Синагоги и раввины в Турове до 1917 г.

Жизнь местечка без молитвенного дома была невозможна, как дом без крыши или колодец без воды. Отношение к традиции, соблюдение заповедей и предписаний Торы поколения евреев впитывали с молоком матери. Авторитет священных книг был непререкаем, евреи искали в них ответы на волнующие вопросы. Тора давала представление о мире, объясняла закономерности жизни, показывала место евреев как народа в мировой цивилизации и их взаимоотношение с Богом. Еврейская традиция сопровождала человека на всех этапах земного пути от рождения до смерти и помогала хранить преемственность поколений. Она служила гарантом национальной самоидентификации и защищала от нападок недоброжелателей. Тора подчеркивала уважение к стране и народу, оказавшему евреям гостеприимство и требовала лояльности по отношению к официальной власти.

Синагоги

До раздела Речи Посполитой в 18 в. синагогой обозначали еврейские административные области, проводившие периодические съезды. Такое название носили Брест-Литовский, Виленский, Гродненский, Слуцкий и другие кагальные округи. Туров и Мозырь входили в состав Пинского кагала. Позднее синагогой начали называть место молитвы, где евреи собирались вместе, чтобы обратиться к Богу. Там они изучали Тору, слушали проповеди и поучения, обсуждали повседневные дела, искали сочувствия и поддержки. Верующие часто именовали между собой синагогу, как «шул» (Schule) - молитвенный дом или школа. Синагогу строили так, чтобы вход находился с западной стороны, а арон кодеш ставился с восточной – в сторону Иерусалима, куда верующие обращали свои взоры во время молитвы. Годы гонений привели к тому, что общины отказались от больших и дорогих синагог. Убогие и незаметные они помещались в глубине дворов и мало чем отличались от других построек. Однако это не умаляло общего значения синагоги, даже руины которой нельзя было осквернять. Традиция запрещала снос пришедшего в негодность помещения молитвенного дома, пока не был построен новый в другом месте. Каждый еврей, придя в синагогу, должен был проникнуться ее святостью. Нельзя было смеяться, шутить, праздно расхаживать по ней, укрываться от жары или стужи, есть или пить, приходить в грязной одежде, сокращать через синагогу путь или проводить поминки. Синагога имела мужское и женское отделения. В мужском – скамьи ставили поперек помещения так, чтобы молящиеся сидели лицом к арон кодеш, по обеим сторонам которого устраивались места для раввина и почетных членов общины, и они сидели лицом к остальным прихожанам. Женское отделение устраивалось в виде галереи вокруг северной, южной и западной стен или в отдельной пристройке. Маген-Давид на щите и таблицы с 12 заповедями являлись главным отличительным признаком молитвенного дома. Самым обычным украшением служили памятные доски из дерева со словами молитвы и библейскими изречениями. Часто встречались изображения семисвечника, благословляющей руки, знаков зодиака и образные изречения из Талмуда. Типичным было изображение льва, как символа колена Иегуды, но часто можно было видеть животных и птиц вне ритуальной символики – слонов, медведей, белок, петухов, аистов и др., происхождение которых диктовалось фантазией самодеятельных художников, а изображения животных дополняли растительный и геометрический орнамент.

Богослужение

Идея молитвы была основана на вере непосредственного общения с Богом. В еврейской традиции молитва рассматривалась как исповедь, выражение поклонения или благодарности Богу. Человек должен не только молиться за себя, но и думать о других людях. Считалось, что если он нуждался в чем-то сам, но просил даровать это ближнему, то Бог удовлетворит в первую очередь просьбу молящегося. Традиция учила, что еврей никогда не должен отчаиваться, «даже если над ним занесен острый меч». Общественную молитву закон разрешал при кворуме не менее десяти человек в возрасте старше 13 лет. За богослужение отвечал самый авторитетный член общины, которого выбирали старостой (габай). Он следил за ходом службы и представлял общину перед властями. Старосте помогал кантор (хазан), который вел богослужение в особо торжественные дни молитвы. Служка (шамес) поддерживал чистоту и следил за детьми, пришедшими в синагогу с родителями, а во время молитвы - поддерживал свиток Торы, трубил в шофар. В соответствии с еврейской традицией каждый молитвенный дом символизировал собой храм, разрушенный в Палестине. Изучение «божественного» закона заменяло жертвоприношение, а искреннее обращение к Богу и благочестивое настроение считались превыше всего остального. Торжественная служба происходила утром по субботам и праздникам, вечером накануне этих дней, в первый вечер Хануки, а также 9-го Ава. В Хануку и Пурим, при свадьбах и заупокойных службах пел хазан. Читать Тору было принято громко вслух, чтобы все присутствующие молились одновременно, а неграмотные - повторяли слова. Руководить молившимися имел право любой верующий, если он был «благочестивым» и имел четкую дикцию. Высоко ценилась общая молитва, но еще большее значение придавалось чтению Пророков. Каждую субботу в синагоге читали отрывок из Торы в последовательном порядке, а в праздники – раздел Писания, который был ему посвящен. К Торе могли пригласить и неграмотного человека, которого заменял чтец. Во время службы верующие могли сидеть, и только некоторые молитвы произносились и выслушивались стоя. Молитва (богомоление), при которой не было постоянного арон-кодеш со свитками Торы или Пятикнижия, не считалась общественной и могла совершаться в любом частном доме без специального разрешения властей. Однако общественное богомоление вне синагоги требовало предварительного разрешения губернского начальства.

