Портреты новых персонажей. - Необычайные оргии
Первой въехала немецкая дорожная карета, запряженная шестеркой лошадей,
в которой находились господин и госпожа де Верней, Сесилия и Виктор, за ней
следовала большая коляска, доставившая очень красивую женщину лет сорока, ее
дочь, восхитительное двадцатидвухлетнее создание, и еще двух детей этой
женщины в возрасти десяти и семи лет, рожденных от главы семейства. Мальчика
звали Лили, девочку Роза, и не было, наверное, на свете детей краше, чем эта
парочка. Два оставшихся места занимали двое молодых людей - двадцати и
двадцати одного года, - сложенные как Геркулес и красивые как Амур, они были
камердинерами господина де Верней.
Дамы и дети сразу удалились в отведенные им комнаты, Жернанд представил
Вернею д Эстерваля и Брессака.
- Это наш очаровательный племянник, с которым ты еще не знаком, -
сказал брату Жернанд. - Обнимитесь, друзья мои: когда люди так похожи друг
на друга, можно обойтись без церемоний. А этот любезный господин, - указал
Жернанд на д Эстерваля, - друг моего племянника. Это человек, в чьем доме я
не советовал бы тебе останавливаться на ночлег, так как он убивает всех, кто
к нему попадает... Ну ладно, ты доволен обществом, которое я тебе дарю?
- Я восхищен, - сказал Верней, обнимая д Эстерваля, который не замедлил
представить гостю свою жену и прибавил, что та, кто имеет честь
приветствовать его, хотя и принадлежит к презренному полу, но обладает всеми
злодейскими качествами мужчин.
- Вот это мне и нужно, друзья, - снова восхитился Верней, - я вижу, что
в таком обществе мы проведем несколько приятных дней.
Тут появились четверо ганимедов и осведомились, не требуются ли
господину де Вернею их услуги.
- Разумеется, - оживился Верней, - поездка меня возбудила, уже два
часа, как мой член торчит, как у дьявола. Поглядите, - продолжал он,
выкладывая на стол инструмент устрашающих пропорций. - Я иду за вами, дети
мои, а эти господа, надеюсь, не обидятся, если я пролью немного спермы,
прежде чем получше познакомлюсь с ними.
- Позвольте моей жене помочь вам, сударь, - почтительно сказал
д Эстерваль, - никто лучше нее не знает толк в таких делах, и ее воображение
придется вам по вкусу.
- Охотно, - сказал Верней, - я не обижусь, если к нам присоединится
юная дева, которая нас встречала. Кстати, кто она?
- Это Жюстина, дядя, - ответил Брессак, - образчик добродетели,
чрезвычайно сентиментальная особа, чьи нравы и злоключения составляют
удивительно яркий контраст с нашими принципами. Жернанд сделал ее чем-то
вроде горничной и наперсницы своей супруги, они вместе плачут, молятся, они
утешают друг друга, а мы с удовольствием топчем их.
- Восхитительно, восхитительно! Черт побери, братец, скорее зови сюда
эту девушку, я с ней побалуюсь.
- Но, дядя, - вмешался Брессак, - мне кажется, вам лучше подняться к
мадам де Жернанд: там соберутся все предметы, которых вы пожелаете, и ваше
извержение будет более приятным.
- Мой племянник прав, - согласился Верней, - но он не знает, что больше
всего я желаю познакомиться с ним лично.
С этим он увел Брессака в соседний кабинет, поцеловал его, спустил с
него панталоны, облобызал седалище, помассировал член, совершил содомию,
попросил то же самое сделать с ним и при этом не потерял ни капли семени.
Затем, вернувшись к компании, в выспренных выражениях воздал племяннику
хвалу.
- Полюбуйтесь, что он со мной сделал, - сказал Верней, потрясая
громадным фаллосом и ласково поглаживая его. - Я бы, кажется, изнасиловал
самого Господа, окажись он здесь. А теперь, братец, навестим твою супругу, я
возьму с собой эту даму, - он указал на Доротею, - девицу, которую вы зовете
Жюстиной, и парочку педерастов - этого мне хватит. Моя сперма, как вы
видите, цела, - при этом он показал, как из багровой головки медленно
выкатилась капля белой жидкости, - достаточно небольших усилий, чтобы она
брызнула на десять шагов; еще немного, и я бы сбросил все это в задницу
племяннику, но нас ждут другие дела...
- Ты не хочешь сначала позавтракать? - спросил Жернанд.
- Нет, мы поели перед отъездом, и я не хочу забивать свое воображение
едой, а вот после мы возместим все, что я потеряю.
Вернувшаяся Жюстина сказала господину де Верней, что несмотря на
крайнюю слабость, которую чувствует госпожа, потеряв всего лишь час назад
шесть чашек крови, она, подчиняясь желаниям супруга, готова принять
посетителей.
- Ага, ты недавно пускал ей кровь, - заметил Верней, - ну что ж, тем
лучше! Я безумно люблю, когда она в таком состоянии. Подойдите ближе,
девушка, - кивнул он Жюстине и сразу задрал ей юбки и ощупал ягодицы, - я бы
очень хотел увидеть вашу попку, которую заранее считаю великолепной.
Господа, - продолжал он, обращаясь к Жернанду, Брессаку и д Эстервалю. - а
вас я приглашаю посетить мою жену. Простите, что я не представил вас, но не
сомневайтесь в ее покорности, поэтому прошу не церемониться.
- Итак, - начал Верней, входя в комнату графини, окруженный ганимедами,
в сопровождении старой служанки и в самом игривом состоянии, - вы
продолжаете огорчать моего брата? Он не перестает жаловаться на вашу
невнимательность, и мне приходится приезжать сюда и вразумлять вас. Вот,
мадам, - указала он на Доротею, - свидетельница вашего дурного поведения,
она только что поведала мне вещи, которые стоили бы вам самых жестоких
наказаний, если бы мой брат был меньше привержен благородству и больше
прислушивался к голосу справедливости. Ну, а теперь раздевайтесь.
Жюстина быстро раздела госпожу и представила нахальным взорам злодея
истерзанное, но все равно соблазнительное тело.
- Вы обе тоже разденьтесь, - приказал Верней Жюстине и Доротее, -
только не забудьте прикрыть влагалище. А вы, прелестные дети, - посмотрел он
на юных педерастов, - снимите только панталоны, все остальное можете
оставить, так как оно вас не портит: я люблю вещи, которые напоминают мне
мой обожаемый пол; если бы женщины носили мужскую одежду, я бы, наверное, не
заставлял их разоблачаться.
Все повиновались молча, только Жюстина пыталась что-то возразить, но ее
тут же вразумил угрожающий взгляд самого страшного и неприветливого
человека, какого она встречала в своей жизни. Верней поставил Жюстину и
мадам де Жернанд на колени на край большого дивана так, чтобы хорошо видеть
их ягодицы, затем оставил их в покое и начал разглядывать зад Доротеи.
- Клянусь своей спермой, мадам, - восхищенно заметил он, - вас надо
рисовать. Это же тело красивого мужчины, я уже схожу с ума от этой пушистой
растительности и с удовольствием расцелую то, что под ней скрывается... О,
какой у вас соблазнительный анус, сразу видно, что его часто использовали...
Раздвиньте пошире эти щечки, чтобы я мог сунуть туда язык. Ах, какой
просторный проход, как мне нравится этот красноречивый признак .вашей
извращенности! Вы любите, когда вас сношают в зад? Любите, когда там
трудится мужской член? Да, мадам, да, только в этом истинное наслаждение! А
вот взгляните на мою задницу: моя пещерка также достаточно широка...
Доротея с чувством расцеловала седалище Вернея, отдав ему должное и
отплатив той же монетой. -
- Вы мне безумно нравитесь, мадам, - продолжал Верней, - чтобы
окончательно покорить меня, вам остается только принять предложение, которое
я хочу вам сделать, ибо без этого все ваше искусство не выдавит из меня
сперму. Говорят, вы богаты, мадам? Хорошо, в таком случае я должен вам
заплатить: если бы вы были бедны, я бы обокрал вас. Ну а теперь я хочу,
чтобы вы отдались мне за деньги, кроме того, вы должны скрыть наш уговор от
вашего супруга и дать мне слово, что истратите полученную сумму только на
развратные утехи; вы должны клятвенно обещать, что ни одно экю не пойдет на
добрые дела, что вы употребите все деньги на злодейство... Что вы скажете о
моей страсти?
