|
|
Светлана ГЕБЕЛЕВА (Буффало)
ЕГО НАЗЫВАЛИ "БЕССТРАШНЫЙ ГЕРМАН"
Валька Скобло в свои 12 лет остался круглым сиротой. Его отец, известный минский адвокат Аркадий Скобло, мать Евгения, брат Фридик погибли в гетто. Понимая обреченность людей в гетто, мама Валика незадолго до своей смерти отправила старшего сынишку в городскую управу. Она слышала, что есть там надежный человек - Василий Семенович Орлов. Он устраивает еврейских детей в белорусские детские дома. Идея спасения детей в русских районах возникла у одного из руководителей подполья Минского гетто Михаила Гебелева после зверского уничтожения гитлеровцами детского дома в гетто. Подпольщица Хася Пруслина подсказала ему:
- Я узнала, что в отделе просвещения городской управы работает Василий Орлов. Возможно, Миша, и ты его знаешь. Мы с Василием окончили до войны исторический факультет пединститута, где учился и ты. Орлов - исключительно порядочный человек. На него можно расчитывать.
Орлов сразу согласился помочь подпольщикам. Они с Гебелевым обговорили детали. Детей в управу должны приводить русские женщины или подпольщицы из гетто, похожие на русских. Это не привлечет внимания немцев. Хася Пруслина, с чисто арийской внешностью, первой привела к Орлову свою дочь Зину. После войны с большими трудностями она нашла девочку. Гебелеву устраивать в детский дом было некого. Он расстался с семьей на второй день войны в бомбоубежище и больше ее не видел. Он думал, что жена Хася и дочери погибли. Он переживал, но никому этого не показывал. Он переживал за сотни, тысячи людей, которых ежедневно убивали в гетто фашисты. Надо было спасать боеспособных мужчин и женщин, а детей - в первую очередь. И по заданию Гебелева пошли подпольщицы с детьми из гетто в детские дома с направлениями Орлова, в которые были вписаны русские и белорусские имена.
Иные еврейские ребятишки, как Валька, приходили сами. Орлов брал под покровительство всех детишек, независимо от национальности. К примеру, только в детский дом по Спортивному переулку он направил 30 еврейских детей. А детских домов в Минске и Минском районе было 15. Валя Скобло под фамилией Прекопович прибыл в детский дом на улице Красивой. И хотя на его детские плечи в войну легло еще немало испытаний, Скобло считает, что остался жив благодаря Михаилу Гебелеву и Василию Орлову. Валентин Аркадьевич вспоминает:
- Личность Миши Гебелева, самого активного участника подполья Минского гетто, все время занимала мои мысли. Не давали покоя ушедшие в небытие родные. В сердце зрела мысль написать книгу о них.
Спустя многие годы после войны звукорежиссер Всесоюзной студии грамзаписи Валентин Аркадьевич Скобло приехал из Москвы в Минск, чтобы разыскать семью Гебелева и бывших подпольщиков города и гетто, которые с ним работали. Несколько лет Скобло вел поиск. Он начал работу в 70-х. Его автобиографическая повесть "На уцелевшем челне" увидела свет в 92-ом. Она была издана в Торонто, куда переехала семья Скобло. Еврейская тема была под запретом в бывшем СССР, особенно произведения, показывающие евреев как борцов, героев. Рукопись книги Скобло была изъята КГБ. Хорошо, что автор предусмотрительно перевел ее на микропленку и смог переправить в Канаду.
Почти такая же участь постигла книгу организатора и руководителя Минского геттовского подполья Григория Смоляра "Мстители гетто". Она была написана по свежим следам страшных событий и издана в Москве в 47-ом, но почти сразу была запрещена. Однако тираж разошелся по стране. Я бережно храню эту книгу, подаренную автором нашей маме Хасе Беньяминовне. Немало ее страниц посвящено нашему отцу Михаилу Гебелеву.
