|
|
Чудом спасенный.
Браха Басовская, Дов Бер Штерн.
6 000 000 миллионов. Произнося эту цифру, каждый из нас замирает. Откуда-то вдруг выползает почти животный страх, заложенный внутри каждого на генном уровне. По многочисленным социологическим опросам, большинство евреев до сих пор считают Катастрофу европейских евреев одним из самых страшных событий своей собственной жизни. Мало найдется еврейских семей в Беларуси, в которых кто-то из родственников не погиб во время этих страшных событий. И сказав, что тема эта сложна, мы не скажем вообще ничего. Снова и снова в растерянности и негодовании евреи бьются над одним и тем же вопросами: "За что?! Почему именно наш народ?!" И уже много десятилетий мы пытаемся понять, как все это произошло, что чувствовали жертвы концентрационных лагерей и гетто, каким чудом некоторым из их узников удалось уцелеть.
Меир Новодворский пережил Минское гетто. Ему удалось избежать судьбы, уготованной нацистами для евреев, и спастись. Сам Меир Новодворский считает, что смог выжить в аду гетто только благодаря чуду. "Берега" предлагают читателям его рассказ о событиях тех страшных лет.
- Я родился в Минске в 1932 году. Жил с родителями в доме №3 в 1-ом Коммунальном переулке. Этот дом напротив Суворовского училища, недалеко от Свислочи и сейчас стоит. Наша семья была религиозной. Мы ходили в синагогу на Старовиленскую улицу. Мне был 10-й год, когда началась война. Дом во время бомбежки сгорел, и наша семья перебралась жить к маминой сестре на улицу Островского. Этот двухэтажный дом уцелел во время войны. Почти сразу после захвата Минска немцы вывесили приказ о переселении всех евреев в гетто. Нам перебираться никуда не пришлось, - часть улицы Островского, где был дом маминой сестры, вошла в район гетто.
Врезка: 26 июня 1941 года войска фашистской Германии вошли в Минск. 30 июня оккупанты издали указ о регистрации всех мужчин в возрасте от 18 до 45 лет. На территории столицы и окрестностей в Институте Физической культуры, Белорусского Политехнического института, Клинического городка, 1-ой и 2-ой городских больниц, Сельскохозяйственной выставки были созданы первые концентрационные лагеря. Самый большой лагерь был в Дроздах. До середины июля в нем находилось 140 тысяч военнопленных и гражданских лиц, в том числе евреи. После массовых расстрелов лагерь был закрыт. Оставшихся в живых военнопленных перевели в другие лагеря, гражданских отпустили, евреев поместили в Минскую городскую тюрьму. В начале июля прошла первая регистрация евреев, и 19 числа был издан приказ комендатуры о создании Минского гетто.
-- По приказу немецких властей в гетто все носили на левом плече желтые заплаты. Ниже пришивали белые квадратики, где тушью был написан номер дома. Взрослые должны были обязательно носить эти опознавательные знаки, и если полицейские замечали кого-нибудь возле проволочного ограждения во время передачи продуктов, то расстреливали всех жителей дома, где этот человек жил.
Врезка: По некоторым оценкам в Минском гетто в первые месяцы содержалось 80 тысяч евреев (55 тысяч минчан, 5 тысяч евреев из ближайших местечек и 25 тысяч евреев из Польши). Были изданы законы о запрете для евреев пользоваться общественным транспортом, ходить по тротуарам, о сдаче личного имущества и конфискации ценностей, о введении специальной нашивки на одежду желтого цвета диаметром 10 см. На одного человека в Минском гетто приходилось 1,2 м2 площади.
-- О первом погроме 7 ноября 1941 года мы, узники гетто, знали заранее. Ночью уже не спали, ждали, что будет. Вот немцы и полицейские ворвались в дом. Дверь нашей комнаты сосед задвинул буфетом, чтобы не увидели, что там есть квартира. Но маленькая внучка маминой сестры вдруг заплакала. Полицаи услышали крик, отбросили буфет и вышибли замок из двери. Нас стали избивать. А потом всех евреев погнали на Хлебную улицу. Я помню, как по дороге под ногой скрипнул водопроводный люк. Подумалось, вот бы сейчас провалиться туда, это, возможно, спасение. Сейчас, когда я хожу по этой дороге, обязательно наступаю на люк в память о последних шагах моего детства.
На улицу Хлебную подъезжали машины, в них загоняли людей. Немцы говорили, что везут на работу. А на самом деле увозили к деревне Тучинка (сейчас это улица Одоевского) и там расстреливали. На этом месте так и не появился ни памятник, ни мемориальная доска.
Врезка: В первый месяц существования гетто в Минске было расстреляно 7 620 евреев. Весь август 41 года на территории гетто проходили облавы. Первый по настоящему большой погром случился 7 ноября 1941. Менее чем за сутки нацисты уничтожили около 35 000 евреев. 20 ноября во время второго погрома расстреляно 7 000 человек.