- Она очень своеобразна, сударь, но поверьте, что у меня достаточно
философский ум, чтобы ничему не удивляться. Я принимаю ваше предложение и
ваши условия, со своей стороны обещаю, что мне доставит огромное
удовольствие развлечься с вами и что ваши деньги будут истрачены
исключительно на распутство.
- На самые гнусные дела, мадам, на самые гнусные!
- На все, что есть самого мерзкого и ужасного, клянусь вам.
- Прекрасно! Вот вам пятьсот луидоров, мадам; вы довольны?
- Нет, сударь, для меня это не деньги.
- Ах вот как? Очаровательно! Восхитительно! Божественно! - вскричал
Верней. - Добавляю еще тысячу для самой любезной женщины, какую я только
знал... Ага, потаскуха, теперь я восторжествую, теперь ты моя... Эй,
ганимеды, ласкайте мне член, а я займусь задницей этой шлюхи. Пусть жертвы
остаются на своем месте и не вздумают шевелиться. Что такое, мадам? Я думал,
этот платок скрывает влагалище, а тут вижу перед собой настоящий фаллос!
Разрази меня гром, какой клитор! А ну-ка снимите эту, тряпку, вы скорее
похожи на мужчину, чем на женщину, так что вам нечего прятать.
И блудодей бросился щекотать и сосать обнаруженный отросток, достаточно
впечатляющий, чтобы его обладательница могла с успехом исполнять роль
мужчины.
- Должно быть, вы - развратница высшей пробы, мадам, - пробормотал
Верней, - и наверняка обладаете всеми нашими вкусами.
С этими словами он вставил ей три пальца в задний проход, отчего ее
клитор мгновенно отвердел и увеличился, и Доротее сразу захотелось сношать
юношу. Верней помог осуществить это предприятие и в продолжение бурного акта
звонкими шлепками осыпал ягодицы Мессалины.
- Вы не против, если я отстегаю вас? - спросил он. - Я имею в виду вас,
мадам, а не этих покорных жертв...
- Делайте с моей жопкой все, что вам хочется, - отвечала Доротея, - для
того она и существует.
- Отлично, - обрадовался он, увидев, что она начала постанывать от
восторга, - согласитесь, что только боль способна ускорить извержение: будь
я в роли экзекутора или жертвы, только это помогает мне достичь цели.
- А что будет с теми задницами, которые торчат там?поинтересовалась
Доротея. - Вы не собираетесь использовать их?
- То, что я скоро с ними сделаю, докажет вам обратное. Приблизившись к
ним, он сказал:
- Поглядим, какая из этих шлюх храбрее. И он одновременно и очень
чувствительно ущипнул правую грудь мадам де Жернанд и левую ягодицу Жюстины.
Несмотря на то, что его ногти глубоко впились в ее кожу, наша героиня
выдержала. Но с ее госпожой дело обстояло хуже: коварный негодяй так сильно
сдавил ей сосок, и она была настолько еще слаба, что без чувств повалилась
на диван.
- О божественная! - это он говорил Доротее, обсасывая ей поочередно то
клитор, то язык и не переставая массировать задний проход. - Это
восхитительно! Я без ума от всех этих выпуклостей... А вас, мадам, вас
возбуждает, когда вы видите чужую боль?
- Посмотрите сами, сударь, - ответила блудница, сунув ему под нос свои
пальцы, измазанные липкими выделениями из вагины, - мне кажется, нами
руководят одни и те же принципы.
- Повторяю, мадам: только боль ускоряет оргазм. Таким образом,
устроившись между педерастами и Доротеей, распутник все больше возбуждался и
уже дрожал всем телом словно бык перед телкой.
- Глупая тварь! - вдруг заорал он, одной рукой схватив свою свояченицу,
а другой доставая плеть, свитую из толстых, угловатых животных кишок,
которую всегда носил в кармане. - Подлая женщина, значит, ты совсем неумеешь
страдать? Хорошо же, ты будешь наказана за свою слабость.
Он вложил свой вздыбленный инструмент в руки Жюстйны, велев ей теребить
его изо всех сил, дал Доротее другую плеть с тем, чтобы она проделала с его
задом то же самое, что он собирался сделать со своей родственницей, а
ганимедам приказал обнажить ягодицы. Операция началась. Кнут - как в
активном, так и в пассивном применении - был одним из самых излюбленных,
страстей Вернея: двадцать три минуты кряду его сильная рука трудилась над
изящной задницей мадам де Жернанд; она была уже изодрана от поясницы до
щиколоток, он находился примерно в таком же состоянии; кровь брызгала во все
стороны; необычным было слышать ругательства с одной стороны и жалобные
крики - с другой. Слишком занятая делом, чтобы услышать голос своего сердца,
несчастная Жюстина изо всех сил массировала огромный член, порученный ее
заботам, не осмеливаясь вступиться за госпожу. Это не означает, что она не
отвела бы от нее ужасные удары, если бы это было в ее власти, но
непоколебимость злодейских душ была ей уже достаточно известна, и она не
посмела вмешаться. Но Верней все-таки заметил неловкость массажистки и
рассвирепел:
- Что это за идиотка? Ну погоди, шлюха, я тебе покажу, как обращаться с
таким членом, как у меня!
Он вручил свой предмет Доротее, справедливо полагая, что эта блудница
сумеет усиливать или ослаблять движения сообразно ощущениям удовольствия, а
сам, вооружившись многохвостой плетью, истерзал нежные и податливые ягодицы
нашей кроткой Жюстины.
Никакое орудие, которыми ее истязали, пока она служила разврату, не
доставляло ей таких страданий, как плеть Вернея: каждая жила, впиваясь в
плоть, оставляла помимо боли, следы, настолько глубокие и кровавые, будто
здесь поработали острым ножом, и очень скоро она превратилась в сплошную
рану. Потом Верней связал обе жертвы вместе живот к животу и, по-прежнему
получая от Доротеи умелые ласки, он подверг их вторичной флагеляции. И тут
мадам де Жернанд, ослабленная тремя утренними кровопусканиями, обмякла,
потеряла сознание и упала, увлекая за собой Жюстину, и теперь они обе
плавали на полу в луже собственной крови, которую пролил их неутомимый
палач. Верней перерезал веревки и, бросившись на свою свояченицу, чудесным
образом привел ее в чувство посредством новой сладострастной пытки, которая,
как естественно предположить, едва не разорвала несчастную пополам в силу
невероятной диспропорции между ней и ее мучителем.
- Стегайте меня! Стегайте сильнее, мадам! - закричал Верней, глядя
безумными глазами на Доротею. - Положите на меня Жюстину и отхлещите нас
вместе.
Благодаря искусству Доротеи и, быть может, еще больше благодаря
чудовищности своих забав гнусный фавн затрясся, глухо выругался и
извергнулся, изрыгая истошные крики, наконец, доказав окружающим, что если
природа дала ему великолепный детородный орган, она в то же время одарила
его невероятным количеством спермы и способностью испытывать бурные кризисы.
- Ну и как, мадам, - спросил он Доротею, - как вы находите меня в деле?
- Это было сказочно, сударь, - ответила она, - но я полагала, что вы не
любите сношать влагалища.
- Я сношаю все, мой ангел, все без разбору: лишь бы мой член ранил или
раздирал живую плоть - прочие нюансы меня не интересуют.
- Но все-таки вы предпочитаете задницу?
- Вы хотите, чтобы я в этом поклялся? Хотите я прочищу зад педерасту,
чтобы убедить вас?
- Нет, - ответила Доротея, - я хочу, чтобы вы отведали мой зад, если
собираетесь убедить меня, вот он, сударь, берите его.
И распутник, еще не остывший от предыдущего акта, вторгся в самую
глубину ее задницы.
- Только умоляю, мадам: терзайте этих женщин, дока я содомирую вас, -
попросил Верней.
