|
Семья Гузман из Речицы
Д-р истории Леонид Смиловицкий
(Diaspora Research Institute of Tel Aviv University)
Есть много охотников переписывать историю, чтобы сделать ее более привлекательной, но нужно ли это нашим потомкам? Вряд ли они будут благодарны за такую "медвежью услугу". Прошлое не стоит приукрашивать по многим причинам, но главным образом потому, что оно перестает быть поучительным. Горькое непонимание, ошибки и просчеты, неоправданные жертвы и многие напрасные усилия изобилуют в истории любого народа. Однако у евреев, на протяжении веков, к этому добавлялись еще и искусственные препятствия. Не имея своего государства, и, живя на правах гостей в той или иной стране, от них требовали больше и давали меньше, заставляя при этом отвечать за чужие грехи. Возможно, поэтому наш народ оказался наиболее закаленным в процессе естественного исторического отбора?
Наиболее успешным считается опыт изучения истории, ее общих понятий через конкретное и личное. Сегодня я хочу взять на себя смелость рассказать короткую историю из жизни еврейской семьи Гузман из Речицы Гомельской области. Пережитое ими, по-своему, неповторимо, но в то же время и типично для большинства евреев Белоруссии сороковых и пятидесятых годов ушедшего ХХ века.
Семья Хаима Борисович и Софьи Абрамовна Гузманов ничем не выделялась среди прочих речицких жителей. Супруги имели скромные и одновременно очень еврейские профессии. Софья работала воспитательницей детского сада по ул. Карла Маркса (бывшей Михайловской). Хаим - бухгалтером гвоздильного (метизного) завода "Интернационал" и городского хлебозавода Речицы. Когда началась война, Гузманы эвакуировались. В 1942 главу семьи призвали в армию. Знание немецкого языка позволило Гузману стать переводчиком в полковой разведке. Там же ему предложили изменить имя "Хаим" на "Ефим". Во время одной из ночных вылазок в поиске "языка" под Жлобином его тяжело ранило. В госпитале было время, когда врачи потеряли надежду на его выздоровление. Осколки в легком оставались всю жизнь, Хаим лишился двух ребер. Несмотря на это, инвалидности ему не присвоили. Солдата отправили в Речицу и положили в госпиталь, который был, развернут на базе СШ № 1. Стояла осень 1944 г., но молодость взяла свое и Гузман пошел на поправку, встал на ноги, научился заново ходить. Хаима комиссовали, и он приехал к семье, которая находилась в эвакуации в д. Исаклы Куйбышевской области. Грамотных и ответственных людей было мало, все мужчины ушли на фронт, в тылу остались дети и инвалиды, поэтому Хаима/Ефима, учитывая его специальность и опыт, поставили работать ревизором районного отделения потребительской кооперации.
Закончилась война, можно было успешно продолжать на нагретом месте. Появились новые знакомые, друзья, полезные связи, но родина тянула назад и в 1946 г. Гузманы возвратились в Речицу. Ефим Борисович поступил бухгалтером на прежнее рабочее место - завод "Интернационал". Потом произошел случай, о котором долго в семье предпочитали не упоминать. Иллюзии первых послевоенных лет расслабили евреев. Нашлись такие, кто полагал, что за все пережитые страдания им теперь воздастся. Они думали, что в память о нацистском геноциде и массовых убийствах, активном участии евреев в борьбе с врагом на фронте, партизанских отрядах, самоотверженной работе в тылу вернут право национальной жизни, откроют еврейские школы, снимут фактическую опалу с языка идиш, откроют синагогу. В числе таких наивных людей оказался и Ефим. Он купил таллес, который ему предложили из "американской посылки" и стал посещать миньян, поскольку синагогу открыть не разрешили. Миньянов после войны в Речице было несколько. Они действовали по разным адресам на улицах Ленина, Калинина, Мичурина и Пролетарской. Их посещали Овецкий, Ольбинский, Шушкин, Пинский, Чечик, Смиловицкий, Каганович, Горелик, Гуревич, Высоцкий, Гафт и др. Мацу пекли скрытно по улицам Кладбищенской и Калинина (бывшая Александровская), д.73 у маслозавода (хозяина звали Хоня). Привозили муку и увозили готовую продукцию ночью, чтобы не было лишних свидетелей, чтобы даже евреи не заметили, среди которых тоже были доносчики.