Туров

В Турове синагогу называли молитвенной школой. Это был обыкновенный деревянный дом (будынок), прямоугольный сруб которого без всякой отделки венчала высокая двух ярусная кровля. Женская часть синагоги находилась в отдельной пристройке. К 1852 г. в Турове существовало два еврейских молитвенных дома и одна молитвенная школа, которые фактически являлись синагогами и были официально зарегистрированы в канцелярии Минского губернатора. «Положение о евреях» 13 апреля 1835 г. ограничивало количество молитвенных заведений определенными рамками. Если в местечке было 30 еврейских домов, то можно было рассчитывать на одну синагогу или молитвенную школу, вторую разрешали, если имелось 80 домов и т.д. Таким образом, можно было предположить, что к середине 19 века в Турова насчитывалось не менее 200 еврейских домов.

В молитвенной школе можно было собираться только для совершения обрядов веры и молитвы, хранить вещи, имевшие отношение к богослужению и метрические книги. Право на пользование местом в синагоге можно было приобрести за определенную плату, назначенную общиной. Предметы богослужения не подлежали коробочному сбору, только с субботних свечей взимали особый налог на устройство еврейского казенного училища в Мозыре. За благочинием (порядком) наблюдал староста, который собирал пожертвования и заготавливал все необходимое для молитвенного дома. Контроль над молитвенными домами в Турове, составление отчетов и ревизия метрических книг принадлежали местечковой управе. Все имущество синагоги считалось собственностью общины. По талмудическому праву ее нельзя было отдавать в наем или закладывать за долги. Помещения молитвенной школы и синагоги освобождались от воинского постоя, налога на недвижимость и земского сбора при условии, что они не приносили дохода.

В 1852 г. еврейскую молитвенную школу в Турове посещали 215 чел. Духовным раввином верующих был Мордух Шмуйлович Баришанский, казначеем - Мовша Абрамович Несвижский, старостой - Рубин Ицков Делятицкий, а ученым членом правления - Янкель Мордухович Слонимский. Раввин получал жалования 15 руб. серебром в год, а на содержание членов правления с прихожан собирали дополнительно по 6 руб. в год.

Общее количество молитвенных заведений в Мозырском уезде в 1848-1852 гг. представлено в таблице 1:

Таблица 1

Таблица показывает, что по количеству иудейских молитвенных заведений Туров занимал в Мозырском уезде второе место после Давид-Городка (3 и 5). В Каролине, Скрыгалове, Копаткевичах, Петрикове, Лахве и Ленине было только по одной молитвенной школе. По общему количеству верующих еврейская община в Турове стояла на втором месте после Копаткевичей (20,9%). Жалование выплачивалось только духовным раввинам Турова и Давид-Городка, тогда как в остальных местечках верующие собирали раввинам пожертвования.

Самой малочисленной была община в Ленине (100 чел.), члены которой были настолько бедными, что не могли содержать духовного раввина. Они обратились через Мозырскую городскую думу в Минское губернское правление с ходатайством «причислить» их к Туровскому раввинату (духовному округу). Начальник благочинного учреждения Минского губернского правления удовлетворил просьбу евреев местечка Ленин и сообщил, что на должность раввина к ним будет направлен кандидат по усмотрению губернатора. Членом молитвенного правления в Ленине на три года был утвержден Нисан Иосифович Зайчик, а старостой и казначеем - Лейзер Янкелевич Голуб.

В свою очередь, когда в 1857 г. страшный пожар «подверг жестокому пламени» все дома и имущество молитвенных школ в Турове депутаты еврейского общества обратились к Минскому гражданскому губернатору, Его сиятельству действительному статскому советнику и кавалеру графу Келлеру, прислать им ученого раввина, и приписать Туровское общество к раввинату города Мозыря. В 1858 г. в Мозырском уезде было разрешено 14 еврейских молитвенных школ, включая: в первом стане - 3, втором - 5, а третьем, к которому относился Туров – 6. Каменных синагог к тому времени в округе еще не было ни одной.

Молитвенные дома и школы Турова повторяли судьбу местечка. Они строились, принимали в своих стенах верующих, становились свидетелями драматических эпизодов жизни их жителей, страдали от наводнений и пожаров. 20 июня 1884 г. пожар в Турове уничтожил 2 молитвенных дома, 1 молитвенную школу и синагогу, равной которой, по свидетельству современника, не было в округе. К 1888 г. в Турове действовала только одна молитвенная школа - небольшое помещение в 24 кв. м, где молиться было крайне неудобно «по многолюдности». Это заставило верующих подыскать другое, более подходящее помещение для общественных собраний. 22 ноября 1888 г. поверенный Туровского молитвенного общества Янкель Хаимов Фельдман подал прошение в Минское губернское правление от имени мещан Турова об открытии второй еврейской школы. Помещение для школы согласился «пожертвовать» Янкель-Симха Клугерман. Это был новый дом, построенный в 1885 г. на «плацу», принадлежавшем Шмуэлю Клугерману. К приговору общины, подписанному 34 заявителями, прилагалась расписка Ш.Клугермана о добровольном согласии открыть молитвенную школу на его вотчинной земле. В соответствии с процедурой, прошение заверил староста еврейской мещанской общины Турова Гоберман.