Не заставляя просить себя дважды, развратница, изнемогая от
наслаждения, сжимая анусом огромный и твердый кол, влилась острыми ногтями в
тела мадам де Жернанд и Жюстины. Оба кончили под жалобные стоны жертв, и
каждый, изливая семя, искусал до крови язык юношей, которые были призваны
усилить их наслаждение.
- Пока довольно, мадам, - сказал Доротее Верней, - вы очаровательны, я
бы хотел, чтобы мы возобновили наши утехи, но теперь надо передохнуть.
- Я заставлю вас испытать множество других, сударь: я тешу себя
надеждой, что чем лучше мы узнаем друг друга, тем лучше поладим.
Они присоединились к остальным, и Жюстина осталась одна со своей
госпожой.
Между тем и остальные участники не бездействовали, но более терпеливые,
чем братец Жернанда, испытывая не столь острую потребность растрачивать
энергию, они все еще находились в стадии предварительных упражнений, когда
вернулись Верней и Доротея. Д Эстерваль, Брессак и Жернанд находились в
апартаментах мадам де Верней. Злодеи раздели бедную женщину, не дав ей
отдохнуть после поездки. Жестокий Жернанд убеждал свою свояченицу в том, что
ей совершенно необходимо кровопускание и что оно освежит ее. Операция уже
почти начиналась, когда оба персонажа, чьи шалости мы столь красочно
описали, явились к мадам де Верней. Эта красивая дама убедила бы любого из
мужчин, что не существует на свете более совершенного создания. Ни единого
неверного или небрежного штриха в пропорциях, вся свежесть, вся грация
богини красоты - столько прав на милосердие, на ^всеобщее восхищение
заслужили свояченице Жернанда еще больше оскорблений и презрения со стороны
распутников, главным образом от хозяина замка. После самого тщательного
обследования прелестей этой великолепной женщины начались истязания. Брессак
и Д Эстерваль усердствовали не меньше, чем Жернанд: все по очереди щипали,
кусали, хлестали по щекам несчастную жертву, ее роскошные груди и ягодицы
покрылись многочисленными ранами, ее заставляли подставлять то рот, то
вагину, то зад. Жернанд предпочел рот, Брессак выбрал анус, а Д Эстерваль -
влагалище;
Верней содомировал Доротею и кончил в третий раз, лаская ягодицы
племянника, которого он не переставал возносить до небес.
- Теперь отобедаем, друг мой, - обратился Верней к брату, - пора
восстановить силы. Говорят, пьяницы знакомятся только с бокалом в руке, а
вот сластолюбцы должны делать это с членом в заднице: ничего не поделаешь -
такова наша участь.
После обильнейшей и изысканнейшей трапезы компания разделилась, и
господин де Жернанд, приказав Жюстине следовать за ним, направился в сад,
где в тенистой беседке имел с ней следующий разговор.
Вначале он потребовал подробно рассказать обо всем, что его брат делал
с графиней, когда же Жюстина бегло рассказала о происшедшем, он попросил
уточнить некоторые детали. Тогда Жюстина пожаловалась, что с ней обращались
с той же суровостью, что испытала мадам де Жернанд.
- Покажи, не скрывай ничего. И он долго и восхищенно рассматривал следы
жестокого обращения.
- Надеюсь, моя жена пострадала не меньше? - спросил бессердечный муж.
- Еще больше, сударь.
- Ага, это хорошо; я был бы огорчен, если бы мой брат пощадил эту
потаскуху.
- Неужели вы ее настолько ненавидите, сударь?
- Безумно, Жюстина. Долго она у меня не задержится, я еще не встречал
женщины, которая внушала бы мне такое отвращение. А известно ли тебе,
девочка, что Верней много развратнее, чем я?
- Вряд ли это возможно, сударь.
- Тем не менее это так: дороже всего для его распутной души
восхитительные наслаждения инцеста, сопровождаемые удовольствиями
жестокости. Ты даже не представляешь, Жюстина, в чем заключается его самая
большая страсть.
- Малолетние предметы, плеть, ужасы...
- Это всего лишь эпизоды: повторяю, дорогая, что инцест - это и есть
самое сладостное удовольствие моего брата. Завтра ты увидишь, как он будет
наслаждаться этим злодейским пороком пятью или шестью различными способами.
Та красивая женщина, которую ты приняла за горничную мадам де Верней -
кстати, ей около сорока лет, - так вот, Жюстина, это одна из наших сестер,
тетя Брессака, сестра его матери, чью смерть ты так долго оплакивала. Нашу
семью можно сравнить с семейством Эдипа, милая Жюстина: нет ни одного
порока, которого бы ты не нашла среди нас. Мы потеряли родителей, когда были
совсем юными, злые языки даже утверждают, что они умерли не без нашей
помощи. В сущности здесь нет ничего неправдоподобного, так как мы позволяли
себе такие вещи... У нас было три сестры: одна, вышедшая замуж еще до смерти
наших родителей, произвела на свет Брессака, вторая пала жертвой нашего
злодейства, третью ты уже видела, ее зовут Марселина. Мы скрыли от нее, кем
она родилась, и воспитывали как будущую служанку; мой брат, женившись,
приставил ее к своей жене. Юная особа, также прибывшая вместе с мадам де
Верней, - дочь Марселины и моего брата, то есть одновременно и его
племянница и его дочь. Она - мать двух малолетних детей, которыми ты так
любовалась и которые обязаны жизнью опять-таки моему брату. Оба еще
девственники, и Верней хочет сорвать эти цветочки в моем доме и особое
наслаждение думает получить от младшей девочки, которая, стало быть,
является для него дочерью, внучкой и племянницей в одном лице. Больше всего
он любит топтать эти химерические кровные узы и не щадит даже своих законных
детей.
- Я уже слышала об этом, сударь.
- Но это надо видеть, Жюстина; надо видеть, как он воспитал сына, как
тот, по примеру отца, попирает все общественные институты. Ты увидишь, как
мальчик обращается со своей матерью, как он отвергает все религиозные и
моральные предрассудки; это прелестный ребенок, я от него без ума, мне
хотелось позабавиться с ним нынче вечером, но его отец хочет, чтобы он
отдохнул до завтрашнего дня.
- До завтрашнего дня, сударь?
- Да, завтра у нас будет грандиозный праздник: день рождения моей жены,
не исключено, что Парки пожелают перерезать нить судьбы... Как знать? Сам
Господь Бог, тот Бог, в чье невероятное существование ты так веришь, не
может предугадать, что придет в голову таким злодеям, как мы.
. - О сударь, - встревожилась Жюстина, - я была бы вам признательна,
если бы вы обошлись без меня в завтрашней оргии! Ведь у вас много служанок,
неужели я вам так необходима?
- Нет, нет, твоя бесконечная добродетельность будет нам очень нужна:
только смесь этого превосходного качества и пороков, которые мы ей
противопоставляем, порождает настоящее сладострастие. К тому же твоя нежная
и любимая госпожа будет нуждаться в твоих услугах. Так что ты должна
присутствовать, Жюстина, непременно должна...
- Какое это несчастье, сударь, - участвовать в таких отвратительных
делах! Как вы не можете понять, что нет ничего более ужасного, чем участь
мадам де Верней? Как можно развращать таким образом собственную семью!
- Могу я спросить у тебя, Жюстина, что такое семья; что такое тот
священный институт, который глупцы именуют кровными узами?
- Надо ли отвечать на этот вопрос, сударь? Могут ли быть на свете люди,
не знающие и не уважающие этих уз?
- Такие существуют, дитя мое, и я - один из них. Поверь мне, умоляю
тебя, поверь, что нет ничего абсурднее этих уз; знай, что мы ничем не
обязаны нашим родителям, и они ничего не должны нам.
- Избавьте меня от того, что вы можете сказать по этому поводу, сударь,
- живо запротестовала Жюстина, - я наслушалась довольно этих софизмов, и ни
один из них не убедил меня. Если инцест, одно из величайших преступлений,
какое только может совершить человек, составляет основу наслаждений вашего
брата, стало быть, этот человек есть и будет самым жестоким и самым отврати-
тельным в моих глазах существом.
