоторым облегчением. В семье Мельников к тому времени дети обрели самостоятельность: сестра Богдана окончила медучилище, брат стал экономистом, а сам Богдан – офицером Польской армии, из которой, как мы уже писали, был уволен после нвародных волнений в Познани в 1956 году, когда выступил против братоубийства.
Работая в течение 30 лет радиоинженером, этот неугомонный человек продолжал активно высказывать своё мнение относительно действий польских властей. Но и в 1980 году, когда в Польше произошёл политический переворот и восторжествовала «Солидарность», пишет Мельник, он, видя, как перекрашиваются из красных в белые с целью «удержать под задницей кресло», открыто заявил о своём презрении к новому «хламу». И когда многие из «бывших» укрепились в новых креслах, ему это припомнили… Уволившись с работы радоинженера, Богдан ещё несколько лет, до ухода на пенсию, работал по контрактам в Украине и Чехословакии. Сейчас на пенсии. Живёт с женой и младшей дочерью. У старшей дочери – дочь, внучка Богдана. Вот такая вкратце его биография.
Но настоящая деятельность Богдана Мельника – та, к которой он предрасположен и которой посвящал и посвящает своё время: он исследует, находит в архивах, библиотеках, а теперь и в Интернете – и пишет статьи, книги. Он не просто написал книгу о своей Родине – бывшем местечке Телеханы, разыскав всё, что только можно найти по этому вопросу. Богдан Мельник добивается справедливости не только в увековечении памяти многочисленных невинных жертв - жителей местечка, но и в наказании виновных в этих злодеяниях, в том, чтобы история знала тех кому «обязаны» Телеханы своей трагедией.
ПАЛАЧ ТЕЛЕХАН ОБЕРШТУРМФЮРЕР СС ГУСТАВ ЛОМБАРД
Передо мной – копия статьи, опубликованной в белорусской газете «Ивацевичский вестник» под рубрикой «Память». Статья называется «Они расстреляли телеханских евреев». Богдан Мельник начинает свой «краткий отчёт о виновнике убийства еврейского населения Телехан» с обращения к живым телеханцам: «Будучи бывшим жителем Телехан, чувствую себя душевно связанным с посёлком и вами, уважаемые жители». Излагая кратко историю массового убийства в Телеханах и окружающих сёлах и деревнях, он пишет, что потребовалось 60 лет, чтобы узнать командиров и исполнителей. В опубликованной в Германии в 2002 году книге «Карьера насилия» называется имя командира кавалерийского полка СС оберштурмфюрера Густава Ломбарда. Член НСДАП - национал-социалистской партии Гитлера – с 1933 года, замеченный лично Гиммлером, он ещё в 1939 году наводил «новый порядок» в Польше. Лично Гиммлер дал название кавалерийскому отряду «Голова трупа». Уже 29 июня 1941 года полк орудовал на территории Белоруссии, в составе кавалерийской бригады СС выполняя задачу под кодовым названием «Приятель».
Командир бригады Фегелейн дал приказ «относиться к каждому еврею, как к бандиту и партизану», а Ломбард со своей стороны добавил к приказу: «Ни один еврей не должен остаться живым». После исполнения «пацификации» в период с 1 по 11 августа 1941года Ломбард рапортовал о 9000 убитых. За «успехи» он был щедро награждён. А вот командир другого полка, также участвовавшего в операции «Приятель», приказавший не трогать женщин и детей и убивать только мужчин, был понижен в должности и, как говорят, «переведён на другую работу».
Жестокие «подвиги» Ломбарда были оценены должным образом, и с сентября 1944 года он, уже в генеральском звании, командовал 31-й гренадерской дивизией СС, но попал в плен. К сожалению, советский Военный трибунал в 1947 году присудил ему 25 лет тюрьмы только за расправы с партизанами, не выявив – во всяком случае судя по приговору – его «выдающихся» заслуг в геноциде еврейского народа. И через 10 лет освобождённый убийца поселился в Западной Германии, стал мюнхенским бизнесменом, завсегдатаем реваншистских клубов, а затем и получил солидную пенсию.
Лишь в 1962 году по операции «Приятель» прокуратурой было начато дело. Тянулось оно восемь лет, допрошено было 230 свидетелей, в том числе несколько уцелевших евреев, а в результате против Ломбарда дело в 50 томах прекратили под предлогом, что в отчётах командира бригады – якобы завышенные данные о количестве жертв. Как будто даже если не 9, а 2 тысячи убиенных - этого недостаточно. Не фигурировало в решении прокуратуры ни подписей Ломбарда под приказами о «патификациях», ни уголовного сбора «контрибуций» перед массовым уничтожением. Ломбард после прекращения «дела» прожил ещё свыше двух десятков лет и умер в возрасте 97 лет, так и не понеся должной кары за тысячи убитых мирных евреев. Работа честного и принципиального польского гражданина Богдана Мельника – ещё один камень в надгробие позора подобным нелюдям.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Каждый очередной рассказ или очерк о реальных событиях, людях – это соприкосновение с исторической правдой, с реальными судьбами, характерами, поведением людей. И в этом очерке – катастрофа местечка, до сих пор не вписанная в историю, даже не упомянутая в серьёзных изданиях. Тем более нельзя не отметить особо тот факт, что именно польский гражданин своей многолетней работой совершил настоящий подвиг, важный для истории сразу нескольких народов, а для еврейского особенно потому, что он – главная жертва в описанных событиях. Вот почему, пересказывая их со слов Богдана Мельника и во многом цитируя его в переводе Захарии Зимака, я постарался познакомить читателя не только с трагической судьбой евреев местечка Телеханы, но и с жизнью самого Богдана. Работа над очерком в тесном контакте с этими двумя сильными духом мужчинами позволила мне лишний раз убедиться: несмотря ни на что, в мире есть ещё немало не просто незаурядных, но по-настоящему честных и порядочных людей. И чем чаще и сильней будет звучать их голос, тем меньше будет опасность повторения катастроф в мире и в таких местечках, как Телеханы.
Михаил Ринский 03-6161361 054-5529955
|
novaya statya v mishpohe
|
|