В 1898 г. во время большого пожара в Турове эта синагога сгорела, и верующие в который раз очутились на пепелище, но это не поколебало их решимости отстроить синагогу. Самым трудным делом было отыскать свободное место. В невероятной скученности построек местечка, ограниченного с одной стороны крестьянскими наделами, а другой - угодьями помещика Людвига Норейко, решить это было не просто. Место для новой синагоги подарил общине купец Сроль (Израиль) Ошеров Перлов. 22 мая 1899 г. 38 домовладельцев Турова представили на утверждение в Строительное отделение Минского губернского правления проект на постройку деревянной молитвенной школы, которую они обещали возвести собственными силами.

27 июля 1899 г. вице-губернатор от имени Минского губернского правления послал запрос, насколько в действительности существовала надобность в синагоге в Турове? Мозырскому уездному исправнику поручили выяснить, на каком расстоянии от ближайших христианских храмов находился плац Перлова? Сколько евреев проживало в Турове, и сколько существовало в местечке еврейских домов, синагог и молитвенных школ, утвержденных губернским правлением? В рапорте от 18 августа 1899 г. исправник доносил, что жители Турова испытывали в открытии синагоги крайнюю нужду. Среди 260 еврейских домов не осталось ни одного молитвенного помещения, и со стороны полиции никаких препятствий к ее строительству не было.

29 ноября 1899 г Минское губернское правление в соответствии с правилами Департамента духовных дел по иностранным исповеданиям выдало свидетельство на совершение богомоления в еврейской молитвенной школе в Турове. Членами правления синагоги были утверждены: Пинхус Борухов Рабинович (староста), Айзик Мовшев Мильчин (его заместитель), Симха Янкелев Байдачник (казначей), Ошер Мовшев Бегин (заместитель), Шай Бейнусов Глозман (ученый) и Мовша Абрамов Головей (заместитель). По свидетельству Мозырской полиции, избранные лица под следствием и судом не состояли и зарекомендовали себя благонадежными гражданами.

Мозырский казенный раввин Кугель привел к присяге членов духовного правления в Турове в установленном порядке. Клятва содержала торжественное обещание не выходить за рамки разрешенных норм поведения, соблюдать лояльность режиму и лично Государю Императору:

Я (нижепоименованный), обещаю и клянусь Господом Богом (Богом Израилевым) с чистым сердцем, и не по иному, скрытому во мне смыслу, в сей препоручаемой должности поступать справедливо и бескорыстно, и всеми путями стараться да бы занимаемая нашим молитвенным обществом школа была исключительно посвящена одному богомолению, совершению обрядов веры, чтению книг нашего закона, чтобы никакого другого собрания, противного общественному спокойствию, распоряжениям местного начальства, и полицейскому порядку произведено не было, и никаких других вещей, кроме священных для евреев свитков Торы и предметов, необходимых к богомолению и совершению обрядов не хранилось. Обещаем не позволять и не допускать в оной во время моления и другое время ничего противного существующему сему указанию, или против высокой власти императора, августейшего его дома, государством поставленным от Него начальникам, ответствуя за всякое по всем предметам упущения, злоупотребления или беспорядок. И в этом перед Богом всегда ответ дать могу, и пусть в этом мне Господь Бог душевно и телесно да поможет, Аминь!

Раввины

Главой еврейской общины в местечке считался раввин. «Положение о евреях» 1804 г. сохранило право верующих иметь своего раввина, которого утверждала губернская власть, и поэтому они именовались казенными или общественными. Раввинов избирали на три года и, поскольку эта должность считалась почетной, а не доходной, они не в праве были требовать вознаграждение за совершение обрядов, кроме жалования от общины. С 1812 г. раввином могли стать только люди, которые знали одну из трех грамот – русскую, польскую или немецкую.

Российское законодательство постепенно расширяло полномочия раввинов. В 1804 г. раввин обязан был «надзирать» за обрядами веры и «судить все споры», относившиеся к религии, а с 1835 г. – «направлять к соблюдению нравственных обязанностей и повиновению государственным законам». Раввины и их помощники обрезали и нарекали младенцев, сочетали браком молодые пары и отпевали усопших. В обязанности казенного раввина входило принимать присягу у евреев-новобранцев, в дни государственных праздников и рождения императора произносить в синагоге патриотические проповеди, как правило, на русском языке. Раввины и кандидаты на эту должность были освобождены от несения рекрутской повинности.

Порядок избрания раввинов и их помощников определялся особой инструкцией Министерства внутренних дел. После этого их представляли на утверждение губернатора и приводили к присяге. Если раввин оказался виновным в нарушении своих обязанностей, то по жалобе еврейской общины губернатор назначал комиссию из трех раввинов. Комиссия могла лишить провинившегося звания раввина, но приговор вступал в силу только после утверждения его губернатором. Обвиняемый имел право апеллировать к министру МВД Российской империи.

Наряду с казенными (официальными) раввинами действовали духовные раввины, не утверждавшиеся Правительством. Однако именно вторые являлись религиозными представителями общины. Закон допускал избрание в составе духовного правления общины ученого члена для объяснения «сомнений в богослужении или обрядам веры относящиеся», который подчинялся казенному раввину. По свидетельству советника Минского губернатора Стадкевича, длительное время выборы раввинов «исполнялись не аккуратно», а во многих общинах не возобновлялись. Раввины отправляли обязанности произвольно, а в некоторых местах молитвенные правления вообще отсутствовали.