- Инцест, преступление... Объясни пожалуйста, милая девочка, каким
образом поступок, являющийся естественным в одной половине земного шара,
может считаться преступным в другой? Почти во всей Азии, на большей части
Африки и Америки ты могла бы самым законным образом выйти замуж за своего
отца или сына, а я - взять в жены собственную мать или дочь. Где ты найдешь
союз более сладостный, Жюстина? Что может лучше этого скрепить связи любви и
природы? Только боязнь того, что семьи, объединившись таким способом,
сделаются слишком могущественными - только такая боязнь вынудила наших
законодателей сделать инцест преступлением, но не надо путать две вещи: не
надо принимать за законы природы то, что диктует политика. Даже если
согласиться на минуту с твоими общественными системами, я ни за что не
пойму, как это возможно, чтобы природа не одобряла подобные альянсы. Ведь в
ее глазах быть не должно ничего более священного, чем смешение крови! Давай
же не будем обманываться, Жюстина, на сей счет: все чувства любви, братские
или отцовские, когда их разделяют представители разного пола, являются по
своей сути плотскими желаниями. Если отец или брат, обожающий свою дочь или
сестру, покопается в своей душе, он увидит, что нежность, которую он
испытывает, есть не что иное, как желание совокупиться. Так пусть он уступит
ему и поймет, каким неземным наслаждением вознаградит его природа. И если
сама природа бросает его в бездну сладострастных ощущений, как можно
говорить, что такие поступки ее оскорбляют? Поэтому надо множить без конца и
без страха кровосмесительные связи: чем ближе нам предмет наших желаний, тем
приятнее им наслаждаться.
- Так вы можете оправдать все, что угодно, ответила Жюстина, - но если
ваш злой гений потакает вашим страстям в этом мире, что будете вы делать в
тот роковой день, когда вам придется предстать перед Всевышним, творцом
вселенной?
- Твой голос вопиет в пустыне, Жюстина, - засмеялся Жернанд, - ты
хочешь противопоставить очевидным истинам банальные рассуждения. Ступай
лучше проверить, готовы ли мои наперсники, и приведи их в мои апартаменты; я
скоро приду, а ты тем временем призови на помощь твою жалкую совесть и твои
великие принципы и приготовься присутствовать завтра на необыкновенном
празднестве сладострастия.
Мадам де Жернанд, смертельно уставшая и морально и физически, ожидала с
нетерпением Жюстину, чтобы узнать от нее кое-какие подробности насчет
завтрашнего дня. И наша героиня сочла за долг ничего не скрывать.
- Ax! - промолвила несчастная супруга, и горючие слезы брызнули из ее
глаз. - Быть может, завтра будет последним днем моей жизни. Надо готовиться
к самому худшему, раз эти душегубы собрались все вместе. О, Жюстина,
Жюстина! Нет ничего опаснее, чем люди без чести, без совести, без принципов.
Между тем остальные укладывались в постель, надеясь почерпнуть в самом
бесстыдном разврате новые силы для свершения новых мерзостей на следующий
день. Верней лег с Доротеей, Жернанд - между двух юношей, д Эстерваль - с
мадам де Верней, Брессак провел ночь с одним из лакеев своего дяди.
С самого утра старые служанки приготовили самый роскошный зал в замке,
устелили паркет огромным простроченным матрацем толщиной до шести дюймов, на
который набросали десятка три квадратных подушек. В глубине зала стояла
большая оттоманка в окружении множества зеркал, благодаря которым сцены,
происходившие в этом великолепном помещении, дробились на тысячи и тысячи
отражений. На вращающихся столах из эбена и порфира, расставленных повсюду,
лежали предметы, необходимые для разврата и жестокости: розги, многохвостые
плети, бычьи жилы, короткие шпаги, железные оковы, искусственные фаллосы,
шприцы, иголки, кремы, эссенции, палки, ножницы, кинжалы, пистолеты,
бутылочки с ядами, различного рода стимуляторы и прочие принадлежности для
пытки или убийства. На огромном буфете напротив оттоманки, в другом конце
салона, были живописно расставлены самые аппетитные и сытные блюда, большая
часть которых находилась в подогретом виде благодаря непонятному хитрому
устройству. Хрустальные графины стояли вперемежку с фаянсовой посудой из
Саксонии и Японии и содержали самые тонкие вина, самые изысканные ликеры.
Множество роз, гвоздик, лилий, жасминов, ландышей и других еще более редких
цветов дополняли убранство и создавали дурманящую атмосферу в этом храме
наслаждений, где собравшиеся, не выходя оттуда, могли удовлетворить все свои
нужды - и похоти, и жестокости, и желудка. Возле одной из стен зала с
потолка свисало искусно изготовленное облако, в которое было вставлено
изображение так называемого Творца всего сущего в виде дряхлого старика. Под
ним стояла еще одна оттоманка, на которой валялись различные атрибуты всех
мировых религий: библии, кораны, распятия, освященные гостии, мощи и тому
подобные свидетельства глупости. К залу примыкали шесть дышавших
сладострастием кабинетов, где любители уединенных утех могли найти все
необходимое для себя, включая роскошные туалетные комнаты с биде и креслами,
снабженными отверстиями. Красивую оранжерею под навесом, прикрытую жалюзями,
куда можно было попасть прямо из салона, с трех сторон окружала широкая
земляная насыпь, которая, судя по ее размерам, могла навсегда скрыть
изуродованные тела погибших во время чудовищных оргий; эта мера
предосторожности свидетельствовала, до какой степени наши распутники обожали
злодейство и с каким хладнокровием они его совершали.
Ровно в десять часов утра общество появилось в приготовленном зале,
каждый был одет в соответствующий костюм, который мы опишем, называя всех
персонажей.
Мадам де Верней была одета на манер наложниц константинопольского
султана, никакая другая одежда не могла бы лучше подчеркнуть ее красоту.
Сесилия, ее очаровательная дочь, была в коричневом одеянии - точной
копии одежд юных обитательниц долины Барселоны: трудно представить, как
сильно взбудоражил присутствующих ее вид.
Виктора украшали атрибуты Амура. Марселина была одета дикаркой.
Ее дочь Лоретта появилась в простой накидке из полупрозрачной небеленой
ткани, красиво подвязанной на бедрах и на левой груди широкими лиловыми
лентами: таким образом была обнажена одна грудь и одна половина ягодиц. Ведя
за руки двух прелестных, почти голых детей, она напоминала богиню юности в
окружении цветущих Купидонов.
Мадам де Жернанд пришла в интригующей одежде жертв, которых убивали в
храме Дианы: в этом виде ее можно было принять за Ифигению.
Жюстина была одета как субретка с оголенными руками с розовым венком на
голове: этот костюм прекрасно подчеркивал ее красивую фигурку.
На Доротее было одеяние, в каком художники обычно изображают
Прозерпину: костюм, соответственно ее характеру, был сшит из
огненно-красного атласа.
Все шестеро самых красивых наперсников Жернанда были в костюмах
Ганимедов.
В виде Геркулеса и Марса появились Джон и Констан, лакеи Вернея.
Он сам, д Эстерваль, Брессак и Жернанд были в костюмах из серого шелка,
которые плотно обтягивали тело и закрывали его от затылка до щиколоток.
Круглое отверстие, выполненное спереди и сзади, позволяло видеть голые
ягодицы и половые члены. Обнаженные части были подкрашены красным, голову
обматывал темно-красный тюрбан из легкой ткани. Они были похожи на фурий.
Четыре шестидесятилетних женщины в одежде испанских матрон должны были
обслуживать участников спектакля:
И он начался.
Все стояли полукругом, когда в зал вошли господа, все опустились на
колени. Доротея приблизилась к ним и произнесла такую речь:
- Знаменитейшие и достопочтимые сеньоры, здесь собрались люди,
жаждующие исполнить любое ваше желание: самое глубокое почтение, самую
абсолютную покорность, самое полное повиновение - вот что найдете вы здесь.
Повелевайте вашими рабами, светлейшие господа этих краев, приказывайте тем,
кто готов валяться в пыли, готов сделать все, чтобы предупредить все ваши
желания. Дайте волю своим вкусам и наклонностям, не скрывайте своя страсти -
наши способности и средства, наши жизни принадлежат вам, и вы можете
располагать ими по своему усмотрению. Проникнитесь мыслью о наслаждениях,
которые вы можете спокойно вкушать здесь: ни один смертный не осмелится
смутить ваш покой, и все, кого вы здесь видите, постараются сделать ваши
утехи как можно приятнее. Откройте все заграждения, позабудьте обо всех
условностях: столь могущественным властителям не пристали презренные
человеческие предрассудки; пусть во вселенной царят только ваши законы, ибо
вы - единственные божества, заслуживающие почитания. Одним своим словом вы
можете привести нас в трепет, одним жестом стереть в порошок, и тогда наш
последний вздох вознесется в небо, чтобы восславить нас.