Некоторых детей и женщин из семей специалистов тогда отпустили. У маминой сестры муж работал в инфекционной больнице на Обувной улице, и немцы разрешили ей уйти. Я пошел следом. Тетя, указав на меня, сказала немцу: "Это сын". Во дворе хлебозавода перед всеми, кого отпустили, выступал немецкий офицер. Он сказал, что мы должны быть благодарны германскому правительству за то, что оно спасает нам жизнь. И тогда все поняли, что остальные не спаслись…
Я пошел в больницу к дяде, чтобы сообщить, что мы живы. Но меня снова поймали полицаи и посадили в грузовую машину, крытую брезентом. Там уже были люди из гетто. Мы проехали километра два-три, когда взрослые, сообразив, что везут убивать, разрезали брезент и стали выпрыгивать на мостовую. Я тоже прыгнул. Очень сильно ударился головой и потерял сознание. Потом очнулся, вижу, подходят ко мне двое немцев или чехов - не знаю, но на русском языке говорят: "Иди, мы с детьми не воюем". Так дважды 7 ноября я чудом спасся от, казалось, неминуемой гибели. Когда уже после войны в детприемнике меня спросили о дате рождения, назвал 7 ноября -- день моего спасения.
В том первом погроме погибли мама и сестра. Брат прожил после него всего 6 дней. Его убили 13 ноября. Я остался жить с семьей тети.
Врезка: 11 ноября 1941 года в Минском гетто было создано так называемое "Зондер гетто", просуществовавшее до июля 1942 года. Сюда были привезены евреи из стран Западной Европы - Германии, Австрии и Чехословакии. В минском Зондер гетто погибло около 23 904 европейских евреев.
-- В гетто чувство опасности, полной беззащитности было постоянным. Приходилось рассчитывать только на собственную удачливость и изворотливость. Иногда поддерживали белорусы, передававшие детям из гетто продукты. А однажды я познакомился с унтер-офицером Вили, который не раз помогал мне. Я знал идиш и смог поговорить с ним. Вили сказал, что я похож на его сына, и показал детские фотографии. Он утверждал, что хочет, чтобы война скорее закончилась. Я стал к нему ходить прямо в казарму, он давал мне хлеб. Он рассказывал, что в ту войну евреи спасли его отца. В общем, мы подружились. Однажды меня поймали два полицая. Я был уже уверен, что на этот раз спастись не удастся, как вдруг услышал крик: "Стой". Поворачиваюсь, а это Вили. Он стал кричать: "Свиньи проклятые, с детьми воевать собрались?" Полицаи удивленно сказали ему, что я еврей. "А что тебе не нравиться? Так ты мне не понравился. Я сейчас пристрелю тебя как собаку", -- кричал немец. Вили провел меня домой, и сказал: "Смотри, если еще раз попадешься, туго будет. Тебе надо уйти в партизаны".
Погромы стали проходить все чаще. Кроме массовых были и ежедневные. Часто окружали ночью отдельные дома, особенно те, на жильцов которых падали подозрения в связи с партизанами. Перед последним октябрьским погромом в 1943 году почти два месяца было спокойно. А ночью 21 октября мне приснился брат, который принес целую сумку советских денег и сказал, чтобы я убегал пока не поздно. Я воспринял это серьезно, как приказ. Рано утром встал и ушел с территории гетто. За спиной слышал грубые голоса полицейских, звуки проезжающих машин.
В городе я встретил своих друзей. Таких же 10-12 - летних еврейских мальчишек, как и я. Они рассказали, что в гетто погром. Мы решили спрятаться в огромном железном баке у базара. Там мы провели три дня. На четвертый день я и еще несколько человек пошли посмотреть, что делается в гетто. Мы подошли к проволочной ограде, но ее уже не было. Беспрепятственно пошли дальше по знакомым улицам. Ни оцепления, ни патрулей вокруг не было, по улицам свободно ходили люди. Из домов выносили одежду и оставшуюся мебель. А вокруг еще лежали трупы убитых, полицейские их стаскивали в кучу и закапывали в общие ямы. Двери и рамы многих домов были выбиты, повсюду валялась одежда, перины и подушки. Стояли лужи крови, которая еще не успела впитаться в землю. Деваться нам было некуда, поэтому решили идти в лес к партизанам. Шли пешком несколько дней. Одна женщина пустила нас ночевать на чердак, принесла ведро молока, картошки наварила. Утром показала дорогу к партизанам. Мы дошли до деревни Поречье. Там начиналась партизанская зона - Пуховичский район. В партизанском отряде имени Кутузова 2-й Минской партизанской бригады около 80% бойцов были евреями. Всех расселили по домам. Мои хозяева - Емельян Иванович Хурс, Кристина Сидоровна и их сын Вася не раз меня спасали. Особенно в последнюю гитлеровскую блокаду. После войны Емельян Иванович был удостоин звания Праведника народов мира.
Врезка: 20 апреля 1943 года на совещании оккупационных властей оберштурмбанфюрер СС Штраух сообщил, что из 150 тысяч евреев Беларуси уничтожено 130 000. 21 октября 1943г. нацисты уничтожили последних узников Минского гетто.
|
|
|