16 июня 1853 г. Минский губернатор потребовал обновить списки выбранных лиц. Исполнительным органам власти было дано указание представить «положительно верные» сведения о числе существовавших синагог, молитвенных домов и школ с указанием даты и места их утверждения. К этому требовалось «присовокупить» данные о произвольно существовавших еврейских молитвенных заведениях, которые планировалось закрыть. Контроль над осуществлением этой программы возлагался на полицию, земский суд, городские и уездные управы.

Сведения, собранные администрацией Мозырского уезда, позволили выяснить состав духовных правлений местечек, что наглядно можно видеть в таблице 2:

Таблица 2

В Давид-Городке, Карлине, Скрыгалове, Копаткевичах, Петрикове, Ленине и Лахве молитвенные заведения существовали «от непамятных времен» и «об утверждении своем» не имели доказательств, члены их правлений не получали жалования, а из общественных средств выделялись только деньги на отопление и освещение школ и молитвенных домов, прислугу содержали на добровольные пожертвования прихожан. На этом основании они подпадали под Положение 1835 г., которое признавало законными все еврейские молитвенные заведения, не учтенные в предшествующий период, и поэтому были сохранены.

В 1857 г. вышел закон, предписывавший, чтобы на должности раввина выбирали только выпускников созданных правительством раввинских училищ (семинарий) или общих учебных заведений. Это вызвало протест еврейских общин, а когда власти заставляли остановить свой выбор на подобном кандидате, они назначали столь скудное жалование, которого едва хватало на пропитание. Для того чтобы облегчить положение казенных раввинов, с 1862 г. им стали выдавать пособие от 75 до 100 руб. в год, в дополнение к этому раввины часто преподавали в казенных еврейских училищах.

В последующие годы общиной в Турове руководили раввины, пользовавшиеся авторитетом и уважением далеко за пределами местечка. Главным раввином в Турове, и, одновременно, главой раввинского суда, начиная с 1890 г. был Арье-Лейб-Цви Гольдберг - сын раввина Шломо Гольдберга и внук раввина Шмуэля-Довида – духовного наставника еврейской общины в местечке Самохваловичи Минской губернии. Со стороны матери Арье Гольдберг был внуком гаона Менахема-Элиэйзера, автора книг «Яир Кано», сына гаона Леви - автора книг «Атарат Рош», «Атарат Тифъэрет» и «Мисгерет Тефах» о хлебе в Иерусалимском Храме. Арье-Лейб-Цви Гольдберг получил смиху из рук гаона Иосефа – главы раввинского суда Слонима и гаона Симхи Горвица – главы раввинского суда Ляховичей.

В 1907 г. главным раввином в Турове на смену Арье-Лейб-Цви Гольдбергу пришел Яаков-Иосиф Кирзнер - сын раввина Иегошуа Кирзнера. До приезда в Туров раввин Кирзнер являлся духовным наставником еврейской общины в г. Ковеле Волынской губернии в Малороссии (Украина).

Еврейские молитвенные дома в Турове мирно сосуществовали с православными приходами. Было только правило, что если их открывали на улице или площади, где уже находилась церковь, то расстояние между ними составляло не менее 100 саженей, а если на другой улице, то оно уменьшалось до 50 саженей. Закон охранял еврейские синагоги от соседства с питейными заведениями и трактирами. Их запрещалось открывать ближе 40 саженей, а пивные лавки – 20 саженей от молитвенного дома. В августе 1909 г. в Турове вместе с синагогой, двумя молитвенными домами и одной молитвенной школой, насчитывалось 5 церквей. Самой старой считалась Петро-Павловская церковь, Преображенская церковь построили в 1800 г. на пожертвования прихожан, Свято-Кирилловская церковь была возведена в пятидесятые годы 19 в., Ильинская церковь на Замковой горе - за счет казны в 1850 г. и последней была построена Кладбищенская церковь Всех Святых (1881 г.). Настоятелем первых двух храмов служил священник Александр Гузаревич, а последних трех – Антоний Вечерко. До наших дней сохранилась только одна – кладбищенская Всесвятская, а Преображенская и Ильинская церкви сгорели в годы войны.

Хасиды и митнагдим

В Турове существовали две основные группы верующих, отдававших свои симпатии хасидам и митнагдим. Хасиды были последователями религиозно-мистического народного течения, основанного Исраэлем бен Элиэзером Ба’аль-Шем-Товом во второй половине 18 в. Митнагдим выступали их противниками, которые хотели сохранить ортодоксальный подход. Они обвиняли хасидов в искажении иудаизма и измене традиционных религиозных идеалов, распространении Каббалы. Российские власти предпочитали не вмешиваться в этот конфликт. «Положения о евреях» 1804 и 1835 гг. давали хасидам и митнагдим равные возможности: «Еже ли в каком-либо месте возникнет разделение сект и раскол, то каждому позволяется построить свою синагогу и выбрать своих раввинов». Закон запрещал прибегать к принудительным мерам воздействия на паству, позволял только «увещевать» внутри синагоги.