С этими словами Доротея почтительно склонилась, обсосала все четыре
члена, попросила позволения облобызать все четыре седалища, затем поднялась
и застыла в почтительном молчании, ожидая распоряжений.
- Друг мой, - обратился Жернанд к брату, - этот праздник я устроил в
твою честь, следовательно, тебе здесь командовать; думаю, мой племянник
согласится с этим, а наш друг д Эстерваль, которому мы отдадим бразды
правления в другой раз, уступает тебе эту честь сегодня.
Раздались громкие рукоплескания, и Верней, наделенный высшей властью,
уселся на подобие трона, стоявшее на возвышении, покрытом бархатом багрового
цвета с золотыми кистями. Как только он устроился, женщины, девочки, дети,
юноши и старухи поспешили покорно подставить ему свои ягодицы для поцелуя,
трижды преклонив перед этим колени. Из рук Вернея они, один за другим,
подходили к троим его друзьям, сидевшим в креслах вокруг трона, и те делали
с подходившими предметами все, что им приходило в голову.
- Послушайте, друзья, - объявил Верней, - если кому-нибудь придет охота
развлечься поэнергичнее с нашими рабами, прошу вас, чтобы не нарушать
порядок, пройти в отдельный кабинет, а потом, утолив страсть, вы приведете
избранный предмет обратно.
Брессак первым воспользовался этим советом: он был не в состоянии
видеть обнаженные ягодицы очаровательного Виктора, своего внучатого
племянника, без того, чтобы не возжелать обследовать их обстоятельнее. Он
увел его в один из будуаров, пока д Эстерваль, вдохновленный Сесилией, также
утолял с этой девочкой первые порывы страсти. Их примеру последовал Жернанд,
взяв с собой Лоретту, за ним удалился Верней с Марселиной в сопровождении
двух своих малолетних детей, а Доротея, которой предоставили все привилегии
мужчин, заперлась с Констаном.
- А теперь, друзья, - начал Верней, возвратившись на место, - поскольку
публичная исповедь в совершенных грехах способствует воспламенению желаний,
я требую, чтобы каждый из вас дал подробнейший отчет о всех утехах, которыми
только что занимался. Вам первое слово, Жернанд: постарайтесь ничего не
утаить, используйте соответствующую терминологию, можете обойти все, что ка-
сается добродетели, но порок должен проявиться во всем своем блеске.
Жернанд поднялся.
- Я провел время с Лореттой, я пососал ей язык и анус, она приласкала
мне член, пока я облизывал ей подмышки; затем я до крови искусал ей руки и
угостил шестью хорошими ударами в живот, их следы вы можете увидеть сами;
еще она долго лизала мои ягодицы и терлась о них лицом.
- Вы от этого возбудились?
- Нет.
- Но все-таки испытывали приятные ощущения?
- Да, но средней приятности.
- Может быть, ваше воображение разгорелось бы от более энергичных
вещей?
- Разумеется.
- Почему же вы этого себе не позволили?
- Потому что я лишил бы общество ценного предмета и никто не смог бы им
насладиться.
- Падите к ногам Жернанда, Лоретта, и благодарите его за великодушие...
Лоретта исполнила приказание; настал черед Брессака.
- Я был с Виктором; я сношал его сначала в рот, а когда мой член
расстался с его губами, я сосал ему язык; потом поласкал ему зад и
содомировал его.
- Вы трудились над его моралью?
- Изо всех сил: не существует добродетели, которую я бы не осквернил, и
нет порока, который бы я не внушил ему.
- Какова была степень нашего сладострастия?
- Очень и очень высокая.
- Вы излили свою сперму?
- Нет.
- Вы хотели совершить что-нибудь посерьезнее?
- Еще бы!
- Употребляли ли вы богохульские выражения во время утех?
- Множество.
- В каком состоянии вышел ваш член из ануса?
- Весь измазанный дерьмом.
- Почему вы не заставили юношу облизать его?
- Я так и сделал.
- Вы не поцеловали его в губы после этого?
- Целовал.
- В каком сейчас состоянии ваш орган?
- Вы же видите: он стоит.
- Пусть им займется кто-нибудь из педерастов. Теперь ваша очередь
д Эстерваль.
- Я лизал вагину Сесилии, потом сунул туда член и выпил эликсир,
который она исторгла из себя в результате моего натиска; я сосал ей язык,
целовал ягодицы, кроме того, на них остались следы шести ударов.
- Вы сношали ее в зад?
- Нет, я ее пожалел.
- Но вы хотели этого?
- Да.
- Ваша сперма не пролилась?
- Нет.
- Эта девица вскружила вам голову?
- Невероятно.
- Она целовала вам зад?
- Она ласкала его языком.
- Вы вставляли член ей в рот?
- Неоднократно.
- В каком он состоянии теперь?
- Он довольно тверд.
- Выберите кого-нибудь, чтобы удовлетвориться... Ваша очередь, Доротея.
- Я сношалась с Констаном..
- Он прочистил> вам зад?
- Да.
- Как стоял у него член?
- Прекрасно.
- Он кончил туда?
- Нет.
- Куда же он излил свое семя?
- Я его проглотила.
- Вы целовали ему задницу?
- Да.
- Он сосал ваш клитор?
- Я сунула его ему в анус.
- Вы хотели совершить что-нибудь еще похуже?
- О, еще как!
- Теперь моя очередь, друзья. - И Верней поднялся. - Вы видели, что я
уединился со своей сестрой Марселиной и двумя детьми - плодами моего инцеста
с дочерью сестры. Марселина била меня хлыстом, я целовал попки своим внукам,
помассировал член между их бедер и совершил содомию, со своей сестрой.
- Вы испытали оргазм? - спросил Жернанд.
- Нет.
- Вы их заставляли целовать вам седалище?
- Да.
- Стало быть ваша сперма не пролилась?
- Нет.
- От чего кружится ваша голова?
- От предстоящих ужасов.
- Вы позволите нам начать их?
- Конечно... Давайте займемся более серьезными делами. Я хочу, чтобы
каждый из вас (вы, Доротея, будете, как обычно, в числе мужчин - вы достойны
этого), так вот, я хочу, чтобы каждый написал желание удовлетворить любую
страсть и подписался. Эти пять бумажек положим в чашу, которую подаст
служанка, и десять наших рабов, которых я назову, будут попарно тянуть
жребий. Каждая пара согласно доставшемуся ей жребию удовлетворит желания,
заключенные в записке. Только случай определит то, что придется претерпеть
каждому, но это желание должно быть такого рода, чтобы крики жертвы были как
можно громче. Мадам де Жернанд и ее верная Жюстина будут тянуть первый
билет, мадам де Верней и Лоретта - второй, Марселина и Лили - третий, Сесиль
и Роза - Четвертый. Одна из старух и самый красивый педераст вытянут пятый.
Вы заметили, что я исключил из их числа Виктора: способности, которые мы в
нем признали, ставят его в ряд активных участников, а не жертв.
Были написаны пять билетиков, старуха сложила их в чашу, села на
оттоманку под символом Всевышнего, каждая пара подходила к ней по очереди и
вслух зачитывала предназначенную ей участь.
Д Эстерваль выразил желание пощипать ягодицы, покусать задние отверстия
и клиторы. Это досталось мадам де Верней и Лоретте.
Брессак объявил, что хочет совершить содомию, пощипать соски и
отхлестать жертв по щекам. Это выпало мадам де Жернанд и Жюстине.
Доротее хотелось колоть иглой самые чувствительные части тела и
испражниться на лица жертв. Это выбрали юноша и старая служанка.
Жернанд написал, что на каждом теле сделает шесть небольших надрезов
ланцетом и даст каждой пососать свой член. Этот жребий вытянули Сесилия и
Роза.
