Игорь Пекер - Я не прощаюсь, папа!

Здравствуй, папа!

Кажется, я уже смогу написать это письмо, строки из которого месяц, как крутятся у меня в голове, но все никак не получалось поверить, что нет уже выбора, что нельзя тебе все это просто сказать, и остается только написать, и… надеяться, что откуда-то, с незнакомого мне верху, ты сможешь это прочесть.

Опять - «уже», никак без него не обойтись. И все-таки - уже месяц, как мы пытаемся научиться жить без тебя. Проклятая болезнь как-то готовила нас к этому, но я не думал, что это будет ТАК тяжело, тяжело нам, работающим / учащимся детям, невесткам, внукам, и во сто крат тяжелее маме. Мы стараемся помочь ей и с бумагами, и с неизбежной бюрократией, вместе сняли циммер на Песах, чтобы не оставаться дома, но …, ты сам все понимаешь. И еще, мы никогда не говорили об этом, мы просто все вместе старались помочь тебе в этом твоем последнем бою со страшной болезнью, но только сейчас, разбирая вместе с мамой бумаги, я отчетливо вижу, как ты заранее старался помочь нам в этом сегодня без тебя, приводя в порядок счета, документы, фотографии. Прошлым летом, уже после всех "химий", облучений и экспериментальных лекарств, когда становилось ясно, что врачи почти исчерпали свои возможности помочь тебе, сумев добавив тебе еще два с половиной года жизни (за что безмерная им благодарность), ты написал свою автобиографию, где хоть немного написал про то, что пришлось тебе пережить.

Не знаю, важно это тебе или нет, но все же напишу: чтобы вместить всех, кто пришел тебя проводить, мы сняли большущий автобус, но все равно после церемонии вдруг показалось, что его будет недостаточно для ваших Маале-Адумим`цев и тех, кто приехал прямо на кладбище в Иерусалим со всего Израиля, но как-то все обошлось. Во время «шивы» дверь в твой дом не закрывалась с утра до вечера. Мы достали все семь, сделанных тобой альбомов, от предвоенных лет и до последних, и ты в очередной раз помог нам – фотографии говорили сами за себя, и нам легче было говорить о том, что было, а не о том, что будет без тебя. «Иврито-говорящим» мы объясняли, что такое «подполковник» и чему это соответствует в ЦАХАЛе, и еще раз рассказывали про евреев Союза во время Войны, «наши» находили что новое и про тебя, и себя, и про всех нас.

Так уж случилось, что тебе прошлось пройти через многое из того, что выпало на судьбу твоего поколения, по которому тяжелыми жерновами прокатились война и Советская власть с ее присными: твой отец партизанил в гражданскую с Якиром, а потом так и не смог поверить, что его командир оказался чьим-то шпионом. К счастью, проклятые 30-е его пощадили, и ему выпало «просто» погибнуть в 43-м на соседнем с тобой фронте.
Десятый класс ты закончил в июне 41-го, потом эвакуация, а с 42-го – фронт.
Впрочем, про твою войну ты написал сам:
Первое боевое крещение принял в боях за хутор Хал-Хут в Калмыкии, затем участвовал в освобождении всей Калмыкии и г.Элиста. В январе 1943 г., вступив в Ростовскую обл., наша бригада участвовала в кровавом бою под хутором Безводным Сальского р-на, когда батальон был атакован 22-мя танками и пехотой, пришлось побыть под гусеницами танков, среди немногих бойцов батальона остался жив. В начале февраля, в ходе боев за освобождения г.Ростов-на-Дону, в р-не ЖД вокзала, батальон несколько дней сражался в окружении фашистов…
В составе разведроты и 528-го СП участвовал в боях за г.Таганрог и освобождении городов на юге – Мариуполя, Бердянска, Мелитополя, на Никопольском плацдарме, форсировании Днепра и освобождении г.Николаева на Южном Буге. При освобождении г.Николаева участвовал в десанте по форсированию р.Ингрулец, за что был награжден орденом Славы III-й степени...
Потом были бои в Белоруссии, Польше, Германии, Чехословакии. Войну ты закончил уже лейтенантом, с орденами Славы, Красного Звезды, медалями «За отвагу», за освобождение Кенигсберга, Берлина, Праги и нашивками за ранения.

Ты остался в армии, тебе нелегко там приходилось во все эти сороковые, пяти-, шести-, и семи-десятые, человеку, которому в официальной характеристике кто-то совершенно справедливо написал: «Характер – беспокойный». Тебя не брали в академию, ты пошел заочно учиться в университет, и закончил его, несмотря на все тяготы строевой службы. В той «кафкианской» системе координат, в которой вы жили, тяжело было остаться человеком, но тебе это удалось. Твои бывшие солдаты еще долгие годы помнили своего командира, которому они писали письма уже после многих лет на «гражданке».
Ты помнишь, как вернувшись из похода на Байкал в 90-м, мы передали тебе привет от твоего воспитанника, который «почему-то» оказался начальником именно того автобуса, который подобрал нас после несколько часов безнадежного голосования на перекрестке у всеми забытой Бугульдейки. И уже в автобусе, после обычных: - «А откуда вы?», «Из Белоруссии? А я там служил в Волковыске. У нас еще был такой хороший замполит, Наумом Исааковичем звали.»
- «Так это же мой дедушка!», - встряла твоя внучка.
Надо ли говорить, что потом была всей группе и ночевка на берегу Байкала, и сушеный омуль, и прочее…

На прошлой неделе мы отметили день рождения той самой внучки, первый - без тебя. Она долго колебалась, правильно ли будет отмечать его сейчас, а потом решила, и все мы с ней согласились, что ты, которого мы в шутку называли главой всего нашего клана, который всегда любил наши встречи, и чтобы были все и всегда, поддержал бы ее.
И ты был там с нами в наших мыслях и разговорах, и так будет всегда, пока мы есть и помним тебя.

Мы все не прощаемся с тобой, папа!

P.S. Женюр, спасибо за фотографии!

форумы Глобус Израиля