Ноябрь 41-го. "В эти дни, исполненные лихорадочных поисков выхода и спасения от очередного избиения, 17-летний связной "Женька" (Давид Герцик) принес нам записочку: "По адресу, который будет указан устно, и с паролем, который вам передадут, пришлите вашего делегата на совещание". Подпись "Славек".
"Мы уполномочили Михеля Гебелева пойти на это совещание, - писал Смоляр. - Он не очень похож на еврея. Это даст ему возможность свободного передвижения вне гетто. Кроме того, он давний партийный работник и сразу увидит, с кем имеет дело. На всякий случай даем ему директиву: надо немедленно получить помощь, чтобы вывести из гетто боеспособных людей, бывших командиров и бойцов Красной Армии. С совещания Михель вернулся сияющий. Совещание решило создать нелегальную городскую организацию, широкую сеть партийных групп, включая и гетто, выделить руководящий центр. Решено послать людей для установления связи с партизанскими отрядами, организовать подпольную редакцию и типографию. Гебелев с жаром включился в эту работу".
Отец вернулся в оккупированный немцами город не прятаться и отсиживаться, а бороться с врагом. В повести Скобло "На уцелевшем челне", где Михаил Гебелев является одним из главных героев, реально действующим лицом, показано, как, вернувшись в Минск, отец разыскивал подпольщиков. Он был уверен, что в городе остались руководящие партийные работники. Однако их не было. Партийная верхушка унесла ноги из оккупированного города в первые дни войны, бросив жителей Минска на произвол судьбы, а еврейское население - на заклание. Это потом уже, когда в городе было создано подполье рядовыми коммунистами, руководство заявило о своей руководящей роли.
Гебелев все же был не совсем рядовым. До войны он работал пропагандистом в Сталинском райкоме партии, курировал многие организации. Его знали в городе и уважали. Так что он вышел на подполье. Было это на похоронах отважного подпольщика Якова Киркаешты, который вместе со Смоляром и Натаном Вайнгаузом, также вскоре погибшим, организовал подполье в гетто. На похоронах Гебелев познакомился с Григорием Смоляром, партийным работником и журналистом из Западной Белоруссии. Смоляр предложил ему занять место Киркаешты в руководящей тройке. Гебелев пришел в подполье не один. Он привел и рекомендовал довоенного друга Матвея Пруслина, с которым работал вместе в райкоме.
На совещаниях, которые он собирал у себя в Столпецком переулке, собирался надежный актив: Эмма Родова, Лена Майзелис, Роза Липская, Циля Ботвинник, Арон Фитерсон, Евель Рольбин, Слава Гебелева. Слава была женой папиного брата. С Розой, Цилей, Эммой отец работал до войны. Неожиданно встретил в гетто Давида Киселя. До войны их многое связывало. Оба работали на заводе имени Молотова. Сначала были рабочими. Отец - столяром. Позже его избрали председателем профкома. Давид тоже был активистом. Их направили учиться. Отца - в Комвуз, преобразованный в высшую партийную школу, Давида - на юрфак. Войну встретили - один в ранге районного прокурора, другой - партийного работника. Встретив Киселя в гетто, отец вовлек его в подпольную работу. Давид вошел в группу Ханана Гусинова, одну из 22-х, действовавших в гетто.
Работая в оружейных и пошивочных мастерских, на заводах, в юденрате и охране, каждый из подпольщиков добывал что мог: одежду, оружие, медикаменты, документы для военнопленных, уходивших в партизанские отряды. Самые сложные задания выполнял сам Гебелев.
"Мы снова отправили в город Михеля Гебелева - "Бесстрашного Германа", как называли его в подполье, - вспоминал Смоляр. - Он умел несколько раз в день пробираться в город, хотя враг подстерегал на каждом шагу. На всякий случай было приказано активистам быть настороже. Особенно это относилось к Михелю Гебелеву, который за время своей работы в городе приобрел много знакомых вне гетто. Мы просили его быть осторожным, но это не помогало. Его можно было увидеть везде: и в подполье у молодежи, готовящейся к отправке в лес, и на нашей радиостанции, и на улице во время ухода групп в партизанские отряды".