Верней решил согрешить у подножия дивана под образом Господа, на том же
диване порешили привести приговоры в исполнение. Брессак был единственный,
кто не смог удержаться от извержения: он кончил в потроха Жюстины, осыпая
бедную мадам, де Жернанд такими сильными пощечинами, что из глаз ее ручьями
лились слезы.
Как нетрудно догадаться, во время этих эпизодов все одежды исчезли, и в
зале шевелились совсем голые тела.
- А теперь, возьмемся за мою жену, - закричал господин де Верней, - да,
друзья, пусть на нее обрушится ваша ярость! Джон и вы, Констан, положите это
ничтожество на пол, и пусть каждый немедленно подвергнет ее такой пытке, на
какую только способно его жестокое воображение. Вы, Сесилия, как наша общая
дочь, ложитесь на эту священную оттоманку (так он назвал ложе, расположенное
у ног изображения Спасителя), и наслаждение вашими прелестями послужит
наградой палачам вашей матери. Здесь судьей буду я сам: я буду раздавать
награды в зависимости от усердия, с каким вы перед этим истязали мою
супругу. Виктор, ложитесь рядом с Сесилией: вам предстоит предлагать более
утонченные услуги тем, кто предпочтет мужской пол.
Потом, указывая на жену и двоих детей, прибавил:
- Мужайтесь, друзья, вот ваша жертва, а вот награды!
Марселина опустилась перед ним на колени и начала ласкать его, два
ганимеда подставили ему свои ягодицы. Экзекуция началась.
Первым вступил в дело Жернанд: его безжалостный ланцет в пятнадцати
местах надрезал нежную кожу, но не очень глубоко, потом он набросился на
Виктора и стал сношать его в рот.
За ним подошла Доротея и с такой силой сдавила груди мадам де Верней,
что та несколько секунд извивалась в жестоких конвульсиях; затем лесбиянка
схватила Сесйлию за волосы и бурно извергнулась ей в рот.
Вслед за женой подошел Д Эстерваль: он некоторое время выдергивал
волоски из промежности мадам де Верней и колол до крови стенки влагалища;
его успокоил анус Виктора, куда он сбросил свой пыл.
Брессак приласкал свою тетю сильными ударами в нос, из которого
брызнула кровь; он ее содомировал, он выкручивал ей уши до тех пор, пока
чуть не оторвал их и в конце концов вторгся в зад прелестного Виктора.
Подошел Верней. Всем было ясно, что он не станет щадить свою жену: он
бил ее, щипал, рвал зубами ее тело и скоро успокоился в изящной заднице
Сесилии.
- Теперь ты, Виктор, - сказал он сыну, - поглядим, как ты поступишь со
своей матерью, пусть примером тебе послужит наш родственник, который не
церемонился долго со своей. Эй, Брессак, помогите вашему племяннику,
подскажите ему, как надо действовать.
Юный Виктор приблизился: собственную мать велел осквернить ему жестокий
и распутный отец, и родную сестру предлагал ему в награду. Увы, юноша с
большим удовольствием приступил к мерзостям, которых от него ждали, и не
было нужды принуждать его.
- Дорогая мама, - сказал молодой распутник, - я знаю, что вас приводит
в отчаяние, а вы знайте, что именно этим я и займусь, поверните ко мне ваш
несравненный зад, чтобы я мог насладиться им всеми возможными способами,
которые так вас огорчают.
О сопротивлении не могло быть и речи: старухи крепко держали жертву, и
она не могла даже пошевелиться. Виктор взял розги и осмелился поднять свою
трижды преступную руку на женщину, давшую ему жизнь. Вдохновляемый
Жернандом, Брессаком, д"Эстервалем и даже Доротеей, монстр, в отличие от
Брессака, бил мать что было сил. Читатель, возможно, не поверит, но Верней,
чтобы сильнее распалить своего сына, теребил ему член. Юноша вошел в раж, он
был красив в эту минуту как Амур, несмотря на совершаемые им ужасы, и он
восклицал:
- Отец! Держи ее крепче! Держи ее, я буду содомировать эту тварь!
И услужливый Верней, стиснув мощной рукой поясницу своей жены, другой
аккуратно ввел инструмент сына в зад своей дражайшей половины. И вот Виктор
достиг самых глубин, инцест совершился, а в это время чудовище в образе отца
разными способами усиливало гнусные удовольствия своего столь же мерзкого
сына.
- Как же теперь ты сможешь воспользоваться заслуженной наградой? -
спросил Верней Виктора. - Позволит ли тебе сделать это твое истощение?
- Истощение? Мое истощение? - возмутился негодяй, показывая, что первый
натиск только сильнее укрепил его дух. - Смотрите же, черт вас побери,
смотрите, в состоянии ли этот член приласкать мою сестру, как он только что^
приласкал мою мать. Я затолкаю в зад девчонки все дерьмо, которое извлек из
потрохов мамаши - по-моему, на свете нет ничего более восхитительного!
Он кинулся на Сесилию и поставил ее в нужную позу. Он уже приготовился
к злодеянию, как вдруг Верней, умеряя пыл сына, попросил его отсрочить
атаку, чтобы разнообразить ощущения. Сесилия, опустившись на четвереньки на
священное ложе, представляла собой очень удобную двойную мишень; Верней
подготовил оба отверстия и ввел сына в пещеру Содома. Верхом на девочку
посадили Лоретту таким образом, что перед лицом юного содомита оказался
самый свежий и самый крошечный храм, каким когда-либо любовался сам Амур.
Справа и слева торчали зады двух дам - де Жернанд и де Верней. Господин де
Верней овладел сыном, то же самое с ним проделал Джон. Группу окружили
Брессак, д Эстерваль, Жернанд и Доротея, опьяненные этим зрелищем: первый
содомировал ганимеда, второй предоставил свое тело ласкам Марселины и щипал
при этом ее ягодицы, третий вставил член в рот Лили, четвертая насадила свое
влагалище на кол Констана. После короткого, но энергичного совокупления все
достигли цели, и потоки спермы, оскверненной содомитскими и
кровосмесительными гадостями, пролились перед взором Предвечного,
находившегося здесь в качестве главной жертвы оскорблений, и, истощив
участников адского карнавала, вынудили их сделать совершенно необходимую
передышку.
Все окружили буфет, уставленный паштетами, ветчиной, жареной дичью,
бутылками с волшебными напитками. Но недолго продолжалось пиршество:
ненасытная богиня Цитеры вновь призвала к своим алтарям поклонников Комуса
{Цитера - богиня любви римлян. Комус - бог чревоугодия у древних.}.
- Друзья мои, - заговорил Верней, вернувшись на свой трон, - мы только
что опрошали судьбу на предмет наших удовольствий, теперь я предлагаю
спросить об этом Творца. Вот он перед вами, этот высший бог и судья, который
знает будущее; я повелеваю всем подойти к нему с фаллосом в руках и
обратиться к нему с вопросом. Всевышний, чьим служителем я являюсь и чьи
распоряжения я получил утром, ответит вам в письменной форме, и вы исполните
его веление, только придется напомнить, что стиль декретов Господа всегда
несколько темен, и вы должны сами догадаться о его намерениях, прежде чем
действовать. Ваше сегодняшнее поведение, Виктор, еще раз утвердило вам
достойное место в нашей среде, следовательно, отныне вы не будете пассивным
предметом, если это вам не нравится. Итак, начинайте Жернанд: обращайтесь к
Богу.
Жернанд, встав в предписанную позу, прочитал вслух предложенный текст,
- который мы воспроизводим слово в слово.
"Гнусный образ самого забавного призрака, ты, чье место только в
публичном доме, ты, кто годен разве что для содомитских утех, скажи, что мне
делать, чтобы опять восстал мой член? Скажи, и я выполню все в точности, но
предупреждаю, что это - единственное, в чем я готов тебе подчиниться: мое
презрение и моя ненависть слишком велики и очевидны, чтобы я мог послушаться
тебя в чем-нибудь другом".
Едва Жернанд произнес последнее слово, как из уст Предвечного вылетел
скрученный в трубочку лоскут белого атласа и упал к его ногам. Распутник
развернул его и прочел следующее: "Возьми твою свояченицу и Марселину, твою
сестру, ступай с ними в будуар, там ты совершишь кровосмешение и напьешься
семени".