Своего постоянного шойхета (резника) в Речице не было. На традиционные еврейские праздники его приглашали из Гомеля. Залман-Довид, уроженец Стрешина, после эвакуации он приехал в Калинковичи, откуда наведывался в Речицу и выполнял заказы верующих. Шойхетами в разное время были Зиновий Пинский, Гершл Цивлин. Желающие собирались по Кооперативной улице (бывшая Казарменная, ныне Конева). Некоторые евреи-коммунисты посылали туда своих детей или жен. О не выходе на работу в субботу не могло быть и речи. Но встречались и такие, которые при любых обстоятельствах ухитрялись соблюсти традицию. Маляр Янкель Куперман, человек очень набожный, в Йом Кипур набирал ведро краски и делал вид, что работает. Заведующий снабжением мебельного комбината Речицы Залман Гуревич запирался в своем кабинете под видом срочной работы и не выходил от туда до конца дня. Евреи шутили: "Как переводится слово "коммунист"? "Кому плохо". Слово "нист" на идиш означает "плохо", так и получается "кому" + "нист" = "коммунист". 1947 г. походы в миньян стали известны и Гузману предложили прекратить это "безобразие".
В 1952 г., его перевели на завод машин сельского машиностроения (Сельмаш) в Западную Белоруссию, г. Лиду Гродненской области. В это время шла советизации этой части республики. Ставилась задача доказать преимущества коллективной собственности ведения хозяйства на земле. Организовывались колхозы, но без техники они не могли ничего сделать. Завод Сельмаш в Лиде считался своего рода "передовой", его курировали отдел промышленности ЦК Компартии и Совет Министров республики. В свою очередь, вопрос был "на контроле" в Москве. Частыми были проверки и ревизии. Специалистов не хватало, потребности в кадрах были высокими, и все время росли, а из учебных заведений выпускников присылали редко. Руководство предприятия поручило Гузману организовать курсы бухгалтеров, где он одновременно исполнял роль заведующего и преподавателя. Благодаря удивительно ответственному отношению к делу, требовательности и принципиальности, с этой задачей он справлялся. Конечно, в ущерб себе и семье, но кто тогда обращал на это внимание? Не доедать, не досыпать, отказывать себе в элементарном считалось нормой. Однако проработал Ефим Борисович там не долго - в начале 1953 г. разразилось пресловутое "Дело врачей".
После публикации Информации ТАСС 13 января 1953 г. об аресте в Москве группы врачей-вредителей, покушавшихся на жизнь руководителей КПСС и Советского государства, еврейских изменников искали всюду и не только в медицинских учреждениях. Подозрительным считалось даже то, если в одной "конторе" работало больше одного-двух евреев. Ведь известно, что евреи всегда "за одно", у них особое отношение к окружающим и властям. Ни раз они замечались в "критиканстве", а значит, были способны усомниться в достижениях советской власти. Задеть еврея всегда было проще - их не много, они не такие, как белорусы и русские. И внешне, и по языку, и вера у них другая. Среди евреев больше трезвых и споить труднее, а с трезвым всегда труднее договориться, убедить его - легче запугать. Да и кто может быть лучше в образе врага, на которого удобно свалить собственные грехи или "головотяпство"? Так, в который раз, евреи стали без вины виноватыми. Скоро Софья и Ефим Гузманы почувствовал это на себе. Мужу припомнили вслух перемену имени. В роли обличителя главного бухгалтера неожиданно явился директор Сельмаша Даниил Шапиро, захотевший в столь опасный момент подстраховаться. Вечером он пришел на квартиру подчиненного и сказал, что подступила директива соответствующих органов, что невозможно оставить на руководящей работе двух евреев. Шапиро сделал вывод, что кто-то из них должен уйти и это должен сделать именно Гузман. Спорить было бесполезно, и тот подал заявление об увольнении по собственному желанию. Это была наиболее приемлемая формулировка: уволить работника по статье (за административное, служебное правонарушение и ли уголовное преступление) означало конец карьеры. Нейтральное "по собственному желанию", при благоприятных обстоятельствах, позволяло удержаться на поверхности. Ефим Борисович ушел, но как кормить семью? К счастью, "Дело врачей" просуществовало не долго. В марте 1953 г. Сталин умер, и кампания против евреев была остановлена. Ее не объявили "химерой", это было бы слишком. Ограничились уже известным приемом - заговором врагов, главным из которых летом 1953 г. объявили "английского шпиона" Лаврентия Берия, занимавшего пост первого заместителя Председателя Совета Министров и метившего на должность Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Правительства Союза ССР. В соответствии этим, перестроился и директор Шапиро, который опять пришел домой к Гузманым и предложил мировую: "Свои люди - сочтемся!". Особого выбора не было, попасть в разряд "меченных" режимом было не разумно, нужно было соглашаться. Главного бухгалтера восстановили в прежней должности. Никто не извинился, манеры такой не было. Одни сделали вид, что ничего не произошло, другие были готовы расценить этот шаг директора, как демонстрацию отеческой любви родной партии к передовикам производства, которых несправедливо обидели. Потекли будни, но обида осталась.