В хасидских общинах раввинов назначали цадики. В отличие от митнагдим хасиды, как правило, были мало сведущими людьми в Талмуде, от них требовалось знание тех разделов еврейского кодекса, которые относились к ритуалу. Раввины, обладавшие большими познаниями в талмудической литературе, составляли у хасидов меньшинство: Илия-Иосиф из Дрибина, Борух-Мордехай Эттинген (Бобруйск), Исаак-Айзик ха-Леви (Гомель), Шнеур-Залман Фрадкин (Полоцк) и некоторые другие.

В Белоруссии и Литве получило распространение движение Хабад. Дома цадиков существовали в Кобрине, Слониме, Койданово, Березино, Городке. Туровские хасиды признавали авторитет цадиков из Столина, а и Ляховичей. В Турове им принадлежал молитвенный дом, т. н. «Столинская синагога». Время от времени жители местечка становились свидетелями стычек, которые вспыхивали между противоборствующими сторонами. Осенью 1882 г. Гаман Гэц сообщал в корреспонденции газеты «га-Мелиц», издававшейся в Санкт-Петербурге об одном таком происшествии. В первых числах октября 1882 г. в субботу, по полудни, по улицам Турова с песнями и плясками шли хасиды из Столинской синагоги, которые по пути разбили стекла в доме митнагеда. На исходе святой субботы хасиды зашли в белорусскую часть местечка, громко пели и танцевали, чем разозлили христианских жителей. Двух хасидов задержали и сдали в полицейский участок, где они просидели три дня. Арестованных освободили только при посредничестве раввина Мордехая из Копаткевичей. Хасиды Турова радостно встретили своих товарищей, собрались в бейт-мидраше, пили водку и веселились всю ночь напролет.

Однако подобные происшествия были скорее исключением, чем правилом. Митнагдим и хасиды, православные, католики и лютеране мирно уживались друг с другом в местечке. К этому вынуждала их повседневная забота о хлебе насущном и взаимная зависимость в экономическом и социальном отношении. Полицейский урядник Турова одинаково строго относился к нарушителям порядка, невзирая на их религиозную принадлежность.

Эмиграция в Палестину

Евреи Турова никогда не теряли духовной связи с Палестиной. Надежда на приход Мессии, который спасет Израиль, тоска по Сиону и Иерусалиму, как мечта о национальном возрождении, исходившая из уст верующих в молитвах в будни и праздники, укрепляла людей. Идея исхода из поколения в поколение помогала сохранить духовное единство, наделяло внутренней силой, учила противостоять притеснениям. Одиночками и группами, в ограниченном количестве, но евреи из Турова уезжали на землю, о которой было написано в Торе. Тонкий ручеек этого движения неспешно бежал и в 19 в.

Симху Мендельбойма (1869-1930 гг.) его родители - раввин Барух и Лея Тайтельбойм - привезли в Палестину пятилетним мальчиком вместе с его братьями и сестрами. Отец Барух, до отъезда из Турова был известным ским хасидом и проповедником, потомком раввина Йоэля Сиркиса. Мендельбоймы поселились в Иерусалиме, где все дети (5 мальчиков и 4 девочки) получили традиционное еврейское образование. Симха женился на дочери раввина Нахума Эпштейна из Кобрина и основал одну из первых в Палестине прядильных фабрик и наладил выпуск носков. Он много занимался общественной деятельностью. Симха принял участие в создании ашкеназского Совета в Иерусалиме, был среди основателей города Кфар-Саба, руководил Комитетом еврейской помощи в Иерусалиме в дни первой мировой войны. Дети Симхи последовали примеру отца. Дочь Хая стала женой раввина Аарона Тайтельбойма, Рахель – женой раввина Рафаеля Кука. Хана вышла замуж за Хаима Раковера, а Двора – за Бен-Циона Лебела. Сын Алтер стал раввином в Америке; традиционного еврейского образа жизни придерживались сыновья Симхи – Мордехай, Хаим-Матитьягу и Барух-Йехиэль.

В 1874 г. в Палестину перебрались еще три семьи ских хасидов из Турова, которые поселились в Тверии. Этот город на юго-западном берегу озера Кеннерет, являлся одним из четырех святых городов Страны Израиля наряду с Иерусалимом, Хевроном и Цфатом. Здесь находилась известная иешива, члены которой внесли большой вклад в завершение Иерусалимского Талмуда. В 1777 г. в Тверии поселилась группа хасидов из Восточной Европы, которые поддерживали связи с Белоруссией. К ним и присоединились хасиды из Турова, социальный и семейный статус которых представлен в таблице 3:

Таблица 3

Всего в составе трех семей из Турова прибыло 12 чел., включая 7 детей. Главы семейств были зрелыми людьми, средний возраст которых составлял 45 лет. Они имели типичные еврейские профессии – плотник, сапожник и переплетчик. Не исключено, что новые поселенцы поменять профессию или совмещали ее с другими занятиями, которые диктовала абсолютно непривычная обстановка. Не известно, как туровские новоселы пережили акклиматизацию на берегу а, жаркий и влажный климат которого был совершенно не знаком. Но с уверенностью можно сказать, что они считали себя не эмигрантами, а людьми, вернувшимися на родину предков. Главной побудительной силой, заставившей их добровольно совершить драматический поворот в своей судьбе, были глубоко религиозные мотивы.