Жернанд исполнил предначертанное. Мы не будем повторять, что все
поступили точно так же, когда получили свои приговоры.
За ним подошел Брессак, прочитал текст, выпала записка: "Бери двух
педерастов и вкуси их".
Доротея получила такое указание: "Пусть идут за тобой жена Жернанда и
Констан: для первой ты будешь палачом, для второго блудницей".
Д Эстервалю достался следующий жребий: "Бери Сесиль и Лили, и если не
будешь очень суров к нему, то только затем, чтобы получить первую".
В записке, которую получил Верней, говорилось: "Жюстина и Джон
принадлежат тебе, исполни твое тайное желание с первой, и пусть второй
отомстит за тебя, если ты получишь отказ".
Последним был Виктор и прочитал следующий текст:
"Возьми двух ганимедов и будь достоин твоего отца".
Мы не можем последовать за каждым в уединенное место, поэтому, с
позволения читателя, расскажем о том, что происходит в дортуаре, где
оказалась наша героиня.
- Жюстина, - заявил Верней, как только за ними закрылась дверь, - давай
отправим пока этого юношу в туалетную комнату и побеседуем с тобой. Голос
Создателя вселенной только что уведомил меня, что я могу поведать тебе свою
тайну, и я это собираюсь сделать: не вздумай злоупотребить моим доверием и
не заставляй меня раскаиваться в этом... Не буду скрывать от тебя, дорогая,
что многое в тебе мне очень нравится. Мой брат находит тебя
сообразительной,. но слишком стыдливой, поэтому сбрось с себя этот хитон,
который портит твои достоинства, откажись от своей нелепой религии, от
добродетели, и мы вместе пойдем самым тернистым путем порока, короче, если
ты согласна переехать ко мне, твое благополучие будет обеспечено, но для
этого необходимо, чтобы ты набралась мужества и полностью смирилась.
- О чем? идет речь, сударь?
- Об ужасных делах. Прежде всего пойми, дитя мое, что нет на свете
человека с более злодейской душой, чем у меня, нет ни одного, кто зашел бы
так далеко в пороке и жестокости. Чтобы удовлетворить мои извращенные
наклонности без риска, который, как правило, сопутствует обычным
преступникам, и чтобы умножить число жертв благодаря коварству, которое
заставляет пылать все мои чувства жарким пламенем, я пользуюсь порошком,
обеспечивающим немедленную смерть людям, которые вдыхают его пары или
глотают его. Этот порошок приготовлен из растения "аддах", которое
произрастает в Африке {В Нумидии. (Прим. автора.)}, но любознательные могут
сами вырастить его; яд, извлекаемый из него, настолько силен, что достаточно
мизерной дозы, чтобы вызвать самую быструю и самую болезненную смерть. Ты не
представляешь себе, девочка, сколько жертв погибают под моими предательскими
ударами. Но поскольку тот, кто проповедует порок, всегда хочет большего, чем
делает, я, вечно недовольный количеством своих жертв, стараюсь расширить
сферу деятельности. Но для этого мне нужен помощник... Я обратил на тебя
внимание: имея в руках адский порошок - так я его назвал, - ты будешь ходить
по стране и разбрасывать мой яд, а я буду наслаждаться несравненным счастьем
оттого, что твои преступления прибавятся к моим, и считать их своими
собственными, так как все равно они будут делом моих рук.
- О сударь, такие чудовищные злодеяния...
- Они составляют самые сладостные удовольствия, которые существуют для
меня в этом мире. Когда я предаюсь им, это невероятно возбуждает меня, как
только я узнаю о результатах или вижу их воочию, из меня брызжет сперма без
всякого дополнительного воздействия.
- Ах, сударь, как мне жаль тех, кто живет рядом с вами!
- Нет; моя жена, мои дети и слуги не подвергаются никакой опасности,
они доставляют мне другие удовольствия, но что касается остального, Жюстина,
о, что касается остального!.. Все остальное воспламеняет меня, возносит на
седьмое небо. Я более честолюбив, чем Александр: я хотел бы опустошить всю
землю, покрыть ее трупами...
- Вы - чудовище; ваша извращенность удваивается по мере того, как вы
даете ей полную волю, и люди, которых вы щадите нынче, завтра станут
жертвами.
- Ты так считаешь, Жюстина? - заметил Верней, поглаживая ягодицы той,
которую хотел искусить, и вложил ей в руки инструмент, разом отвердевший от
ее предложения.
- Я в этом уверена.
- А когда это случится, мой ангел, это будет великое злодейство?
- Ужасное, сударь, ужасное и отвратительное... И не стану ли я сама
вашей жертвой?
- Никогда, ведь ты будешь слишком нужна мне.
- Поэтому-то я и погибну раньше, если, к своему несчастью, приму ваше
предложение. Самое умное, что может сделать преступник, - это уничтожить
своих сообщников, и из всех его злодеяний это - самое для него выгодное.
- Я одним словом разобью твое возражение, Жюстина: ты будешь владелицей
порошка, поэтому будешь иметь на мою жизнь точно такие же права, как я на
твою.
- О Верней! Опасно только то оружие, которое находится в руках порока:
если им ненадолго завладевает добродетель, так лишь затем, чтобы вырвать это
жало у тех, кто может злоупотребить им.
- Но ты считаешь, дитя мое, что очень плохо - удовлетворять себя таким
способом?
- Это самое чудовищное из того, что я знаю, потому что из всех способов
убийства это самый предательский и опасный, и от него труднее защититься.
- Ты уже беседовала с моим братом, - сказал Верней, - и я не буду
повторять то, что он или другие философы, которых ты встречала в жизни,
говорили тебе о том, насколько ничтожно преступление, называемое убийством;
я только хочу добавить, что из всех способов отравление, конечно, - самое
гуманное, так как при этом не проливается кровь. В самом деле, Жюстина, ты
должна признать, что если что-либо и является отвратительным в уничтожении
себе подобного, так это - насилие над человеком и кровь, вытекающая из его
тела, то есть зрелище его смертельных ран, но с ядом не происходит ничего
подобного: нет акта насилия, смерть поражает обреченного без шума, без скан-
дала, почти без боли, и он даже не успевает понять, что умирает. Ах,
Жюстина, Жюстина! Какая это прекрасная штука - яд! Сколько услуг он оказал
человечеству! Сколько людей он обогатил! Сколько бесполезных существ убрал с
лица земли! От скольких тиранов освободил мир Например, там, где дело
касается освобождения от оков деспотизма, от тирании отца, мужа... от
несправедливого властителя, разве можно добиться успеха другим способом,
кроме ада? Если бы этот чудесный эликсир был бесполезен, разве природа дала
бы его человеку? Есть ли на земле хоть одно растение, которое было бы лишено
смысла и которое она не позволяла бы нам употреблять по нашему усмотрению?
Посему следует использовать их все> не делая никаких исключений, для нужд,
которые внушает нам наша праматерь: пусть одни подкрепляют нас и увеличивают
наши силы, другие помогают нам не думать о неприятностях, обилие которых
вредит здоровью, третьи освобождают нас от людей, являющихся для нас обузой
- все находят свое применение, все способствуют общему порядку; природа,
предлагая нам их, одновременно дает рецепт, и только круглые идиоты, не
желающие прислушиваться к ее голосу, отвергают их или интерпретируют
неправильно.
- Но сударь, - возразила Жюстина, - ваш брат ни разу не говорил мне о
подобных ужасах.
- Это не в его стиле, - ответил Верней, - у него другие способы делать
зло, и он их придерживается. Каждый отвергает законы, религию и общественные
условности по-своему, и не стоит спорить о вкусах.
- Да, сударь, мне вас жаль, жаль, что ваши вкусы таковы, и я заявляю,
что не смогу быть вам полезной.
Бедняжка, ты не знала, до какой степени твой отказ взбудоражил
бесстыдного либертена! Верней тут же перешел от вожделения к ярости.
- Ладно, если искушение не принесло плодов, пора применить силу:
поверни ко мне эту задницу, которая так меня возбуждает.