Прошли годы. Софья и Ефим состарились и отошли от дел. Дочь Гузманов Алла вышла замуж и поменяла фамилию на Шкоп. Она унаследовала профессию мамы и тоже стала воспитательницей в детских дошкольных учреждениях. Из Речицы Алла никуда не уезжала, прожила там всю жизнь, всех знала, все видела и понимала. Когда в ноябре 1989 г. в городе был организован клуб еврейской культуры "Ами" (народ мой) - она стала одной из наиболее активных его членов, а с 1998 г. возглавила его. Заседания клуба сначала проходили на частной квартире, а потом в помещении, предоставленном во Дворце культуры и техники "Нефтянник". В 1993 г. Речицкий городской исполком зарегистрировал Клуб "Ами", как еврейскую общественную организацию, а в апреле 1994 г. это сделал и Гомельский облисполком, предоставив клубу право юридического лица, печать и счёт. Тогда же собрали средства для увековечения памяти трех тысяч евреев Речицы - жертв нацистского геноцида. Пожертвования присылали и бывшие речичане из Израиля. Надпись на монументе из черного гранита сделали лаконичной: "3000! За что?". Это был второй памятник, первый (скромный обелиск) поставили в 1973 г. в городском сквере на улице Фрунзе. Но тогда никакого упоминания о евреях не было: "Мирным жителям города Речицы, погибшим в годы Великой Отечественной войны".
В наши дни клуб "Ами" занимается культурной и просветительной деятельностью, его члены изучают иврит и идиш, проводят встречи, посвященные еврейской истории и традиции, помогают отбирать детей для программы "НААЛЕ-16", ведут запись в сохнутовские детские лагеря; еврейская ветеранская организация насчитывает 59 чел. Много делается для благотворительных целей: организована патронажная служба, помогают неимущим, больным и наиболее нуждающимся (лекарства, бесплатные обеды, продуктовые и вещевые посылки).
Какое будущее ожидает евреев Речицы? Еврейской Речицы фактически не стало, послевоенное время вытеснило тех, кто в течение столетий составлял её гордость и славу, умножал успехи, передавал накопленную мудрость новым поколениям. Сегодня здесь ещё проживают 450 евреев, не менее 300 из которых являются пенсионерами. В этом отношении речичане повторили судьбу земляков других местечек Белоруссии, навсегда утративших еврейский след. Трудно представить Речицу без евреев, но пока остается хоть самое небольшое количество, они будут напоминать о не легком пути, пройденном евреями вместе с белорусами, жить, сохраняя достоинство и доброе имя ушедшего поколения. Этому делу служит Алла Шкоп, по-своему воспринявшая родительскую инициативу - скромных тружеников Софьи и Хаима Гузманов. Скажем ей за это большое спасибо!
Уважаемые читатели, настоящая статья является небольшой частью исследовательской работы, которую ведет автор по изучению истории еврейской Речицы. Если у Вас есть какие-то материалы, документы или фотографии, воспоминаниями, которыми Вы согласны поделиться, позвоните Леониду Смиловицкому по телефону 02-672-3682.
|