Духовные округа

Поиски кандидатуры на должность казенного раввина, как доверенного лица Правительства, были предметом постоянной заботы чиновников. 29 июля 1889 г. Минский губернатор подал докладную записку на имя Министра МВД: «Об общественных раввинах и их помощниках». В документе говорилось, что общественные (казенные) раввины пренебрегали талмудической стороной дела, не поощряли «фанатизм» верующих и поэтому не пользовались доверием среди еврейского населения. Минский губернатор предлагал разрешить выборы казенных раввинов только на первые три года. После прохождения этой каденции «беспорочно» - оставлять раввина в должности на неограниченный срок. Возобновление выборов могло последовать в случае смерти раввина или его не соответствия своему назначению. Так, не нарушая выборного начала, губернатор хотел заместить все должности казенных раввинов удобными кандидатами.

Еще большую проблему представляли помощники казенных раввинов. С 1884 г. администрация безуспешно искала людей, окончивших курс хотя бы уездных училищ, и поэтому только два раввина в Минской губернии имели у себя помощников. При увеличенном в 1887 г. цензе образования «приискать» кандидатов на должность казенных раввинов стало невозможно. Минский губернатор предлагал упразднить должность помощников раввинов и разделить уезды на духовные округа. За основу планировалось принять численность еврейского населения и территорию, на которой оно проживало так, чтобы один раввин приходился на 8 тыс. евреев.

Если бы это предложение было одобрено, то вместо одиннадцати раввинов Минской губернии потребовалось бы более сорока. Расширение образовательного ценза позволило бы допустить к избранию раввинами лиц, окончивших полный курс училищ 3-го разряда (городских и уездных училищ). Директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий при МВД России князь Кантаузен ответил Минскому губернатору, что Комиссия по пересмотру действующих законов о евреях сохранила должность выборного раввина, утверждаемую Правительством. Комиссия «нашла желательным»: (1) продлить срок службы раввинов, (2) увеличить их число в многолюдных местностях, где имелось несколько молитвенных домов и десятки тысяч евреев, (3) ограничиться по отношению к кандидатам в помощники раввина требованием одного образовательного ценза: знание русского языка в объеме курса двуклассных начальных училищ, (4) выяснить вопрос о целесообразности разделить города и местности со значительным количеством еврейского населения на духовные округа, подчиненные отдельным раввинам

Несмотря на очевидные аргументы, проблему соотношения казенных раввинов и их помощников в предполагаемых духовных округах решить долго не удавалось. 4 апреля 1899 г. Мозырский уездный исправник Ленчевский докладывал Минскому губернатору о целесообразности продления первого срока службы казенных раввинов до 12 лет. По его оценке, это укрепило бы положение раввинов и уменьшило их зависимость от еврейского населения, под влиянием которого они оставались при частых выборах.

Рафаил Кугель находился к тому времени в должности Мозырского казенного раввина без перерыва уже 38 лет (12 каденций!). Уезд занимал 14 тыс. 95 кв. верст или 200 верст пути в один конец. Сообщение между населенными пунктами, особенно весной и осенью, было очень затруднено. Исполнение прямых обязанностей, включая ведение метрических книг, оставалось делом очень хлопотным, а помощника у раввина не было и это заставляло верующих прибегать к услугам частных лиц. В 1899 г. Ленчевский предлагал разделить уезд на 4 духовных округа. Первый включал бы Мозырь, местечко Каролин и село Скородно (6950 евреев), второй - Петриков, Копаткевичи, Скригалов (3865), третий - Давид-Городок, Лахва, с. Рубль (3045), а четвертый - Туров, Ленин, Лельчицы и села Житковичи, Тонеж и Глинное (1983 чел.). Местами пребывания новоизбранных казенных раввинов были предложены Мозырь, Петриков, Давид-Городок и Туров. Однако это предложение не нашло поддержки.

Выборы казенного раввина

Российское законодательство не предусматривало единую организацию иудейских общин в рамках империи в целом или отдельно взятого региона, будь-то губерния, уезд, город или местечко. При каждой синагоге, молитвенном доме или школе существовало общество верующих, которое избирало для себя духовное правление. Временное объединение молитвенных обществ возникало только, когда наступало время выборов казенного раввина. Закон 1 июня 1901 г. предусматривал для этой цели институт уполномоченных – 1 чел. от 100 верующих.

Департамент духовных дел при канцелярии Минского губернатора для упорядоченности делопроизводства ввел снабжение общественных раввинов должностными печатями по установленной форме, а также прошнурованными журналами для входящих и исходящих бумаг. Печати и журналы передавались преемнику раввина по утверждению его в должности под наблюдением городского управления.

Полномочия Мозырского общественного раввина Рафаила Михайловича Кугеля распространялись на территорию Мозыря, Петрикова, Давид-Городка, Лахвы, Ленина, Лельчиц, Каролина, Скрыгалова, Копаткевичей и Турова. Кугель бессменно занимал эту должность с 1861 г. и поэтому, когда в 1904 г. возникла необходимость найти преемника, власти вынуждены были провести публичные выборы. С этой целью были привлечены представители всех еврейских общин, насчитывавших 100 и более верующих. Право участия в выборе уполномоченных имели только мужчины, состоявшие в русском подданстве и не моложе 25 лет. Они обязаны были иметь безупречную репутацию - в течение не менее двух последних лет не состоять под судом или следствием по обвинению в преступлениях или корыстных проступках, не находиться под гласным надзором полиции, не содержать заведений для продажи крепких напитков и т. д..