Злодей похлопал ее, поцеловал, укусил и приказал Жюстине
испражниться... Дрожащая от страха жертва повиновалась: она сочла
благоразумным умилостивить своего мучителя, удовлетворить его каприз. Верней
внимательно осмотрел экскременты, вдохнул их запах и проглотил...
- Очаровательное создание, - промолвил он, поднимаясь, - вы только что
доставили мне огромное наслаждение, за что я премного вам благодарен.
Признаться, я безумно люблю экскременты. Но я бы считал себя неблагодарным,
если бы не отплатил вам тем же: соблаговолите занять мое место, а я устроюсь
на вашем; я одарю вас тем же, Жюстина, что получил от вас, вы съедите мое
дерьмо так же, как я съел ваше.
- Боже мой! Меня сейчас стошнит...
- Мне все равно, черт тебя побери! Делай, что тебе сказано, стерва, или
я позову слугу, и он вразумит тебя; если будешь упрямиться, приготовься к
жутким страданиям.
- Как хотите, сударь, но я не смогу вынести такую мерзость.
Тотчас появился Джон с двумя пистолетами, один передал Вернею, и оба
они приставили смертоносные стволы к вискам Жюстины. Напуганная до
крайности, девушка легла.
- Проследи за ней, - приказал Верней лакею, усаживаясь верхом на грудь
нашей героини, - открой ей рот дулом пистолета, если она не захочет это
добровольно, и не вздумай пощадить ее.
Увы! Все случилось так, как хотел этот бесстыдник. Он примерился,
расположил свой зад прямо перед лицом Жюстины, крякнул и заполнил рот
бедняжки самым зловонным и самым отвратительным веществом.
- Это еще не все, - добавил он, поднявшись и созерцая свое гнусное
произведение, - ты должна проглотить его.
Последовали новые угрозы, еще более убедительные. Несчастная
подчинилась, но ее тут же вывернуло наизнанку. Не знаем, поверит ли нам
читатель, поймет ли он правильно безумную страсть этого чудовища и оценит ли
всю грязь, которой он наслаждался? Но дело было так. Верней, который в
продолжение последней процедуры не переставал ласкать лакея и получать от
него такие же омерзительные ласки, гнусный Верней прижался губами к устам
Жюстины в тот момент, когда увидел, что ее тошнит, и принял в свои потроха
излишки отвратительного продукта, отвергнутого жертвой его похоти.
- Вот это мне и было нужно для полного удовлетворения, - заметил он
Джону. - Теперь давай сюда свой зад, шлюха! Я еще не прочистил этот
восхитительный предмет.
При помощи Джона и благодаря состоянию, в котором находилась Жюстина,
предприятие это легко увенчалось успехом. Несмотря на внушительные размеры,
отличавшие член Вернея, он взялся за дело с таким неистовством, что огромный
инструмент погрузился сразу до самого корня.
- Прекрасно, я держу ее! - торжествующе воскликнул злодей. - Теперь
возьми меня, милый Джон, окажи мне ту же услугу, что я оказываю этой сучке.
Два содомитских акта объединились, слились в одно целое, но наша
незадачливая искательница приключений еще не подозревала, какую развязку
готовит ей жестокое воображение чудовище. Она все телом налегала на канапе,
служившее ей опорой; Верней, воспользовался потайной пружиной, опора рухнула
вниз, и Жюстина, соскользнув с пронзавшего ее кола, упала на глубину не
менее двадцати футов в большой бассейн с ледяной водой. Это падение совпало
с эакуляцией Вернея, и его рука завершила начатое дело.
- Ох, забери меня дьявол! - прорычал он. - Она ускользнула!
Сперма, которой он был готов забрызгать задний проход жертвы, кипящей
струей устремилась в воду, где барахталась несчастная.
- Скажи, пусть ее выловят, - равнодушно бросил он Джону, который как
раз извергался в его зад. - Иначе это ничтожество утонет, а оно нам еще
пригодится: если бы не это, честное слово, я оставил бы ее издыхать.
После этого славного подвига наш герой вернулся в салон. Почти
одновременно с ним туда пришли Жернанд, Брессак, д Эстерваль, Виктор и
Доротея. Каждый увлеченно рассказал о уединенных удовольствиях, которыми
насладился. В каждом кабинете случилось что-нибудь подобное и не менее
коварное, поскольку все помещения были снабжены люками, и предупрежденные
заранее распутники воспользовались ими. Но результаты были разные: один из
наперсников Брессака, тот, кого он содомировал, оказался в яме с
нечистотами, и его долго не могли извлечь оттуда;
Доротея сбросила мадам де Жернанд на груду колючек; красавица Сесилия,
которую д Эстерваль, учитывая ее юный возраст, бросил на матрацы, отделалась
испугом; Виктор отправил одного из доверенных ему юношей в горящий спирт, и
несчастный едва не погиб в огне; Жернанд, сношавший жену Вернея в задницу,
швырнул ее на тридцать горящих свечей, которые обожгли ей все тело. Скоро
вновь появились жертвы - отмытые и приведенные в чувство, - и праздник
продолжался.
- Я чувствую себя в преотличнейшей форме, - заявил Верней, - чем дальше
продвигаюсь я по дороге сладострастия, тем лучше стоит мой инструмент.
Потеря семени утомляет и ослабляет ординарных людей - меня она возбуждает и
вдохновляет на новые сладострастные утехи; чем чаще я извергаюсь, тем больше
похоти чувствую в себе. А ну-ка, становитесь на колени на этот диван и
обнажите ваши ягодицы. Девочки, мальчики, женщины, старухи - пусть все
приготовятся, черт бы вас побрал; все, кроме этих детей, - указал он на Розу
и Лили, - я оставлю их для другого случая.
Все приняли нужную позу, следя за тем, чтобы представители одного пола
не соседствовали друг с другом. Первым продемонстрировал свой зад Брессак.
Следующей была Марселина, получив свою дозу, она взяла розги и принялась
хлестать брата. Разъярившийся Верней не пощадил никого. Он содомировал и
мужчин и женщин с тем же пылом, что и девушек и юношей. Наконец он добрался
до Жернанда, так ничем не увенчав свой экстаз, и ворвался в его задницу.
- Ах ты, старый содомит, - сказал он ему, - если бы я нуждался в
оргазме, я бы непременно совершил его в твое развратное седалище - так давно
оно меня искушает, но меня ждут новые наслаждения, и поэтому я воздержусь.
На этом цепочка порвалась.
- Теперь твоя очередь, сын мой, - обратился Верней к Виктору, - ты
видишь перед собой твою мать и твоих сестер: не желаешь ли ты немного
потешиться с ними? Предлагаю тебе последовать моему примеру и прочистить им
задний проход.
И развратный юноша с помощью папаши овладел по очереди тремя указанными
предметами, а его в это время сношал Верней. После этого распутник, вновь
разволновавшись, потребовал розги и, набросившись на троих наложниц своего
сына, избил их до крови. Передавая орудие пытки достойному своему ученику,
он прибавил:
- Бей мать, терзай сестер! Не жалей их и не бойся оскорбить природу:
эта блудница устроила так, чтобы мы могли получить удовольствие только
переступив все границы, которые столь уважаемы идиотами. Не бывает
сладострастия без преступления. Вот как они пекутся о нашем благополучии,
эти глупые законодатели, воображающие, будто создают для нас справедливые
законы! Наплевать на них, растоптать их всех до одного - вот, друг мой, в
чем заключается искусство наслаждения: учись этому и разбей свои оковы.
- Папа, - заметил начинающий злодей, истязая родную мать в поте своего
лица, - ты знаешь, что я давно прошу у тебя позволения отхлестать грудь
мамаши, предоставь мне такую честь и увидишь, как раскалится мой член.
Все пришли в восторг от такого необычного предложения, Брессак
расцеловал от всей души ребенка, столь похожего на него, Жернанд захотел
присоединить свою жену к мадам де Верней.
- Она - его тетка, - заметил он, - поэтому, на мой взгляд, имеет все
права на внимание племянника.
Обеих жертв поставили на колени спиной к священной стене, и юное
исчадие ада, на которого были устремлены восхищенные взгляды, не думая о
роковых последствиях своего каприза, стал изо всех сил осыпать ударами
груди, отданные во власть его жестокости. Этот спектакль необыкновенно
возбудил прис
|