О смелости и отваге нашего отца рассказывал его односельчанин Петр Маркович Чарно:
"Михаил Гебелев был у нас в Узлянах организатором и заводилой: он и комсомольский секретарь, и член сельсовета, и активист пожарного общества. Все у него получалось. У него был талант организатора. И главное - прекрасный характер: очень простой, отзывчивый, вежлив и тактичен до утонченности. И вместе с тем отличался бесстрашием. В 20-ом, когда под Узлянами стояли белополяки, нужно было разузнать, каковы силы неприятеля. Сделать это вызвался Миша Гебелев, 15-летний паренек. Он один проник в стан неприятеля и раздобыл важные сведения".
В семьях наших родителей было по 8 детей. Отец нашего папы, дед Лейба, которого почитали в Узлянах, растил детей один. Рися, жена его, умерла молодой. Наш папа, светлый шатен с серо-голубыми глазами, внешне был похож на мать, многими чертами характера был тоже в нее. А вот твердость, отвага - это у него от отца. Представьте себе, когда гитлеровцы заняли Узляны, в дом 80-летнего Лейбы явились на постой два немецких солдата. Они вели себя нагло и развязно. Дед их хорошенько напоил, а потом зарубил топором и закопал в сарае. Сам же пробрался в Минск, на Столпецкий переулок, где жил в гетто папа. Увы, дед погиб во время одного из погромов. Погибли два брата и сестра папы, племянники. Мог ли отец спасти своих родных? Думаю, мог. Ведь это он отправлял военнопленных и узников гетто в партизанские отряды, это он через городских подпольщиков Василия Сайчика и Захара Гало добывал аусвайсы и паспорта. Но, по рассказам других подпольщиков, Михаил Гебелев с презрением относился к тем, кто старался спасти лишь себя и своих родных. Он старался спасти многих людей, вовлекая их в борьбу с врагом.
Он находил таких людей в гетто, и в городе. В городском подполье он получал задания непосредственно от "Славки" - Исая Казинца, секретаря подпольного горкома. Об этом поведала подпольщица Антонина Андреевна Мелентович:
"Я хорошо знала твоего отца по совместной общественной работе до войны. А в годы войны мы работали вместе с Гебелевым в Минском подполье. Однажды, в ноябре 41-го, у здания гастронома напротив Дома правительства я увидела Гебелева. Под мышкой у него был набор столярных инструментов. Он сказал, что занимается ремонтно-столярными работами в магазине. Спросил, где я живу. И вскоре пришел ко мне на улицу Разинскую. Рассказал, что в городе действует подполье и нужна конспиративная квартира. Я согласилась. Гебелев стал бывать у меня и на моей квартире дважды в месяц встречался со "Славкой" и подпольщицей Лелей Ревинской. Через меня Леля передавала Гебелеву записки от "Славки". Гебелев и "Славка" приносили с собой сводки Совинформбюро и призывы к населению бить фашистов. Я эти листовки распространяла".
Сводки Совинформбюро принимал подпольщик гетто Абрам Туник. Он вспоминал:
"Осенью 41-го я познакомился с Михаилом Гебелевым на одной из квартир на Юбилейной площади. Гебелев был немногословен, сдержан. Я понимал - не все можно говорить. И вместе с тем он вызывал к себе доверие. Гебелев попросил установить приемник в подпольной радиостанции. Я выполнил его поручение и передавал сводки через Ханана Гусинова. Работать подпольщиком гетто было особенно сложно из-за постоянных облав, погромов, ограниченной свободы передвижения и множества провокаторов. Опасность подстерегала на каждом шагу и городских подпольщиков. Спасаясь от СД, многие руководители городского подполья скрывались в... гетто. Михаил Гебелев привел 10 городских подпольщиков и прятал их в "малинах" гетто по еврейским паспортам".