В 1905-1911 гг. казенным раввином в Мозырском уезде служил Иосиф Абрамович Меламед. В 1911 г. на выборах общественного раввина было выставлено две основные кандидатуры: Мовши-Хаима Абрамовича Кагана и Залмана Эльевича Хейфеца. В этих выборах приняли участие 14 делегатов из Турова: Ошер Шимон Лейбов Ламден, Мордух Берков Эттингер, Шая Бейнусов Глозман, Иосель Янкелев Жолквер, Шлёма Абрамов Головей, Абрам Липов Шнайдман, Меер Абрамов Чечик, Сроль Берков Гренадер, Бейнус Шимонов Глозман, Лейбуш Цалев Теппер, Мовша Лейбов Кантарович, Иосель Гиршев Лехчин, Менахем Ицков Брегман и Янкель Симхов Клугерман.

Основным кандидатом был Мовша (Моисей) Каган. В характеристике, подписанной Минским вице-губернатором говорилось, что Мовша-Хаим Абрамов Каган, 31 года, уроженец местечка Кореличи Бобруйского уезда, проживал в Лиде с 1899г., где преподавал в местном ешиботе (иешиве). Отец Мовши – Абрам Каган состоял раввином Кореличей и возглавлял там еврейскую общину. Мовша Каган имел хорошие «поведение и нравственные качества», не привлекался к суду или следствию, в неблагоприятных в политическом отношении действиях замечен не был. Несмотря на это, Минскому губернатору поступил анонимный донос. В нем утверждалось, что Мовша Каган, избранный казенным раввином Мозыря, якобы, принадлежал к сионистской организации и пропагандировал «за революционные партии». По поводу убийства Столыпина Каган, будто бы, сказал: «Там, где он (Столыпин – Л.С.) хотел разлить еврейскую кровь из дела Юшинского, разлили его кровь». Анонимный автор для придания достоверности изложенным сведениям, сделал приписку: «Ей Богу, что изложенное верно». Он просил Его Превосходительство Минского губернатора отнять у Мовши Кагана документы казенного раввина и предать суду. Донос кончался словами: «Только Боже сохрани, не направляйте дело местной администрации или вообще, где оно может быть «замазано».

В ходе проверки прямых доказательств участия Кагана в сионистской деятельности или сочувствия революционным партиям обнаружено не было. В виду этого, власти оставили раввина Кагана в должности, но в 1913 г. его сменили на Залмана Эльевича Хейфеца, который прослужил до 1917 гг.

Каменная синагога

Большим событием для жизни еврейской общины стало возведение в местечке каменной синагоги. Для поколений туровских евреев подобное казалось несбыточной мечтой. С одной стороны, это свидетельствовало об уровне экономического роста и благосостояния общины (строительство синагоги требовало особых затрат). С другой стороны, каменная кладка могла защитить синагогу во время частых пожаров.

20 марта 1902 г. поверенный Туровского еврейского общества Шая Бейнусов Глозман подал прошение в Строительное отделение Минского губернского правления об открытии каменной синагоги. Глозман приложил копию решения Туровского еврейского общества и «покорнейше просил» губернское правление передать ответ через пристава 3 стана Мозырского уезда.

Местом строительства синагоги в Турове должна была служить одна из двух рыночных площадей – «Старый базар», расположенный около Замковой горы за бывшим крепостным рвом. Здесь останавливались крестьяне для продажи сена, дров и пр., но «особенно больших съездов торговавших за исключением ярмарки в дни праздника Петра и Павла не бывало». Против возведения синагоги возражал помещик Людвиг Нарейко под предлогом, что евреи, арендовавшие место под строительство синагоги, не исполняли взятых на себя обязательств

К тому времени в Турове насчитывалось 183 еврейских дома, действовали одна деревянная синагога, построенная по официальному разрешению и еще две молитвенные школы - без разрешения, из которых одна – открылась в 1902 г. Проектируемая синагога должна была находиться на расстоянии 170 саженей от православного храма и на другой улице. По мнению Мозырского исправника, существовавших молитвенных зданий было совершенно достаточно для евреев, и новая синагога была затеяна «заправилами Турова» лишь для получения свободных коробочных остатков. После этого, считал исправник, синагога строиться не будет, потому что денег для ее возведения нет. В ответ евреи Турова сообщили Минскому губернатору, что способы оплатить затраты (от 5 до 6 тыс. руб.), собственными средствами, не прибегая к «добровольным приношениям».

Возведение каменной синагоги стало насущным делом, откладывать которое было не желательно. Еврейская община испытывала большие затруднения из-за ограниченности места в молитвенных домах. Динамику роста общины в Турове в начале 20 в. можно проследить на примере новостроек. По оценке старосты еврейской мещанской управы Шустермана, по налоговым ведомостям за 1901 г. в Турове насчитывалось 241 еврейское строение, в 1902 г. – 263, 1903 г. – 279. Еврейская община сумела найти взаимопонимание и с помещиком. Неизвестно, что ему было обещано, но 17 апреля 1903г. владелец имения Туров, дворянин Людвиг Данилович Нарейко, выдал Туровскому еврейскому обществу расписку на постройку каменной синагоги на плацу, где существовала деревянная синагога, сгоревшая в 1884 г., и обязался «никаких препятствий оному не чинить».

План синагоги составил Е. Дрейзин, который утвердили Минский губернатор граф Мусин-Пушкин, инженер А.Нектаревский и архитектор Л.Добролюбов. Возведение двухэтажной синагоги с высокой мансардой заняло более трех лет. Оно было выполнено в соответствии с правилами современной техники и плану, одобренному Строительным отделением. 30 октября 1907 г. Минский вице-губернатор подписал разрешение на открытие каменной синагоги в Турове и выдал свидетельство на право совершения в ней общественных молитвенных собраний. Мозырского уездного исправника обязали проконтролировать избрание членов духовного правления синагоги и сообщить об их благонадежности

Процедура выборов правления, согласование с Мозырским казенным раввином, уездным исправником и Минским губернским правлением - заняло еще два с половиной месяца. Наконец, 12 января 1908 г. общее собрание Туровского еврейского общества торжественно вынесло «приговор» о единогласном избрании на три года членами духовного правления. Которыми стали: Шмуйла Ааронов Чечик (староста), Иосиф Вульфов Юдович (его заместитель), Лев Ааронов Фридман (казначей), Меер Абрамов Лельчук (заместитель), Довид-Шлёма Зеликов Кеслин (ученый раввин) и Ёсель Бушемов Лельчук (заместитель). Они принесли клятву верности «высокой власти императора, августейшему его дому, государству и поставленным от него начальникам». Полицейский исправник заверил, что члены правления синагоги под судом и следствием не состояли, имели «благонадежное поведение и ни в чем предосудительном замечены не были», и отправил бумаги в Минск.

Синагогу освятили и приступили к службе, для евреев Турова наступил новый этап в жизни религиозной общины. Она пользовалась большим уважением и по праву заняла второе место в уезде после Мозыря.

Вывод

Соблюдение традиции в Турове, как и в других местечках черты оседлости было глубокой внутренней потребностью людей. Посещение синагоги и соблюдение заповедей Торы не являлось самоцелью, хотя для ортодоксальных верующих это оставалось главным смыслом. Особенностью иудаизма была его неотделимость от повседневного образа жизни в местечке. В отличие от христианства, где человек, отошедший от религии, мог рассчитывать на иные духовные ценности, у евреев другие ориентиры отсутствовали. Национальной дискриминации можно было избежать, перейдя в христианство, но для абсолютного большинства это было неприемлемо. Митнагдим и хасиды Турова, несмотря на внутреннее противоборство, выступали убежденными противниками ассимиляции.

Традиционный образ жизни служил своего рода отдушиной. Синагога не могла избавить местечко от социального расслоения, нищеты и безработицы, но она давала ощущение, что люди не одиноки и им есть на кого положиться. Обычай взаимной помощи (цдака) и коллективной ответственности за судьбу друг друга и общины смягчал остроту противоречий.

Десятилетия совместной жизни евреев и белорусов и бесправное положение перед лицом самодержавия, приучили к взаимной терпимости. В субботу и еврейские праздники жизнь в местечке замирала, раввина крестьяне уважали не меньше православного священника. В Турове не было погромов, а при пожарах и наводнениях все дружно боролись со стихией. Вместе с тем, религия проводила четкую грань между двумя народами, их культурой и мировоззрением – межнациональные браки практически отсутствовали. Православная церковь, как носитель государственной идеологии, придерживалась огульного обвинения евреев в распятии Иисуса Христа.

Неизвестно, как долго евреи Турова ходили по этому «замкнутому кругу», если бы революция в России не упразднила в 1917 г. черту оседлости. Немецкая и польская оккупации в годы первой мировой войны, гражданская война (1918-1921 гг.) вызвали волну насилия - синагоги в Турове разграбили и сожгли. Политика «военного коммунизма» и принудительная советизации довершили борьбу с религией. Соблюдать традицию стало опасно, еврейская религия была признана инакомыслием, опасным для диктатуры пролетариата и это предопределило ее уход.

Резюме

В статье раскрывается история еврейского местечка в Белоруссии на примере Турова Мозырского уезда Минской губернии. Отношение к традиции являлось неотъемлемой частью всего уклада жизни черты оседлости. У евреев в отличие от христиан, где человек, отошедший от религии, мог рассчитывать на иные духовные ценности, отсутствовали другие ориентиры. Автор показывает синагогу, как центр духовного и повседневного общения, место изучения Торы и решения жизненно важных проблем. Приводится количество иудейских молитвенных заведений в целом по Мозырскому уезду, раскрывается роль раввинов (духовных и казенных), дается характеристика митнагдим и хасидов, эмиграции из Турова в Палестину. Особое место уделено строительству каменной синагоги в Турове в начале 20 в., на примере которого раскрываются взаимоотношения еврейской общины с царской администрацией. Статья написана на большом количестве нового архивного материала, периодической печати на русском языке и иврите, содержит подробную статистику и обобщения, снабжена комментариями и пояснениями.

Приложения:

1.План каменной двухэтажной синагоги в Турове составленный Е. Дрейзиным 20 марта 1902 г., утвердили: Минский губернатор граф Мусин-Пушкин, инженер А. Нектаревский и архитектор Л.Добролюбов. Строительство синагоги было закончено 30 октября 1907 г. Источник: Национальный исторический архив Республики Беларусь (НИАРБ), ф. 299, оп. 2, д. 17323, л. 2.

2.Фотография каменной двухэтажной синагоги в Турове после погрома в Турове в ноябре 1920 г. отрядами Станислава Булак-Булаховича и Бориса Савинкова

Опубликовано