Эта помощь, увы, не спасла от провала почти весь первый состав Минского подпольного горкома. Первым был арестован Казинец 29 марта 42-го года. За ним - другие. Вместе с ними были казнены и многие рядовые подпольщики.
"После мартовского провала Гебелев стал одним из главных организаторов подпольной работы в городе, - читаем у Смоляра. - Михель Гебелев работал без устали. Средь бела дня, когда улицы кишмя кишели гитлеровскими ищейками, и после полуночи, когда каждый шорох отдавался гулким эхом в замерзшем городе, Гебелев пробирался в город и обратно. Не зная покоя, он взялся за организацию отправки военнопленных в партизанские отряды".
Руководители геттовского подполья были в растерянности: первые группы, которые отправляли из гетто в партизаны, или возвращались, или гибли, или исчезали. Почему? Еще не было обнародовано указание антисемита П.Пономаренко: "Евреев в партизаны не брать". У Гебелева созрел план: нужна своя база,нужен опытный боевой командир, который примет руководство партизанским отрядом для евреев гетто. Место для отряда нашли в Старосельском лесу под Заславлем, где обнаружили запасы оружия. Туда ушел вместе с 25 мужчинами из гетто Наум Фельдман. Но он человек невоенный. Арон Фитерсон подсказал Гебелеву: в лагере военнопленных на улице Широкой есть опытный командир. Это старший лейтенант Семен Ганзенко. Фитерсон придумал, как его вызволить. Арон и Лазарь Давидовичи вывезли старшего лейтенанта под штабелем мусора. И вскоре под Заславлем был сформирован партизанский отряд имени Буденного под командованием Семена Ганзенко. Наум Фельдман стал его командиром. Это был один из 9-и партизанских отрядов, созданных на базе узников Минского гетто.
Как-то так сложилось, что в публикациях о войне вся слава отдана партизанам. О подпольщиках несколько строк, особенно геттовских. В Минском гетто в силу многих причин не было вооруженного восстания. Но тысячи людей, выведенных из гетто и концлагерей военнопленных в партизанские отряды, но диверсии и саботажи на заводе "Большевик", спиртзаводе, радиозаводе, фабрике "Октябрь", войлочной фабрике, немецкой системе связи, различных мастерских и тыловых частях вермахта, - все это на боевом счету более 300 геттовских подпольщиков, каждый из которых - герой. Михаил Гебелев - один из них. Вместе со Смоляром он вел подпольщиков за собой. В мае 42-го отец стал официальным руководителем подполья. На совещании подпольщиков города по улице Торговой, где обсуждался вопрос о создании подпольных райкомов партии, он был утвержден секретарем подпольного Тельмановского райкома в гетто. В состав его вошли Г.Смоляр, Г.Рубин, А.Налибоцкий, С.Каждан.
Подпольщик Алексей Котиков подчеркивал, что Михаил Гебелев, рекомендованный секретарем подпольного горкома И.Ковалевым, в должности руководителя подполья гетто себя оправдал. Котиков по заданию И.Ковалева дважды на конспиративной квартире И.Дементьева передал Гебелеву более 200 паспортов. Отец обеспечил этими документами людей, уходящих из гетто в партизаны. На встречу с Котиковым и Дементьевым Гебелев шел из гетто. Котиков наблюдал в окно: "Когда я стал смотреть в прорезь занавески в доме Дементьева, находившегося на границе с гетто, то через некоторое время увидел Гебелева. Он смело шел к колючей проволоке, которой был опоясан район гетто. Я увидел, как он достал из кармана кусачки, перерезал ими проход в проволоке и, осмотревшись по сторонам, вошел в дом. Гебелев произвел на меня большое впечатление своей смелостью".
В книге у В.Скобло я читала, что Гебелев постоянно учил подпольщиков соблюдать правила конспирации. Но сам следовал им не всегда. А по его следу шло гестапо. Его арестовали во время подготовки к отправлению в партизанский отряд имени Буденного очередной группы военнопленных.
Когда отца арестовали, его геттовский пиджак с желтой заплатой и документом на имя Русинова (это было имя друга его юности из Узлян Абы Львовича Русинова, которого я нашла в Ленинграде много лет спустя) был спрятан в тайнике. Немцы обнаружили его позже. Они обещали денежное вознаграждение тому, кто укажет, чей это пиджак, и кто такой Русинов. Предателя не нашлось. Отец был заключен в тюрьму как русский. Антонина Андреевна Мелентович рассказывала мне, что подпольщики готовили "Бесстрашному Герману" побег. В гетто и русских районах города собрали большую сумму денег, золото, чтобы выкупить отца. В тюрьме нашли надзирателя, готового все устроить. Но отца неожиданно превели из тюрьмы в гестапо, где после зверских пыток повесили 15 августа 1942 года. Ему было всего 37 лет.
После гибели Михаила Гебелева подпольный райком в гетто перестал действовать. Г.Смоляр ушел сначала на конспиративную квартиру, а затем - в партизаны. Подпольщик Давид Кисель вспоминал:
"Гебелев был душой подполья. И его гибель была невосполнимой утратой. Ушел в отряд Смоляр. Я оставался секретарем подпольной группы. Но сделать что-то с горсткой людей обезглавленному подполью было трудно. 25 ноября 42 года за нами пришла партизанская связная Броня Завало-Крайнович. Я создал группу из 19 человек, и мы вышли с рабочей группой в сторону Грушевки".
Когда мы с мамой вернулись из эвакуации в Минск, к нам пришел Григорий Смоляр с каким-то мужчиной. Они принесли свернутый в трубку, весь в трещинах потрет отца и документ. Это было извещение-похоронка из Штаба партизанского движения. Не передать, что пережили мама и мои старшие сестры. Я была еще слишком мала, чтобы осознать потерю. Рае до войны было 8, Зине - 6 лет. Они хорошо помнят папу. Он был добрый, умный, красивый, радушный. В небольшой комнате, где жила семья, всегда находили приют кто-то из родных или односельчан родителей. В комнате было много книг. Папа работал и учился. Но находил время помочь маме и занять девочек. Он очень любил маму и своих дочек. Но мечтал о сыне. И 4 июня 1941-го семья пополнилась... дочкой. Отец дал мне имя Света. Вот и все, что он успел для меня сделать.
Мама была верна его памяти до конца своих дней. И всю жизнь посвятила тому, чтобы собрать что-то новое о нем. Мы с мамой часто бывали в семьях подпольщиков и партизан, сослуживцев и односельчан отца. Эти люди помогли мне воссоздать его светлый образ и полюбить, как живого. Став журналистом, я мечтала написать об отце. Но мои коллеги в республиканских газетах сочувственно говорили: "Ты же знаешь, гетто - эта тема не пройдет". Но однажды мне позвонила старший научный сотрудник Института истории АН БССР Анна Павловна Купреева. Она рассказала, что работает над историей Минского гетто и попросила помочь в сборе материалов об отце. Я с радостью откликнулась. Общая работа сдружила нас с Анной Павловной. Эта белорусская женщина была человеком редкой порядочности. Единственная в своем институте она не побоялась взяться за официально запрещенную тему. Она работала над ней 15 лет, а когда закончила, ее работу положили в... архив. И только в октябре 93-го, когда Анна Павловна доживала свои последние дни, монография, открывшая правду о героической борьбе подпольщиков Минского гетто, была опубликована в журнале "Беларуская Мiнуйшчына".
А в Минске сейчас сооружается мемореальный комплекс памяти 100 тысяч евреев, замученных в Минском гетто. В Минский горисполком поступило ходатайство от еврейской общественности республики о переименовании улицы Мельникайте, на бывшей территории гетто, в улицу Михаила Гебелева. Анна Павловна Купреева завещала мне: "Света, вы должны продолжить мою работу. Несите людям правду об отце, о бесстрашии героев Минского гетто".
Я выполняю этот завет.
|
Вестник №10(217), 11 мая 1999
|
|
